Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— По самым скромным подсчетам, — опять пробует на крепость голос диктор, — площадь нефтяного пятна — около тридцати квадратных километров: и то лишь потому, что дул благоприятный юго-западный ветер и нефть прибило к берегу. Тем не менее загрязненной оказалась и часть заповедника, и обширные птичьи гнездовья, в которых терпят бедствие сотни тысяч птиц…
Крупные планы гибнущих птиц, экран гаснет.
— Вот, — как бы обретая уверенность в негодовании, продолжает ведущий. — Мы только что посмотрели кадры с места события и хотим знать, Виктор Сергеевич, кто виноват во всем этом?
Валя — Федьке:
— О! Виктор Сергеевич!
Шеф:
— Если вы ставите вопрос серьезно, то я отвечу: виновато руководство Компании, виноваты подкупленные эксперты, которые написали заключение экологической экспертизы и поставили свои подписи, областные чиновники, которые, зная, что такое дельта Волги, дали, и, я думаю, небезвозмездно, добро на это строительство, и, наконец, ситуативно, как представитель Компании на месте, виноват я.
Молчание в студии. Явное замешательство операторов. Камеры показывают то ведущего, который, по идее, должен задать следующий вопрос, то шефа, который стоит с полным самообладанием, то публику, в которой выделяется только один человек — Николай Иванович, на своем месте потрясающий поднятыми кулаками.
— Так вы что… — осторожно говорит ведущий, чтобы не влипнуть в новую неприятность, — признаете себя виновным?
Шеф, смеясь:
— Признаю. А вы, я вижу, изумлены? Но я-то, в отличие от вас, понимаю, о чем речь. Я был среди экологов-протестантов, которые тогда боролись против этой буровой в море…
Движенья быстры… Он прекрасен…
Лита, сидящая в первом ряду публики, прижимает руки ко рту, сдерживая рвущийся наружу крик ее женского восхищения и любви, — настолько сильно сейчас его обаяние. В публике какое-то качание и брожение…
— Вы — боролись? — оторопело бормочет ведущий.
— Да.
— Тогда проясните свою позицию: вы говорите с нами как протестант или как пока еще представитель Компании?
Это звездный час шефа.
— Я говорю с вами как честный человек. Имею я право — или прихоть — побыть честным человеком? В конце концов, не знаю, как вы, а я не подписывался всю жизнь играть роль подлеца…
— Подлеца? Что вы хотите этим сказать?
— И у честных людей, и у подлецов есть немало сторонников в этой студии…
Начинается шум.
Ведущий кричит:
— Минуточку! Вы, похоже, любитель поводить людей за нос, но одно вы, надеюсь, осознаете — что после всего случившегося вам уже не занимать пост регионального директора Компании?!
Шеф хохочет.
— Чему вы смеетесь?
— В этой истории есть обстоятельства, которые Компания, я убежден, постарается поскорее забыть…
— Господа! — возвышает свой голос диктор. — Мы уделили Виктору Сергеевичу достаточно времени, но есть обстоятельства, которые нельзя обойти молчанием. Предлагаем последнюю видеосъемку с места события.
Экран. Снято с вертолета. Узнаваемый узор камышовых крепей. Там, где стояла вышка, — ничего нет, даже обломков. Где-то далеко на востоке, когда вертолет закладывает вираж, виден дым горящего тростника…
— С места события поступили сообщения, и съемочная группа вылетела на проверку. Все это необъяснимо, но нефтяной вышки, о которой мы столько говорили, больше не существует. Все случилось в один миг… Никто из бывших на буровой, в том числе и заместитель губернатора области, не пострадал. При этом нет никаких следов разрушения… Вообще никаких следов. Кроме нефтяного пятна. И — ни одной вразумительной версии…
Шеф смеется.
Ведущий:
— Чему вы все время смеетесь? Как вы можете это объяснить?
— Вмешательством сверхъестественных сил!
— Что-что?
Шеф (издевательски):
— А вы что — можете найти этому какое-то рациональное объяснение?
Телевизор включен в областном УВД, где передачу смотрят майор («министр обороны») и лейтенант.
Ведущий:
— А вот мы сейчас спросим, так сказать, духовные власти: отец Николай, каково мнение церкви об этих необыкновенных событиях?
Встает священник, долго без дела сидевший в публике:
— Мнение церкви, что деяние это — не рук человеческих, а сил высших, и уповаем, чтоб было Божье, ибо в чуде являет себя Господь…
— Знаешь что, лейтенант? — не оборачиваясь, цедит майор.
— Что?
— Давай-ка, пока не довозились мы до худа, освобождай Богданова… Не хватало нам еще с силами высшими тягаться…
— Да уж: с самого начала чудеса начались… — криво усмехается лейтенант и убегает по коридору.
