новенький горный велик матово-черного цвета.
Салон «Пенни-лейн» нашелся на углу жилого блока неподалеку от станции. Харуто заприметил белую, без единого пятнышка витрину. На ручке гордо висела табличка с вычурной надписью: «Пенни-лейн»[2].
Признаться, заведения с такой претензией Харуто не любил. Обычно чем кичливее фасад, тем неприятнее сама парикмахерская. К гадалке не ходи: логово непризнанных гениев. Нечего изменять родному салону. Тем более что тут прайс включал уход за лицом[3] и составлял четыре тысячи иен. Но готовый уже уйти Харуто остановился, увидев на доске объявление: «Для новых посетителей скидка! Всего три тысячи иен!»
Салон ему, конечно, не понравился, но ведь дешево, а второй раз он сюда возвращаться не собирался…
За деревянной дверью его встретили переливы «Here Comes the Sun». За стойкой сидел погруженный в тяжелые мысли парень с причудливыми очками в тяжелой черной оправе – по всей видимости, директор – и что-то старательно считал на калькуляторе. Помещение оказалось тесноватое: четыре кресла и одна мойка. По залу деловито сновали двое парикмахеров. Один – крашеный блондин, второй – с андеркатом.
Харуто, глядя на этих модных парней, про себя фыркнул: «Ну я так и знал».
Он присел на диванчик и заполнил анкету, как вдруг…
– Добрый день, сегодня с вами буду работать я! Ариакэ.
Как только Харуто поднял голову, чтобы посмотреть на обладательницу столь нежного голоска, сразу влюбился без памяти.
Часто про этот миг говорят: «Меня будто прошибло током» – но только не Харуто. Какой там ток! Он будто повстречал самого бога грома, и тот принялся гонять несчастного и в хвост и в гриву.
У Мисаки на поясе висел чехол для ножниц, как у стажерки. Она улыбнулась ему черными, будто два омута, глазами. Харуто всерьез показалось, что она сияет.
Надо же, как бывает: он-то просто случайно завернул в парикмахерскую. Удивительный подарок преподнесли ему смешные коты-онигири… Ах! Харуто в панике покосился на свою одежду.
Черт возьми! Почему именно сегодня он надел такую дебильную футболку?! С огромным и размашистым «Endless Summer» через всю грудь, как будто он всеми мыслями в уходящем лете?
Харуто поспешно стер со лба пот. Спокойствие, только спокойствие! Черт, сколько пота! Лоб, прекрати потеть! А то она подумает, что Харуто – тающий снеговик!
Но Мисаки улыбнулась без тени насмешки и пригласила его в кресло.
Все то время, пока девушка работала, он не мог отвести от нее взгляд.
Сколько ей лет? Она живет поблизости? А парень есть? Сто процентов есть. Такая девушка! Наверняка встречается с кем-то из коллег. Может, даже с тем очкастым – хотя есть же предел всякому абсурду… Гм? Харуто нахмурился. Ему показалось, что девушка в отражении очень нервничает. Будто перехватив его недоуменный взгляд, она тихонько пробормотала, точно открывая ему страшную тайну:
– Вы у меня первый клиент. Ой! Только вы не думайте, я, конечно, практиковалась на добровольцах. Но немного переживаю. Если вам вдруг что-то не понравится, сразу говорите!
«Бросьте! Из-под ваших рук я готов выйти даже как после урагана! Даже хорошо: устройте мне ураган!»
Вот насколько он в нее влюбился.
При этом, несмотря на предупреждение, стрижка получилась отличная. Сказались и пристрастное отношение самого Харуто, и прежний опыт стрижки в дешевом салоне у бабули с дрожащими руками… Так что клиент остался очень доволен:
– С-спасибо вам огромное. Прям совсем другое дело. И как бы сказать… Кажется, я как-то даже похорошел, ха-ха-ха…
«Почему я не умею объясняться по-человечески?» – приуныл от собственного косноязычия Харуто, но девушка рассмеялась:
– Я очень рада!
Услышав ее смех, молодой человек окончательно потерял голову.
С тех самых пор он стал исправно раз в месяц приходить к ней в «Пенни-лейн». Поначалу они едва перебрасывались парой слов, но со временем разговор стал завязываться все непринужденнее.
Кстати, парня у Мисаки не оказалось. Узнав об этом, Харуто так обрадовался, что в тот же вечер закинул в себя аж восемь стаканов хайбола[4] в идзакае[5] на станции Симо-Китадзава.
Может, и нехорошо ходить в парикмахерскую ради конкретной работницы. Но ничто не могло заменить Харуто мимолетных встреч с Мисаки. Пожалуй, она составляла единственную радость его жизни. Если девушка рассказывала о каком-нибудь фильме, то до следующей встречи он обязательно находил время его посмотреть. А когда она пожаловалась, что кожа на руках грубеет, он разыскал в интернете действенное китайское средство.
Но в глубине души его, точно осклабившийся зверь, подтачивал страх: а если парень все-таки появится? Харуто понимал, что нужно как можно скорее звать Мисаки на свидание.
Он поспешил – и вот что из этого вышло.
Его доставили в больницу при медицинском университете Кэймэй, в Синдзюку.
Врач, увидев отсеченную мочку, дружелюбно успокоил: «Сейчас быстренько пришьем». Харуто про себя проворчал: это не то же самое, что лоскуток обратно к ткани пристрочить – но покорно следовал всем инструкциям. Благодаря анестезии, Харуто даже ничего не чувствовал, но она не спасала от саднящей боли в груди.
«Как я мог довести ее до слез… Зачем же я обернулся?»
Мочку действительно вернули на место. Молодому человеку велели прийти через неделю снимать швы, он взял выписанное обезболивающее и отправился на тот выход, который не закрывали на ночь. Ноги были как ватные.
В регистрационной ночью стояла зловещая тишина, и ни в одном коридоре Харуто не встретил ни души.
Левое ухо перевязали, и оно еще не отошло от анестезии, поэтому казалось каким-то чужим. Харуто ненадолго остановился, с досадой ударился лбом о стену и вздохнул, наверное, уже в тридцатый раз. В безмолвии коридора вздох разнесся особенно громко.
«Все кончено. Я больше никогда не осмелюсь позвать ее на свидание. А на будущей неделе сакура опадет. И моя любовь осыплется вместе с ней…»
– Извините!
За автоматическими дверями показалась запыхавшаяся Мисаки. Харуто чуть не подпрыгнул от неожиданности.
Девушка подбежала к нему, увидела перебинтованное ухо и снова чуть не расплакалась.
– Простите! Вот! Это от нашего директора!
Она протянула ему коробку с печеньем из знаменитой в Симо-Китадзаве кондитерской. Ох, как Мисаки, наверное, влетело от руководства. Глаза у девушки совершенно опухли.
Харуто вскинул руки.
– Что вы, не переживайте! – воскликнул он и кривовато улыбнулся. – Я сам виноват, что так резко обернулся.
– Конечно же, нет! Это я растяпа!
– Правда, не стоит переживать…
– Я компенсирую счет за лечение! Скажите, сколько с вас взяли?
– Это лишнее!
– Не лишнее! Позвольте загладить вину!
С каждым возражением Мисаки взвинчивалась все сильнее, пока голос ее не задрожал от слез и она не шмыгнула:
