— Эй, Хромой! Ты самый смелый — тащи девку сюда!
— Почему это сразу я? У ней ножик. И не девка она вовсе. Она, может, девкой была, когда ты еще и мальчиком не стал! Сам тащи!
— Щас я тебе вторую ногу оторву! Говорю: девка, значит девка! Ну скажи, Малыш!
Тот, которого звали «Малыш», был, в общем-то, не самым маленьким. Малышом он казался только рядом с коричневым громилой. Одет парень был совсем экзотично: широкие меховые (!) штаны, неровно обрезанные ниже колен, и такая же меховая жилетка без пуговиц.
— Слушай, Толл, ну что ты к ней прицепился? Баб тебе мало? Пошли домой, спать охота. Ночь кончается, а завтра вставать!
— Нет, погоди! Может, если ее помыть, она окажется принцессой? Смотри, как сиськи торчат! И попка, кажется… Ну-ка покажись, красотка…
Коричневый сунулся к ней, и Эллана чиркнула воздух перед собой обломком кинжала. Парень отпрянул, но явно не испугался:
— Слушай, да она молодая и шустрая! И талия у нее, и все остальное… Только лицо разбито, но это — фигня. Я таких люблю!
— Гы! Да она же у тебя, гы-гы, лопнет! — тонко пошутил кто-то из парней.
— Заткнись, дурак! Щас ты у меня сам лопнешь! Иди сюда, девочка! Иди к маленькому Толлу! Иди, не бойся: Толл добрый, ласковый и такой одинокий! Иди сюда, сука!!!
— Не заводись, Толл, не надо! — попытался успокоить коричневого гиганта Малыш. — Что ты к ней прицепился? Может, это я ей нравлюсь, а не ты?
— Отстань! В рог хочешь?
— Зачем? Вот прикинь: допустим, дашь ты мне в рог, и что? Все скажут: «Обидел слабого». А вдруг ты не сможешь дать мне в рог. Тогда что? Представляешь?
В голосе Толла уже не было прежней уверенности:
— Как это — «не смогу»? Тебе в рог? А чего она?!
— Ну, ты, блин, зануда! Давай так: эта — моя, она мне по размеру подходит, а тебе завтра я оплачиваю Зайну на целый вечер.
— Зайну!! На вечер?! Да ты с дуба упал! Ты знаешь, сколько она берет? А у тебя, сам говорил, всех денег — два шаклима!
— Ну не возьмет же она за вечер больше одного? У нее же……не золотая?
— И что? Ты хочешь сказать…
— Да, именно! — подтвердил Малыш и извлек из кармана монету. — Держи! На доброе дело для хорошего человека не жалко!
— Не, ну ты псих, Малыш! Точно — псих! Эта, может, вообще… А ты…
— Ладно, давай так: если эта — вообще, то ты мне завтра Зайну на полчасика гм… дашь подержать!
— Гы-гы-гы! — заржал темнокожий. — Дам, конечно, дам! Да она придавит тебя одной сиськой! Левой! Гы-гы! Посмотреть-то можно будет? Гы-гы!
— Смотри на здоровье! А сейчас проваливай! Это — моя добыча!
— Нет, ну ты и псих, Малыш!
— Иди, иди!
Парни открыли наконец дверь и с шутками-прибаутками ввалились в дом. Малыш остался. Он сел на корточки и стал задумчиво смотреть на Эллану. Кажется, он больше не собирался ни говорить, ни двигаться.
— Долго ты собираешься так сидеть?
— Пока тебе не надоест.
— И что будет?
— Тогда ты заговоришь сама или уйдешь.
— Как это?
— Ну как… Ногами. Я тебя не держу.
— Ишь, какой добрый!
— Только я думаю, что ты не уйдешь. Скорее всего тебе просто некуда — иначе ты бы здесь не оказалась. Муж выгнал?
Эллана почему-то растерялась и не нашлась, что сказать. Она просто мотнула головой.
— Вижу, что не муж. Могла бы соврать.
— Что ты видишь?
— А много чего. Ты, наверное, красивая, но лицо у тебя побито. Костяшки пальцев ободраны. Характерно ободраны! Нож сломанный… И обувь дорогая. Я неплохо в темноте вижу: с кем-то ты хорошо дралась. Нормальные женщины редко наносят прямые удары, от которых обдираются костяшки указательного и среднего пальцев.
— Какой ты умный… Малыш! Прямо профессор!
— Ты что, прячешься или не можешь попасть туда, откуда пришла?
— Я не пришла. Меня привезли, а я сбежала!
— И?
— Я домой хочу! — вырвалось как-то само собой. Эллана прикусила разбитую губу, но было поздно — слово не воробей…
— Это далеко?
Говорить она уже не могла, только кивнула: ну сколько же можно! Навалились все на нее, маленькую!
