Благодарность свою она, действительно, выказывала щедро. При готовой квартире, столе и покрытии всех своих расходов, фаворит получал 10 000 рублей ежемесячно – карманных денег, десятками тысяч крестьян, земель – целые квадратные мили, дворцы, дачи – между прочим, Ропшу, с которой связано такое мрачное воспоминание. Ему был пожалован медальон в форме сердца, осыпанного бриллиантами, с портретом императрицы, и право, – которого никто иной не имел – носить этот портрет в петлице. Но всего этого не оказалось достаточно, чтоб заставить его стряхнуть лень и неподвижность. Он, вероятно, находил, что достаточно нахлопотался, доставляя своей благодетельнице и себе положение, которые оба занимали. Только один раз в его дремлющей душе и прозябающем теле атлета как будто проснулась прежняя жажда борьбы. Присутствуя в совете, он горячо протестовал против проекта Екатерины поддержать в Польше кандидатуру Понятовского – фаворита, вытесненного им. Но у него не нашлось других аргументов, кроме грубых оскорблений. Однако и это была только молния. На мягкий упрек Екатерины он стушевался, взял сказанное назад и стал обвинять Бестужева, что тот дал ему плохой совет.

И мало-помалу важность Екатерины, страстное внимание, с которым она, казалось, ловила каждое слово, каждое движение молодого человека, начинают ослабевать. Ее ум и сердце мало-помалу охладевают к этому полному ничтожеству, пустоту которого она наконец сознала. Орлов замечает это; он видит, что Екатерина ускользает от него; чувствует, какая пропасть разверзается у него под ногами, и вдруг в нем совершается перемена: он берет себя в руки и в один час становится опять тем, чем был в день великих испытаний. Пробуждение полное и внезапное. 2 октября 1771 г. он едет в Москву с поручением, которое на этот раз действительно, – а не в снисходительном воображении – императрицы, делало его спасителем отечества. Чума, два месяца свирепствовавшая во второй столице империи, вызвала там ужасное волнение. Местные власти не в состоянии были сладить с мятежами. Губернатор бежал. Митрополит был убит чернью. Надо было восстановить порядок и удержать ужасающее шествие бича. Григорий Орлов взял это на себя, и Екатерина отпустила его. Не имела ли она мысли послать его на смерть? Или слава, которую – как она наделась – он стяжает, делала ее недоступной всякому другому соображению. Кто посмеет угадать это? Даже рассматриваемое и не в бледном потускневшем зеркале, в котором через столетия историк ищет отражения чувств и страстей женского сердца, какие неизведанные глубины оно представляет! К этому времени, очевидно, относится зародившееся мимолетное увлечение невидным соперником, неким Высоцким, который только мелькнул на небе, где ослепительная звезда красавца Орлова должна была засиять прежним блеском. Кто знает? Если бы Орлову не удалось...

Но Орлову удалось. С помощью беззаветной храбрости и несокрушимой энергии он обуздал зверя-народ и как бы предписал закон самой природе. Болезнь затихла. Возвратившись, Орлов вернул себе Екатерину. Он опять стал для нее человеком, не знающим опасностей, «похожим на древних римлян прекрасных времен республики», как некогда писала Екатерина Вольтеру. В Царском, по дороге в Гатчину, триумфальная арка служит до сих пор воспоминанием об этом возвращении.

На медали, выбитой по тому же поводу, портрет фаворита помещен рядом с фигурой Курция, и под ними надпись: «И Россия имеет таких сынов!» Екатерина желала, чтобы стояло: такого сына»; но сам Орлов потребовал другой редакции, более скромной. Однако в то же самое время он является с совершенно новой и неожиданной стороны, вовсе не указывающей на скромность. Напротив, им как будто овладевал демон непомерной гордости и безумного самомнения. Может быть, он считал нужным ослеплять еще больше ту, чьей привязанности чуть было не лишился? Или, может быть, это было началом того мозгового расстройства, которым десять лет спустя закончилась его ослепительная карьера? Через несколько месяцев после своего триумфального возвращения он опять едет в Фокшаны в качестве посредника при заключении мира, добытого Румянцевым. Его сопровождала царская свита, а Екатерина писала госпоже Бельке:

«Полагаю, что мои ангелы мира находятся теперь уже лицом к лицу с этими противными бородачами турками. Граф Орлов – без преувеличения первый современный красавец – должен казаться, действительно, ангелом перед этими неотесанными мужиками. Свита его блестящая и избранная... но, бьюсь о заклад, его особа затмит всех окружающих. Странная личность, этот посол; природа была так щедра к нему, как в отношении наружности, так же и ума, сердца и души...»