Майор, глядя в телевизор, видит лицо своего друга и задумчиво произносит:
— Да-а, Витя, крепко ты попал… Даже представить не можешь, как крепко…
По коридору слышится нарастающий топот стремглав бегущего в дежурку лейтенанта. Он хватается рукой за косяк, всовывается в комнату и с обалделым лицом выпаливает:
— Нет его в камере!
— Кого?
— Богданова!
Майор берет лейтенанта за плечо, похлопывает по плечу ладонью:
— И хорошо. Искать не надо. И чем скорее забудется это дело, тем лучше для всех.
sub XXII /sub
Последняя картина сопровождается от начала до конца звуками чудесной музыки: это доведенная до конца работа музыкантов (Андрея, Брайана, Миши и К0), джазовая сюита «Тайный язык птиц», поэтому по ходу картины то здесь, то там возникают птичьи голоса, трели, плеск волн, иногда — проходы органа, тяжелые плиты баса, взрывы барабанов и шорохи перкуссии.
Середина дня в ауле Телендеевка. Ворота конторы, всегда запертые, теперь раскрыты. И каждый, входящий в контору, может видеть удивительный, шикарный красный приземистый автомобиль. Охранника больше нет. На том месте, где он сидел, остался стол и ботинки. Почему-то, когда люди уходят, ботинки остаются. Мы смотрим на происходящее как бы с одной из «затяжек» крыши, сверху, поэтому все прекрасно видно: карту Каспийского моря, лампочки, словно причудливые лианы, свешивающиеся с потолка, рабочие столики с компьютерами, отделенные друг от друга белыми перегородками-ширмами. Один компьютер включен. На экране по-прежнему плавают рыбки. И под столом стоят чьи-то туфли.
Вверху, на подиуме, завершают какие-то свои дела шеф и его помощница. Лита работает с компьютером, шеф говорит по телефону. Но зато сколько народу теперь внизу! Все женщины, мужчины и дети аула Телендеевка входят в большие ворота, которые всегда были закрытыми для них. Видят красный автомобиль. Потом — провал Каспийского моря, по которому страшно ступать, поэтому они огибают его, текут через дверь из холла в большой зал, видят компьютер, по экрану которого плавают рыбки, и подолгу смотрят на них. И почти все в конце дотрагиваются пальцем. Потом эта толпа расползается по ангару в бездумном очаровании, глядя на все эти разноцветные трубы, светильники, на весь непостижимый саманному мышлению дизайн хай-тека. Потом люди видят выход на улицу, видят воду бассейна, розовые кусты и устремляются туда, как бабочки, которых несет ветер. Женщины нюхают розы, трогают жесткую зелень листьев. А вот уж и овца присоседилась — жует с непередаваемо безразличным выражением. Овцы, как газонокосилки, щиплют траву газона, с удовольствием подставляя морды брызгалке-поливалке. Дети уже плещутся в бассейне, радостно визжат. Кто-то догадывается, что корове не пройти через холл и проходы большого зала, и несколько жителей очень аккуратно отгибают угол сталистой сетки, которым был отгорожен внутренний двор, и запускают корову, а с нею впрыгивают и овцы — пощипать травки.
— Знаешь, — говорит кому-то шеф по телефону, — я буду с тобой на «ты». Не хочу, чтобы ты думал, будто я звонил тебе только по нужде. Выпить бутылочку вина с тобой, дорогой Олег, было истинным удовольствием. Ты всегда все понимал с полуслова. А сколько найдется понимающих собеседников в этом городе?
Некоторое время длится молчание.
— Спасибо… Думаю, кроме тебя никто здесь не помянет меня добрым словом.
Молчание.
— Уезжаю, конечно.
Молчание.
— Туда же, куда и все, — в Индию. — Смеется. — Да, выходит, моя мечта не сбылась. Но, видишь ли, мне чертовски повезло с этой буровой… Ты понимаешь? Да. Выйти из игры. Желаю, чтобы и тебе свезло когда-нибудь так же. Пока…
Кладет телефон на стол, наливает немного вина. На все действия шефа и его помощницы люди внизу смотрят так, как будто это существа с другой планеты спустились к ним — непонятные, изнеженные и совершенные… И когда нога Литы в туфельке на высоком каблуке показывается из-под складок ткани, которой волшебным образом спеленуто ее тело, множество мужчин видят эту ногу, но никто не смеет посмотреть на нее с вожделением, ибо это нога из другой реальности. Божественная нога.
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Сто тайных чувств - Эми Тан - Современная проза
- Все проплывающие - Юрий Буйда - Современная проза
- Влюблённый критик - Юрий Хвалев - Современная проза
- Ранние рассказы [1940-1948] - Джером Дэвид Сэлинджер - Современная проза
- Игнат и Анна - Владимир Бешлягэ - Современная проза
- Небо падших - Юрий Поляков - Современная проза
- ТАСС не уполномочен заявить… - Александра Стрельникова - Современная проза
- Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских - Роланд Харингтон - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза