Форма входа
Читем онлайн Море и яд - Сюсаку Эндо
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Сюсаку Эндо срывает маски со многих сторон социальной действительности милитаристской Японии. В частности, повесть «Море и яд» в известной мере рассеивает реакционный миф о якобы всеобщем военном патриотизме японцев. Никто из персонажей повести отнюдь не рвется на фронт. С тоской думает о предстоящей военной службе Сугуро. Всеми мерами стремится укрепить свое положение в университете, чтобы не попасть на фронт, ассистент Асаи. «Мне было совершенно безразлично, выиграет или проиграет войну моя страна», - говорит в своих записках медсестра Уэда. И, как бы выражая отношение к войне всех простых японцев, больная Мицу Абэ восклицает: «Когда же кончится эта проклятая война!»
Как и в некоторых рассказах Эндо, в этой повести сквозит чувство стыда и ответственности за преступления, содеянные Японией как одной из главных зачинщиц второй мировой войны. Однако не чувство стыда за прошлое, не напоминание об ответственности за содеянное зло не только прямых виновников, но и тех, кто им помогал, - не это определяет суть произведения. Главное острие его направлено в современность. Здесь раскрывается идея писателя. Он стремится разобраться в том, что происходит в нынешней Японии, пошли ли впрок уроки прошлого. Нет ли опасности его повторения и новых страшных бед? И, верный правде жизни, писатель показывает, что такая опасность существует.
Владелец бензоколонки, типичный верноподданный, мелкий буржуа и реакционер, со смаком рассказывает о насилиях, грабежах и убийствах, в которых он участвовал как «воин» японской армии на китайской земле. И он как будто не прочь при случае повторить все снова. Сугуро, как будто раскаявшийся в своем поступке, теперь заявляет, что если сложится такая же обстановка, он, пожалуй, поступит так же. Автор не показывает тех черных сил, что стоят за спиной его героев, но эти силы легко угадываются. На первый взгляд может показаться, что писатель проявляет не только озабоченность, но и растерянность перед лицом этих сил, что создается картина безысходности. Но вряд ли такой вывод был бы правильным.
В связи с этим следует, по всей видимости, обратить внимание на следующее. Человек, ведущий рассказ, - это мелкий служащий, считающий, что счастье человека - быть обыкновенным, жить тихо, размеренно, без треволнений. И вот этот, на первый взгляд законченный обыватель упорно стремится выяснить прошлое своего нового врача Сугуро. Забота о собственном здоровье на время заслоняется интересом более важным, общим. В словах его слышится протест и возмущение простых людей Японии ужасами войны и преступлениями против человечества, чувствуются тревога за будущее, обеспокоенность возможностью повторений несчастий прошлого. Эта тревога, разумеется, далеко еще не все, чтобы предотвратить новую беду. Но она симптоматична и важна, эта тревога, она может и должна принести свои плоды. Ее крепкие ростки мы можем видеть в мощном движении за мир, охватившем широкие народные массы современной Японии.
И еще одно в этой связи. Сам факт выступления с такой книгой, как «Море и яд», в условиях возрождения и активизации милитаристских, шовинистических, фашиствующих элементов (вспомните убийство на митинге лидера социалистической партии, «дело Мацукава», убийство издателя, выпустившего разоблачительную книгу японского писателя, и т. д.) - свидетельство не только высокого личного мужества писателя, но и готовности прогрессивной части японской интеллигенции вогнать осиновый кол в могилу прошлого и вместе с передовыми народными силами страны бороться за лучшее будущее.
Действие в повести, несмотря на ее «мозаичное», фрагментарное построение, развивается стремительно и динамично. Совершенно очевидно, что избранная писателем своеобразная ее композиция , не погоня за оригинальной конструкцией, не формальное трюкачество, она рассчитана на то, чтобы сообщить повествованию особую эмоциональную напряженность и приковать внимание читателя к острым, волнующим проблемам.
Повесть «Море и яд» звучит сегодня не менее актуально, чем пять лет назад, когда она вышла в свет. Она не только протестует и изобличает - она призывает людей к бдительности. Она как бы говорит читателям (и не только Японии, но и всех стран империалистического лагеря): «Вас окружают мирные, безобидные на вид люди: владелец бензоколонки, обыкновенный портной (на поверку - вчерашний жандарм), скромный врач в белом халате. Но присмотритесь к ним поближе: в недавнем прошлом они совершили страшные преступления. Они живут среди вас, эти люди, и еще живы те силы, чьим орудием они были. Будьте бдительны! Не дайте повториться ужасам прошлого!»
С. Гутерман
Глава первая. Море и яд.
Пролог
В августе, в самый разгар жары я переехал в Нисимацубара, пригород Токио. Этот район земельная компания рекламировала для застройки коттеджами. Но пока домов здесь было мало, да и от Синдзюку[ 1 ] надо было добираться сюда электричкой битый час.
