но неприкрытые возгласы остальных не позволяли мне услышать диалог друзей. Я встал в проходе между их партами и быстро понял, что Крист обвиняет в случившимся Иисуса. Заступившись за нее, я все же не смог убедить друга.

– Она это начала, а ее мать ворошит осиное гнездо. Бо́льшая половина класса теперь под ударом, вы не понимаете? Директор решит провести тесты, а они определяют не только химию, – не успокаивался Крист.

От его предположений действительно стало беспокойно. Впрочем, через несколько дней дело замяли. Обвиняемый отделался отстранением от занятий на время излечения.

– Сэм пробудет в Доме облаков 38 не меньше месяца, – Иисус передала решение совета, которое узнала от матери. – Отец отправил его подальше с соблюдением анонимности, чтобы не портить репутацию.

Опустевшую крайнюю первую парту все категорически избегали. Следующую неделю она не получила даже намека на скорбящий или хотя бы порицающий взгляд. С тех пор как ее владелец перестал существовать для остальных учеников, Крист проявлял незримую озлобленность на Иисуса. Но в середине февраля его подавляемые чувства выразились в поступке. После церемонии курения, где отсутствие Криста навевало мысли о неладном, и по приходе в аудиторию мы увидели его восседающим за покинутой истинным обладателем партой. Иисус непринужденно поздоровалась с ним, на что Крист кивнул, не подняв головы. Я молча прошел к своему месту, развернулся и положил портфель на бывший стол Криста. Восстание друга в моем понимании не являлось таковым по большей части, так как он, имея скрытый мотив, расположился рядом с Грейс. Размышляя о необходимой реакции на происшествие, я засмотрелся влево. Непривычная обстановка близости к Иисусу, которая отчужденно наблюдала ветвящиеся за окном деревья, погрузила меня в смешанные чувства.

Крист все еще был рядом, когда мы выпивали в «Старом чеширском сыре»39 накануне Дня святого Валентина. Тем не менее, компания была чрезмерной – Грэйс и ее подруга из Блэкхет 40 как бы случайно забрели в тот же паб. Разговор, изначально не клеящийся, превратился в удушенное безмолвие. В один момент Иисус отлучилась в уборную и, вернувшись, предложила мне потанцевать в узких проходах подвального бара. Пока Крист и его спутницы сидели над остывающей рыбой с жареным картофелем и запотевшим пивом, мы подавили уныние в неосторожных движениях. В обед следующего дня состоялся последний за зиму диалог с Кристом, когда он по секрету рассказал мне о большой симпатии ученицы девичьей школы ко мне.

– Этого просто не может быть, – рассмеялся я, – видя человека в первый раз, – начал оправдываться, но не смог закончить формирование лживой мысли.

Я попытался вспомнить лицо той девушки, ее голос или любой отличительный признак, но если я и заметил какие-либо детали, они были стерты как бесполезные.

В конце месяца на скромной сцене театра колледжа развернулась пьеса, в которой Иисус выступила в роли драматурга. Ее персонажи без имен воплотились в юных актерах, чья половая принадлежность ставилась под сомнение. Действие происходило в эпоху Возрождения. Естество того времени не проявлялось в декорациях, но ощущалось зрителями очевидным. Главным героем стал антагонист. Его противники наседали, стремясь убедить в своей правоте. Незримый автор был голосом, начинающим представление, когда зал окружила темнота: «Нескончаемость, но не бесконечность. Унынье, радость, пустота. Умещая мгновенье в вечность, не видя жизни никогда, неся лишь смесь любви и боли, вражды и горечи в себе, он громко спросит…» (Сияние софита наконец освещает сцену, приковывая взор к возбужденному антагонисту):

– Ну, доколе я должен виться в суете? Все мрачно. Черно-белая картина. (Всматривается в невидимых зрителей.) И месяц светит битый час. (Бросается вверх, пытаясь изничтожить ненавистный луч. В бессилии опускает руки.) Ушла ведь здесь вся жизни лира. (Сжимает плоскую грудь со стороны сердца.) И солнца свет уже погас. (Замирает в этом положении.)

Из тени подкрадывается следующий герой, внешне не отличимый от главного, за исключением роста.

– Мечтая лишь сойти на берег, на берег счастья и мечты, ты упускаешь то, что в теле. (Кладет руку поверх неподвижной руки антагониста.) На деле и живет, и дышит все, что светлей звезды любой. Но ты и прочие лишь слышат свистящий, тихий, мерзкий вой. (Останавливает свои движения в позе эмбриона.)

Состаренный искусственно, но сохранивший сходство с главным, третий персонаж вставляет свое охрипшее слово:

– Ведь все, что есть у нас, – мы и наша суета.

Таинственный автор вопрошает свысока: «Но без раздумий спроси́те вы – зачем мне жизнь тогда дана? К чему поток всей этой страсти?»

– Довольно, мир, ведь ты уж мертв! (Оживает антагонист.)

– Быть может, ну́ это ненастье? (Старик.)

– Быть может, счастье ты принес? (Ребенок.)

Пройдя по сюжетной линии, где завязкой выступило убийство главным героем автора, олицетворяющего в моем понимании Всевышнего, мы пришли к кульминации, в которой антагонист поочередно душит свое будущее и отравляет спящее прошлое, после чего при невозможности своего существования, благодатный, растворяется под угасающим освещением.

По завершении спектакля я стал инициатором аплодисментов. Немногочисленные учителя, принявшие на себя функцию критиков, приглушенно обсуждали увиденное, пока режиссер-постановщик, держа цветы, ожидал оценки. Для Иисуса же реакция на отскочившую от потолка и улетевшую под ноги зрителей стрелу, что должна была умертвить Бога, на лейтмотив и выбор андрогинных персонажей, была не важна, потому что написанное произведение было вольным желанием, но не студенческим проектом. Из-за алого занавеса, когда прощание с актерами закончилось, она вышла в повседневной одежде и дала обещание никогда более не сочинять пьесы. Тогда я почувствовал себя глупцом, оказавшимся в тупиковой ситуации, поскольку за моей спиной прятался букет из душистой чины. Все же я вручил его с заранее подготовленными словами: «Не передать то, как я восхищен твоим текстом». На что Иисус дурашливо поклонилась.

– Пожалуйста, продолжай писать, – сымпровизировал я, когда при ее попытке приблизить аромат один из бутонов получил едва заметное повреждение.

– Если ради тебя, Мартин.

Часть третья

Весна пришла с дождем. Он не был сильным, но длился целую вечность. Туфли, имея прорези, неизбежно становились мокрыми, пока я засматривался на летящую вдоль асфальта газету или на кристальные бусины капель, увязших в шерстяном пальто. Все вокруг будто покрылись тонким слоем сырости. Когда Иисус ушла на больничный, я уже начал недомогать и решил не выходить из комнаты все выходные. Купленные месяцем ранее книги нуждались в прочтении и, наконец, вызвали во мне любопытство. Первая из двух оказалась написанной на французском, поэтому я отложил ее, намереваясь отдать Иисусу при встрече. Вторая же приглянулась мне своей тонкостью. Промозглым утром я, закрывшись одеялом, на

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 31

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Иисус моей веры - Аляска Мэд бесплатно.

Похожие на Иисус моей веры - Аляска Мэд книги

Обвиняемый - Рин Шер - Современные любовные романы
Джио + Джой и три французские курицы - Элли Холл - Современные любовные романы
Перерыв в заседании - Лони Ри - Короткие любовные романы / Эротика
Куплена и оплачена - Джордан Мари - Современные любовные романы
Невеста на неделю - Лиза Шимай - Короткие любовные романы / Современные любовные романы
Высокомерный (ЛП) - Сноу Дженика - Современные любовные романы
Всегда только ты - Хлоя Лиезе - Современные любовные романы
Дело не в тебе, дело во мне - Джули Джонсон - Современные любовные романы
После долго и счастливо - Хлоя Лиезе - Современные любовные романы
Гипотеза любви - Хейзелвуд Эли - Современные любовные романы

Оставить комментарий