Действительно, странная личность. Тотчас по приезде на место, назначенное для уполномоченных, он там все поставил вверх дном. Прежде всего, он вовсе и не думал заниматься тем делом, которое ему было поручено, т. е. миром. Скорее, он мечтал возобновить войну и затмить, с помощью генерала Бауера, содействием которого заручился, подвиги Румянцева. Он желал командовать армией, и на заседании конгресса, начав ссору с Румянцевым, грозил повысить его. Он не обращал никакого внимания на инструкции, которые ему слал Панин; замышлял взять Константинополь, затем вдруг прерывал переговоры и удалялся в Яссы, где проводил время в роскошных празднествах, щеголяя в платье, расшитом брильянтами на миллион рублей, посланными ему Екатериной.

Предупреждение, отправленное ему из Петербурга дружеской рукой, застало его среди этих празднеств. Он узнал, что в этой безумной игре, которой забавлялся в продолжение нескольких недель, он поставил на карту свое положение, и что карта его побита. Еще раз отпуская его от себя, Екатерина имела свои причины, неизвестные ему и, может быть, ей самой не вполне ясные. Но она чувствовала, что на этот раз дело шло не о славе ее фаворита и не об интересе государства, и в то же время, как она так восхваляла г-же Бельке достоинство и красоту своего посла, она уже готовилась дать ему преемника. Фаворит уехал 8/29 августа 1771 г., а две недели спустя Васильчиков уже поселился в специальных апартаментах избранников.

Можно себе представить впечатление, произведенное полученным известием, испуг главного заинтересованного лица, смятение окружающих. Праздник был прерван; Орлов вскочил в кибитку и помчался в Петербург, до которого больше полутора тысячи верст! День и ночь летела кибитка, везя путешественника, не останавливавшегося ни поесть, ни отдохнуть. Напрасно! За нескольких десятков верст до столицы императорское приказание заставило экипаж остановиться: путешественники, приезжающие с юга, где еще свирепствовала эпидемия, должны были выдержать карантин. Карантин тому, кто еще недавно померялся с чумой в Москве и восторжествовал над ней! Но приказание было формальное. Однако к нему приложены были инструкции и любезные предложения. Не пожелает ли изгнанник отбыть карантин в Гатчинском дворце? Этот дворец выстроен Ринальди – точно так же, как триумфальная арка по дороге к нему – и местность восхитительная. Прелестная речка Ижора протекает в парке, разбитом по рисункам английских художников. На острове посреди реки – очаровательные рощицы, и в одной из них храм Амура. Увы! Все эти прелести Орлов мысленно предназначал для другого. По внушению Екатерины, он незадолго перед тем писал автору «Новой Элоизы», предлагая ему гостеприимство в этом «мирном убежище, созданном для мечтаний». Теперь ему самому предлагали стать этим мечтателем, живущим воспоминаниями о прошедших радостях и блеске!

Однако он еще не отчаивался. Он был не из тех людей, которые идут наперекор судьбе; он не стал приступом и отчаянной борьбой пытаться вернуть потерянное положение: у него на это не хватало силы воли; он прежде времени ослабел. Но он умел сохранить наружное спокойствие и не показал виду, что расстроен. Екатерина боялась сначала какой-нибудь отчаянной выходки с его стороны, последствий которой нельзя было предвидеть. Говорят, будто она приказала переменить все замки в комнатах нового фаворита и поставить патрули по всем дорогам к Петербургу. Она вздохнула, когда узнала, что Орлов покорно исполнил ее волю и поселился в Гатчине. Но она желала добиться, чтобы Орлов отказался от занимаемых им должностей. Она начинала устраивать дело осторожно и робко, посылая то Бецкого, то Олсуфьева, то Чернышева, удваивая любезности и заманчивые предложения. Трудно решить, какое чувство руководило ею при этом. Ее поведение составляло загадку даже для самых приближенных к ней людей. Она не желала видеться с экс-фаворитом, но писала ему каждый день. По-видимому, сильно увлеченная новой страстью, она тем не менее интересовалась, что ест и пьет бывший предмет ее любви, и даже лично выбирала для него белье. В то же время она была до того взволнована и нервна, что оставляла без решения самые неотложные государственные дела, так как не в состоянии была принимать своих министров. Одни ли страх так смущал ее? Французский уполномоченный в делах, по-видимому, того мнения. 1-го декабря 1772 г. он пишет:

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 95

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Вокруг трона - Казимир Валишевский бесплатно.

Похожие на Вокруг трона - Казимир Валишевский книги

«ПЕТР ВЕЛИКИЙ, Историческое исследование - Казимир Валишевский - История
Екатерина Великая - Вирджиния Роундинг - Биографии и Мемуары / История
Как католическая церковь создала западную цивилизацию - Томас Вудс - История
Отпадение Малороссии от Польши. Том 3 - Пантелеймон Кулиш - История
Екатерина Фурцева. Женщина во власти - Сергей Сергеевич Войтиков - Биографии и Мемуары / История / Политика
Карл Великий: реалии и мифы - Олег Валентинович Ауров - История
Весна Победы. Забытое преступление Сталина. - Марк Солонин - История
Полная история рыцарских орденов - Екатерина Моноусова - История
Французская революция, Гильотина - Томас Карлейль - История
Мифы о Древней Руси. Историческое расследование - Лев Прозоров - История

Оставить комментарий