Около станции прямой лентой пролегает шоссе. Раскаленное солнце обжигает каменистую дорогу. По шоссе то и дело проносятся грузовики со щебнем. И откуда они мчатся?.. На одном сидит молодой грузчик с наброшенным на шею полотенцем и распевает модную песенку:
Матрос, улыбнись, вступая на трап,
Море сурово - оно не для баб.
Ты ведь матрос,
Не роняй в море слез...
Грузовики поднимают клубы желтой пыли, она оседает, и тогда по обе стороны дороги всплывает несколько строений. Справа - аптека, мясная и табачная лавки, слева - бензоколонка и закусочная, где кормят лапшой из гречневой муки. Да, чуть не забыл! Есть тут еще и ателье. Оно одиноко торчит метрах в пятидесяти от бензоколонки. Непонятно только, почему на отшибе? От пыли, поднимаемой грузовиками, витрина ателье и выведенные на стекле масляной краской слова «Пошив элегантного платья» совсем посерели. В витрине выставлен поясной манекен телесного цвета. Это манекен европейца, какие нередко можно увидеть на выставках предметов санитарии и гигиены, вызывающих двусмысленные улыбки. Волосы на голове манекена красноватого цвета: вероятно, его хотели сделать блондином. С лица этой голубоглазой с прямым носом куклы не сходит загадочная улыбка.
Целый месяц тут уже стоит невыносимая жара без единого дождя. Земля на огороде между закусочной и бензоколонкой потрескалась, в кукурузе, поблекшей и вялой, отрывисто и сухо, словно задыхаясь, трещат цикады.
- Ну и жара!.. Помыться бы в бане! - сказала жена.
Но до бани здесь тоже не близко. Она находится на противоположной стороне дороги, метрах в трехстах от станции.
- Баня баней, а как тут насчет врача? Мне ведь каждую неделю нужно делать поддувание.
Но уже на следующий день врача мы нашли. Жена сказала, что недалеко от бани видела вывеску с надписью: «Страховой врач Сугуро».
В прошлом году во время медицинского осмотра служащих фирмы у меня в верхушке левого легкого обнаружили маленькую, величиной с горошинку; каверну. К счастью, спаек не было, и дело обошлось без операции. Врач в Кэйдо, где я жил раньше, уже с полгода лечил меня пневмотораксом. Поэтому сразу же по приезде на новое место нужно было найти другого врача. Жена объяснила мне, как пройти, и я тотчас же отправился искать лечебницу Сугуро.
На окнах бани играли лучи заходящего солнца. Проходя мимо, я услышал плеск воды и стук шаек: наверно, мылись окрестные крестьяне. Эти звуки почему-то навели меня на мысль о человеческом счастье. Лечебницу я нашел быстро; она находилась между баней и огородом, на котором краснели спелые помидоры. Домик, напоминающий небольшой казенный барак, не был даже огорожен, лишь выжженный солнцем, бурый кустарник отделял его от огорода. Солнце еще не село, но ставни в доме почему-то все были наглухо закрыты. Во дворе валялся детский резиновый сапожок. У входа в дом стояла наспех сколоченная собачья конура, но собаки не было.
Я несколько раз нажал кнопку звонка, однако никто не отозвался. Я обошел вокруг дома - никого! Но вот одна ставня приоткрылась, в просвете показался мужчина в белом халате.
- Кто там?
- Больной.
- Что вам?
- Мне нужно сделать поддувание.
- Поддувание?
Врачу на вид было лет сорок. Он рассеянно смотрел на меня, поглаживая подбородок. Комната за приоткрытой ставней показалась мне очень темной, а скрытое в тени лицо врача каким-то серым, отекшим. Может, оттого, что я загораживал свет?
- Раньше к доктору обращались?
- Да. Мне делают поддувание уже полгода;
- Рентгеновский снимок есть?
- Я оставил его дома.
- Без снимка мне делать нечего.
С этими словами он закрыл ставню. Я постоял некоторое время, прислушиваясь, но из дома не доносилось никаких звуков.
- Странный врач, - сказал я жене, придя домой. - Очень странный!..
- По выбору, наверно, лечит.
- Возможно. И акцент у него какой-то чудной. Видно, недавно в Токио. Откуда-нибудь из провинции.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Море и яд - Сюсаку Эндо бесплатно.
Похожие на Море и яд - Сюсаку Эндо книги
- Посвисти для нас - Эндо Сюсаку - Современная проза
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Гавань - Антун Шолян - Современная проза
- Обнаженные души - Мария Тумова - Современная проза
- СОПЕРНИЦЫ - Нагаи Кафу - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- Билли Бадд, фор-марсовый матрос - Герман Мелвилл - Современная проза
- Колыбельная птичьей родины (сборник) - Людмила Петрушевская - Современная проза
- ТАСС не уполномочен заявить… - Александра Стрельникова - Современная проза
- Игнат и Анна - Владимир Бешлягэ - Современная проза