— Та-а-к… — Малыш задумчиво поскреб подбородок. — Жратвы у нас нет, одежды лишней, пожалуй, тоже. Гм… На, надень мою! — он снял и подал ей свою безрукавку. — Сиськи у тебя, конечно, ничего, но ты, кажется, не горишь желанием мне отдаться. Так что пока лучше спрячь. Ах да, тебе же подпоясаться надо! Веревочку я, пожалуй, найду.
Он скрылся в доме, а она осталась на улице в его дурацкой меховой жилетке, которая доходила ей почти до колен, воняла кожей и потом. Можно было убежать — парень, наверное, специально предоставил ей такую возможность — только почему-то совсем не хотелось.
Малыш появился минут через пять:
— Слушай, у меня есть идея! Наши улеглись. Почему бы и нам не поспать до утра?
— Я домой хочу!
— Ну куда мы сейчас пойдем? Ночь, темно, на нас могут напасть какие-нибудь бандиты или хулиганы. Меня зарежут, тебя изнасилуют и тоже, может быть, зарежут. Тебе это надо? Пошли спать — трахать я тебя не буду, пока сама не попросишь.
— Наглец!
Парень пожал плечами:
— Сортир покажу, а место, где лечь, выберешь сама. Осторожно, вторая ступенька сломана!
Они уже поднимались по лестнице, когда Малыш что-то вспомнил и остановился:
— Самый главный вопрос! Ты уверена, что из-за тебя завтра стоит не идти на работу?
— Тебе заплатят!
— Гм… Бичом или мечом? Ладно…
То, что парень назвал «сортиром», было ужасно. Страшнее могло быть только… его отсутствие!
— Эй, Малыш! Я уже бдю, а ты еще спишь. Это несправедливо! Вставай!
— У меня выходной! Одолжи лучше рубашку! Я точно знаю: у тебя есть вторая!
— Не п…и! Нет у меня рубашки!
— Есть, есть! Ты ее за шкаф поставил! Дай поносить!
— Не дам! Ты порвешь или испачкаешь! Или гони две монеты!
— А рожа не треснет?
— Тогда девку дай трахнуть. Один раз! Хоть ты ее и не помыл!
— Сам договаривайся! Чем я ее мыть-то буду? Чья очередь была вчера идти за водой?
— Вот я должен ходить за водой для твоей девки!
— Тогда отвали!
— Сам дурак!
По освещенным ласковым утренним солнцем улицам шествовала странная парочка: худой мускулистый парень, одетый только в широкие короткие штаны из облезлой шкуры, и девица с подбитым глазом, голыми руками и коленками. Наряд ее также был сделан из шкуры не первой свежести и перетянут веревочкой на тонкой талии. Забавная, конечно, парочка, но Хаатика каждый день видит и не такое. Молодые люди что-то жевали на ходу и вели непринужденную беседу.
— Послушай, принцесса, ты уверена, что твои родители обрадуются, а не наоборот? Тебя выпорют и отправят обратно — туда, откуда ты сбежала!
— Какой же ты тупой, Малыш!
— Я не Малыш!
— А я не принцесса! Как же прикажешь тебя звать?
— О, у меня много имен! Настоящее — Евгений или Женя, но, если трудно, можешь звать меня даже первым: Зик-ка. Окончание «ка» означает, что я не прошел посвящения в воины.
— Ага, значит, ты дикарь из какого-то дремучего племени? Пробился в столицу на заработки! И на нормальные штаны еще не заработал?
— Обижаешь! Я, между прочим, заплатил за тебя целый шаклим. Этого хватило бы не только на штаны.
— Ах, какой добрый! Мужественный, благородный рыцарь спас бедную девушку от рук злодеев!
— А что, и спас! Я же видел, что ты собиралась драться, как кошка, которую загнали в угол.
— Рыцари и принцы, между прочим, за прекрасных дам сражаются, а не платят разбойникам какую-то мелочь!
— Ничего себе — мелочь! И потом: с подбитым глазом и распухшей губой ты не очень прекрасная дама, а драться пришлось бы с самим Большим Толлом!
— Ага, ты его боишься, Малыш!
— Я — не Малыш. Конечно, боюсь: Толл лучший боец у Южных ворот. Чтобы выбить его, нужно…
— Ты струсил и вместо драки предложил ему денег!
— Прекрати! Я больше не ловлюсь на эти женские штучки! Завалить можно любого… почти любого, но зачем? Толл — хороший парень! А если будешь дразниться, отниму безрукавку, и дальше пойдешь голой!
— Я и говорю: дикарь! Позавчера с дерева слез, вчера из леса вышел!
— Неправда, я здесь кантуюсь уже почти месяц! А на днях была удача: у Храмовиков появилась работа, и они брали всех подряд. Мы готовили какой-то вонючий раствор и заливали его в емкости. Нас даже кормили! И всем заплатили по два шаклима за три дня работы!
— Подумаешь — два шаклима! Лучше расскажи, откуда ты взялся? У тебя было трудное детство, чугунные игрушки, да?
— Ну с чугуном у нас в Поселке было туго. А игрушек я вообще что-то не помню. Хочешь историю про барсука?
— Какого еще барсука?
