девяноста сантиметров, с телосложением, как у квотербека: широкие плечи, сильные руки, длинные ноги с мощными бёдрами, обтянутыми узкими джинсами. Кажется, это Wranglers.
В руках он держит ковбойскую шляпу, словно только что снял её, растрепав свои каштановые волосы, слегка завивающиеся на концах. Вены проступают на тыльной стороне его руки. Лицо украшает небрежная щетина, причём усы чуть длиннее, чем борода. Обычно усы меня не привлекают, но на нём это выглядит чертовски привлекательно. К тому же его рубашка в бело-синюю полоску подчёркивает глубокий оттенок кобальтовых глаз.
Глаз, которые настолько синие, что будто светятся на фоне загорелого лица.
Эти глаза впиваются в мои. В ушах начинает громко пульсировать кровь. Раз. Два.
Прямота его взгляда, его смелость заставляют меня нервно сглотнуть. В следующую секунду в его глазах мелькает что-то… Раздражение? Или даже злость?
И тут меня накрывает воспоминание: двое долговязых голубоглазых мальчишек в кузове пикапа. Один из них колотит другого по голове, удары становятся всё сильнее, пока голос из кабины не велит им прекратить.
Братья Риверс.
Несмотря на то, что в их семье травмы встречались чаще обычного, я так завидовала этим детям. Будучи единственным ребёнком, я мечтала о доме, полном братьев и сестёр, а у Риверсов их было в изобилии. Я отчётливо помню, как миссис Риверс сидела на пассажирском сиденье, держа руку на округлившемся животе.
Их семья владеет ранчо по соседству с землёй моего отца. Я видела этих парней в магазине сельхозтехники в городе и как-то раз на родео в Лаббоке. Не настолько часто, чтобы мы могли подружиться, их мать учила их дома, так что в городе они появлялись редко, но достаточно, чтобы знать, кто они такие.
Не в силах выдержать взгляд Кэша ни секунды дольше, я опускаю глаза на его ботинки. Квадратный нос, тёмно-коричневые, кожа со складками от времени, но тщательно ухоженная, с тёплым блеском после свежего слоя кондиционера.
Возвращается то смутное чувство узнавания, которое я ощутила раньше.
Благодаря моей работе я знаю о ковбойских сапогах больше, чем кто-либо. Это пара Lucchese: безупречная работа, дорогие, классические. Такие сапоги передают из поколения в поколение.
У отца были Lucchese. Не знаю, откуда эта уверенность, но она тяжело оседает в животе.
— Молли, позволь представить Кэша Риверса, — Гуди протягивает руку в его сторону. — Он управляющий на вашем семейном ранчо, боже, уже сколько…
— Двенадцать лет, — коротко отвечает Кэш. В его голосе что-то раздражённое. На меня? Но с чего бы?
И теперь он работает на нашей земле? Что случилось с ранчо его семьи? Я ничего не понимаю.
Хотя это объясняет, почему он здесь, на оглашении завещания отца. Как управляющий, он, возможно, будет знакомить меня с территорией?
Не то чтобы это имело значение. Как только ранчо Лаки перейдёт в мою собственность, я его продаю. Мне совершенно неинтересно управлять скотоводческим хозяйством в холмистой глуши. Всю жизнь я была городской девочкой, и мой дом в Далласе — там мои друзья, семья. Там же находится Bellamy Brooks, компания по производству ковбойских сапог, которую мы основали с Уилер. Дела наконец-то идут в гору, и наследство, которое я вот-вот получу, поможет вывести бизнес на новый уровень.
— Кэш. Вау. Я тебя помню, — я протягиваю руку.
Он смотрит на неё, губы сжаты в тонкую линию. Проходит неловкая пауза, прежде чем он, не говоря ни слова, берёт мою ладонь в свою тёплую, широкую руку. Сердце пропускает удар — от его крепкого рукопожатия, от того, как его загрубевшая ладонь прижимается к моей. Сухая, но какая-то живая, настоящая.
Я отвечаю таким же твёрдым рукопожатием, заставляя себя снова встретиться с ним взглядом.
— Давненько, — наконец говорит он.
От него пахнет. Простым мылом, смешанным с чем-то более притягательным. Лосьон после бритья? Что бы это ни было, аромат свежий, травяной, и он достаточно хорош, чтобы сердце пропустило удар ещё раз.
— Рада снова тебя видеть, — выдавливаю я.
Жду, что он ответит. Что это за имя вообще — Кэш? Настоящее или прозвище?
Он молчит.
— Ну что ж, раз все в сборе, — Гуди берёт папку и маленькую сумочку на молнии, который протягивает ей Зак. — Давайте начнём. Пройдём в конференц-зал.
Она идёт по коридору. Я бросаю взгляд на Кэша, который чуть приподнимает шляпу у груди.
— После вас.
Интересно, он просто неразговорчивый или же настоящий придурок?
Я так хочу вернуться в Даллас, что у меня скручивает живот. Впрочем, он у меня болит всегда, так что это не новость.
Следую за Гуди по коридору, ощущая тяжёлые шаги Кэша у себя за спиной.
Один час. Два — максимум.
И у меня будет достаточно денег, чтобы осуществить свою мечту.
Ну, хотя бы одну из них.
И, может быть, если я вложу деньги отца в Bellamy Brooks, мне наконец станет хоть немного легче. Может, я перестану злиться… ну, на всё.
Гуди садится во главе длинного, отполированного до блеска стола. Я тянусь к стулу справа от неё и наблюдаю, как Кэш усаживает своё большое тело в кресло слева. Он ставит свою шляпу вверх дном, так что тулья смотрит в потолок. Это что, способ сохранить форму или ещё какая-то ковбойская примета?
Затем он поднимает руку и проводит короткими пальцами по волосам, отчего рубашка натягивается на его широкой груди.
Я резко отвожу взгляд и начинаю копаться в сумке, доставая свой планер. Мне он сейчас совершенно не нужен, но надо же чем-то занять руки. