— Еще раз опиши препарат, а главное — склянку.
Он вытаращился, думая, что я неудачно шучу, что ли:
— Склянку⁈
— Именно. Пузырек. Я так понял, что это самая обычная аптечная стекляшка, да?
— Ну да. В таких пенициллин бывает обычно… ну, там уколы всякие.
— Так, — с ударением сказал я, чувствуя лихой огонек сыскного азарта. — Ты точно помнишь: он сказал — препарат импортный?
— Да! Точно, это абсолютно точно, хоть присягу давай.
— Откуда, из какой страны?
Витек выпучил глаза:
— Не… не знаю. Он не сказал, я не спросил. А что?
— А то, что импортный препарат в нашем родном советском флакончике, самом рядовом — это как понимать?
— Ну… — он зашевелил мозгами, — да мало ли как это может быть! Пересыпали для маскировки, например.
Здравый смысл в этом рассуждении, безусловно, присутствовал. Но я уже был убежден, что дело здесь совсем другое. Ну, как убежден?.. Опять же, это была гипотеза, в которую так и сходились стрелы многих событий. Дело за проверкой!
— Согласен, — сказал я. — Может быть и так… Ладно! Слушай, я вроде бы расклады здесь вижу. Прорвемся! Только все делать как я скажу!
— Ну-у, Базилевс!.. — Витька воспрянул окончательно.
— Тогда смотри: ты завтра к нему?
— Ага, договорились в шестнадцать ноль-ноль. Говорит: дам порции и адреса.
— Когда велел разносить?
— Да чем быстрее, говорит, тем лучше.
— Ясно. Тогда так: как получишь это хозяйство — сразу ко мне. А я до того времени кое-какие меры предприму.
И я ободряюще подмигнул.
— Какие?
— Пока промолчу, — туманно сказал я. — Завтра сам увидишь. Все, закрыли тему до завтра! У тебя две копейки есть?
Он порылся по карманам, вынул горсть мелочи.
— Ага, вот…
— Дай. Позвонить надо. Слушай!..
И я сказал, что в эту ночь тоже вряд ли буду ночевать, и попросил прикрыть в случае чего.
Витек повеселел:
— Да без вопросов! А ты опять… к этой… к Муське?
— Много спрашиваешь, — я сдержанно улыбнулся. — Суть дела понял? Этому своему махинатору-комбинатору — ни слова против! Да, да, все сделаю, будьте уверены!.. Вот где-то так. А сам ко мне. Сразу же. Пулей! Понял?
— Да понял я, чо ты!
— Ну давай!
И я помчался к Лене. Уже опаздывал, но что ж делать! Добежал до первой телефонной будки, позвонил…
Трубку схватили после первого же гудка:
— Да⁈
— Прекрасная Елена?
— А, это вы?.. Великий князь!
— Лен, извини, — заговорил я серьезно и извинительно. — Задержался! Внезапное и неотложное дело. Лечу к тебе на крыльях херувима! Ждешь?
Она чуть помолчала — подозреваю, что хотела посердиться и поругаться, но оттаяла.
— Да уж почти перестала… Но ладно, на первый раз прощаю.
— Надеюсь, и на двадцать восьмой раз простишь?
— Ой, язык без костей!.. — фыркнула она примирительно. — Лети, херувим, жду.
Ну и через четверть часа я взлетел на четвертый этаж гулко-прохладного «Сталинского» подъезда, такого странно-малолюдного: я вот ни одного здешнего жителя еще не встретил, кроме Лены. Постоял малость, отдышался, нажал на кнопку звонка.
Дверь мне отворила Лена уже сияющая, в роскошном махровом халатике — вишневом с розовыми полосками, в пушистых шлепанцах на босу ногу. На заднем плане маячила Муська, глядевшая на меня с подозрением.
Едва захлопнулась дверь, как Лена бросилась мне на шею, мы с ней заключили долгий самозабвенный поцелуй, в течение которого я успел проникнуть руками под халат и обнаружить, что другой одежды на барышне нет. Если не считать шлепанцев.
Целовались с чувством, с толком, с расстановкой. Языками забирались друг другу в рот, облизывали один другому десны, небо… ну и что уж там говорить, по ходу этого процесса я успел пощупать многое. С особенным вожделением, признаюсь, потискал прелестные грудки, отчего их обладательница чуть не растаяла, как Снегурочка. Халат, конечно, давно распахнулся и держался на честном слове
— Я не могу больше… — простонала она мне в ухо, склонившись головой на плечо. — Так хочу тебя!..
На этих словах халат наконец свалился, оставив старшую по дому в одних тапочках.
— Взаимно, — шепнул я и подхватил на руки свое, скажем правду, вполне весомое сокровище. Тут свалились и тапочки.
— Я у тебя в руках как перышко… — томно проворковала драгоценность.
— Ну… — стараясь не сбить дыхание, ответил я, — скорее… я бы сказал, целый гусенок…
Лена чуть не лопнула от смеха:
— Ой… ой, оболтус какой!..
Так мы очутились в спальне, где со страстью и нежностью обрели друг друга. Лена совершенно позабыла неловкую стыдливость первого опыта, я поразился тому, что сейчас она вела себя как совершенно опытная любовница — и как-то сама собой научилась сладко стонать, и даже орать на самом пике оргазма, и впиваться ноготками мне в спину. Да еще и всплакнула от избытка чувств после того, как я исправно наполнил ее нежные глубины своим генетическим содержимым.
После этого часто бывает так, что время трепещет, рвется, исчезает неизвестно куда… И в этот раз я не могу сказать, сколько минут прошло от извержения до того, как Лена, полизав мне ободок уха, прошептала:
— Слушай…
Я мигом угадал, что она сейчас заведет любимую шарманку: как она будет беременная, с каким замечательным пузом, а потом родит нечто такое, чего белый свет еще не видывал… в хорошем смысле, разумеется. И поспешил воскликнуть поспешно и даже встревоженно:
— Постой! Постой! Пока не забыл!..
Глава 8
— Да? — вмиг переключилась
