Право на третью часть основной наследной массы император пожизненно оставил за собой (на собственные нужды). Правда, после его кончины или «в случае его добровольного отказа от светских благ» — очевидно, в монашеском звании — соответствующее имущество подлежало разделу на четыре части, из которых одна опять-таки отходила митрополитам, вторая — семье в узком смысле слова, третья по христианскому обычаю предназначалась неимущим и, наконец, четвертая доля как своего рода завещательный отказ («легат») причиталась на непосредственное пропитание дворцовой прислуге мужского и женского пола.
Хотя в духовном космосе средневековья цифровая символика играла немаловажную роль, принципы раздела имущества, привязанные к священным числам «три» (Троица, триединство) и «четыре» (четыре книги Евангелия по именам их создателей — апостолов Матфея, Марка, Луки и Иоанна; четыре главные добродетели по Платону: мудрость, смелость, благоразумие, справедливость), отвечали практическим подходам Карла сообразно, по-видимому, скорее трезвым потребностям, нежели какой бы то ни было мистической нумерологии.
Доля, причитавшаяся семье, получила, на удивление, точное определение. Получателями становились «его дочери и сыновья, сыновья и дочери его сыновей»; в конкретном случае это означает, что правом на наследство обладали не только его сыновья Карл и Людовик, а также дочери, родившиеся от браков с Гильдегардой и Фастрадой, пока они еще были живы, но и сын и дочери из числа потомков недавно скончавшегося Италийского короля Пипина, то есть Бернгард и его пять сестер. Если в этом, наверное, нельзя усматривать строгое указание на их легитимность, тем не менее данное положение следует расценивать как надежное свидетельство того, что эти дети были «приняты» не только их отцом, но и дедом и теперь рассматривались как равноценные наследники.
В любом случае характерным оказывается «право представления внуков и внучек», которое было известно далеко не каждому так называемому обычному праву. Если по прошествии десятилетия бурной истории, когда родившиеся в законном браке дети представлялись необходимыми для преемства монархии, Эйнхард философствует о тщетности усилий Карла по составлению «завещания» в пользу своих дочерей и сыновей, рожденных наложницами, очевидно, имея в виду Дрогона, Гуго и Теодориха, то за этим вполне могла бы скрываться косвенная критика монаршего преемника Людовика Благочестивого, который, отказываясь от воли умершего отца, исключил участие сестер и сводных братьев в наследстве.
Эта третья основная доля, которая хотя и делилась на четыре части, но, несмотря на семейную долю, опять-таки преимущественно отходила церкви и неимущим, также включала золото и серебро, в свою очередь, составлявшие собственно королевские сокровища, на обладании которыми и зижделись щедрость и, следовательно, престиж правителя. Сокровища Карла, по масштабам сравнимые разве что со сказочными сокровищами Нибелунгов, слагались из легендарных трофеев, добытых в военных походах против аваров (так называемое «кольцо аваров»), из дани покоренных племен и таких пограничных земель, как Беневенто, из государственных даров папы, эмира и халифа, а также из ежегодных «добровольных» даров его аристократии в знак лояльности и преданности. К этой сокровищнице, вызывавшей восхищение современников, следует добавить «все бронзовые и железные сосуды и предметы вместе с оружием и одеждами, а также всякую прочую ценную или малоценную домашнюю утварь, например портьеры, одеяла, стенные ковры, фетр, кожу, уздечки с набором и все прочее, что окажется в тот день в кладовой и в его гардеробной, чтобы, таким образом, еще более умножить доли этой третьей части, а также подаяние среди страждущих». В этом инвентарном перечне отражается также наличие элемента роскоши в жизни чрезвычайно немногочисленного высшего слоя, каменные дома которого в Южной Галлии и в Италии отличались соответствующим пышным интерьером.
В этом контексте особого внимания удостаивается капелла, то есть «что предназначается для совершения богослужения». Речь идет о помещении, в котором хранятся Сарра, полумантия святого Мартина — важнейшая франкская святыня, а также прочие мощи и многочисленные культовые предметы как обязательный элемент для совершения богослужения с участием монарха. За все несли персональную ответственность придворные капелланы. Эта капелла представляет собой религиозный и духовный центр королевского института во главе с архикапелланом. Тогда им был архиепископ Кёльнский Гильдебольд, которого ввиду значимости капелл пришлось освободить от его обязанностей в резиденции. По поручению монарха капелла выполняет также функцию канцелярии и писарской, готовившей разные грамоты. Здесь хранятся предметы сакрального назначения, к примеру, служебники, евангельские тексты, материалы по гомилетике, сборники церковных песнопений, литургическая утварь и, разумеется, бесценные святые мощи. Все это, «собранное им самим и его отцом, не подлежит никакому разделу». Если же обнаружатся предметы, сосуды, книги и «прочий декор», о которых точно известно, что они, согласно монаршей воле, не подлежали передаче в распоряжение капеллы, «то желающий может приобрести их за соответствующую цену». И такой подход считается средством повышения доли подаяния для неимущих по христианскому обычаю.
Последним в ряду этой информации общего порядка оказа-.лось следующее указание: «Равным образом он составил распоряжение относительно книг, которых в его библиотеке набралось великое множество. Желающие иметь книги могут приобрести их за справедливую цену. Вырученные от продажи средства пусть пойдут на пользу неимущим». К немалому удивлению потомков, Карл не был настоящим библиофилом — он и в случае собственной смерти вовсе не стремился на длительное время сохранить собрание своих книг. Карл не ощущает привязанности к тому, что пожирает ржа и моль. Он без колебаний жертвует древние рукописи из библиотеки или их денежный эквивалент на помин души, несмотря на тот факт, что даже в последние недели перед смертью с помощью ученых мужей не прекращал работать над языковым усовершенствованием библейских текстов.
Намеченное рассредоточение книгохранилища Карла неизменно вызывало раздражение потомков, что, однако, определялось не совсем верным представлением о библиотеке императора.
Давно не прекращаются разговоры о придворной библиотеке, а также о придворной школе или даже дворцовой школе, плоды которых, в особенности известные старинные рукописи, составляли, по-видимому, основу этой библиотеки. Таким образом, книгохранилище Карла по количеству и качеству приблизилось к библиотеке герцога Августа в Вольфенбюттеле или даже к императорской венской библиотеке и хранимым в ней фондам. Карл стал коллекционером книг, настоящим библиофилом. При более детальном рассмотрении вопроса, в данном случае предания, сразу становится ясно, что с именем Карла фактически связаны две (!) известные, украшенные миниатюрами рукописи, заказчиком которых он был (однажды вместе со своей супругой Гильдегардой). Это Евангелистарий Годескалька, созданный писарем в период между 781 и 783 годами, и Псалтырь Дагелайфа, предназначенный для пацы Адриана I, скончавшегося в 795 году и, предположительно, так и не получившего сей дар. Эта так называемая придворная школа была привязана к Ахену. Тем не менее король Карл «исполнял свое высокое служение» (по выражению Алоиса Шульте) по крайней мере до 795 года в основном в кочевом статусе без постоянной резиденции. Следовательно, эти рукописи едва ли могли быть написаны в Ахене, ибо Карл только в середине девяностых годов IX столетия выбрал этот пфальц, в том числе из-за его термальных источников, в качестве своей зимней резиденции и принялся его расширять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
