и хорошая, — спокойно ответила Маргарита и пожала плечами.
Я тоже допил медовицу и отправил бокал на столик.
— Поверь, малышка, даже самый крутой рецепт и знание ритуала не всегда дают хорошие результаты. В твоем случае чувствуется опытная рука и развитый дар. А я и не знал, что ты у меня ведьма, — произнес я с улыбкой.
— Не называй меня так. Никакая я не ведьма, и не хочу ею быть. И вообще, откуда тебе известно о ведьмах так много? Чуть ли не эксперт. Сознавайся, — Маргарита легонько толкнула меня локтем.
— Поверь, ничего особенного. Просто приходилось сталкиваться, — признался я. Потом наклонился к ней и мягко поцеловал в висок, шепотом напомнив: — Кажется, ты хотела рассказать, что случилось с твоей сестрой.
Маргарита тяжело вздохнула.
— Не думала, что ты из тех, кто верит в ведьм и знахарок. Скажи еще, что веришь в существование двуликих? — спросила она недоверчиво.
Однако за недоверием Маргариты скрывался страх, причем очень глубинный. Мой зверь ясно чуял это. Но я не понимал, чего она боится.
— Я не верю, — ответил спокойно и уверенно. — Я знаю, что они существовали.
Маргарита округлила глаза.
— Значит ты считаешь, что за защитной стеной города и правда обитают монстры, способные обращаться в людей. Разве это не теории заговоров? — изумилась она.
Теперь уже вздохнул я. Потом улыбнулся и ответил:
— Нет, малышка. Монстры за стеной некогда были людьми. И то, что ты называешь теориями заговоров, на самом деле самая обычная правда. Действительно проводились тайные опыты над людьми, а результат оказался печальным. Вместо создания супер-человека, который бы мог оборачиваться в зверя и контролировать его подобно древней расе двуликих, генные инженеры сотворили монстров, жаждущих человеческой плоти.
— Ты веришь во все эти байки? — возмутилась Маргарита, глядя на меня с открытым непониманием.
Я помотал головой.
— Это не байки. — Произнес строго. — Можешь верить, а можешь и нет, однако реальность от этого не изменится. Среди нас есть те, кто считает это шизофреническим бредом и называет теориями заговоров, но, к счастью, есть и те люди, которые непоколебимо верят как в существование двуликих, так и в то, что за стенами находятся люди, оказавшиеся результатом ужасных экспериментов.
Маргарита посмотрела на меня, как на сумасшедшего, и осуждающе произнесла:
— Сейчас ты напомнил мне маму. Она тоже была помешана на всем этом.
Я улыбнулся и посмотрел ей в глаза, мягко спросив:
— А что если однажды ты окажешься свидетелем этой правды?
Она задумалась, опустив взгляд, и между нами повисла неловкая тишина. Но спустя буквально минуту, Маргарита нарушила молчание и твердо произнесла:
— Этого не случится.
В ответ я лишь пожал плечами. Теперь мне было ясно — Маргарита не осознает собственный страх, что затаился глубоко в ее душе, потому и не хочет признавать правду. Даже не смотря на то, что какие-то полчаса назад она готовила ведьминское зелье, которым потом смазывала обнаженное тело своей сестры. А еще я понял, почему никогда не заставал Маргариту за магией. В моей девушке чувствовалась неприязнь ко всему сверхъестественному. Также мой зверь ощущал, что у Маргариты помимо чувства любви была яркая ненависть к матери и сестре. Это было печально осознавать, и сейчас мне хотелось разобраться, почему она их ненавидит.
— Тогда для чего ты варила мазь для Мирославы? — поинтересовался я.
— На всякий случай, — с раздражением в голосе ответила она. Потом вздохнула и пояснила: — Во время рождения Мира чуть не умерла. Сначала клиническая смерть, потом несколько месяцев она была в коме. Родители не сочли нужным сказать мне об этом, пока снова не случилось что-то подобное. На наше десятилетие малая упала в обморок, потому что якобы увидела какое-то привидение. И снова впала в кому. Вся семья в шоке, я плачу, мне страшно, не понимаю, что вообще происходит. Во второй раз Мира пробыла в коме несколько дней, а после она рассказала, что увидела, пока была без сознания.
Маргарита говорила быстро, сжимала и разжимала кулаки. Эти воспоминания были неприятными для нее, но, кажется, она решила открыться и посвятить меня в семейные тайны. Я мягко обнял ее за плечи и продолжил слушать.
— Малая говорила про мир бездны. Там было черное озеро с обитающими в нем монстрами, на берегу — черный песок, и звучал жуткий женский голос. Она не знала, кому он принадлежал. Голос звал ее, но Мира боялась идти на зов. А потом, говорит, видела свет и просыпалась. — Маргарита взялась за голову. — Все это звучало жутко, потом мне еще долго снились кошмары, а Мира не переставала говорить об этом проклятом месте. Но, к счастью, все прекратилось в наш одиннадцатый день рождения. Малая проснулась, и ее как будто подменили. Она ничего не помнила ни о приведении, ни о коме, ни о снах, ни о мире бездны. Мира просто напрочь обо всем забыла.
Я с сочувствием слушал Маргариту, ощущал боль, оставленную ей этими воспоминаниями, и острый запах ненависти. Он подобно ядовитому дыму заполнял пространство между нами. Кажется, причина ненависти Маргариты к своей матери и сестре началась именно с этих воспоминаний. Я убрал непослушный женский локон за ухо и поцеловал девушку в висок, успокаивающе гладя по спине.
— Тогда я думала, что моя жизнь станет прежней, — с горечью в голосе продолжила Маргарита. — Что моя сестра перестанет позорить меня перед друзьями, что больше не придется постоянно заступаться за нее в школе. И правда на несколько лет все встало на свои места. Моя жизнь была идеальной до четырнадцатого дня рождения, когда малая снова решила потерять сознание. В третий раз мама не разрешила везти Миру в больницу. Она вызвала в дом старую знакомую, и те, закрывшись в комнате Миры, пробыли с ней там довольно долго. Той ночью мы с папой не спали. Я боялась за малую, снова ревела, а еще меня дико пробивала злость на маму. — Маргарита сжала кулаки. — Ни я ни отец не понимали, почему мать решила оставить Миру дома, когда ей было самое место в больнице. Но потом выяснилось, что мамина знакомая была ведьмой. Ну, по крайней мере она так себя называла. Эта знакомая сказала, что Мира может ходить за грань, и там ей нужна защита. Потому что в мире бездны нет живых, а малая была таковой. Ведьма дала
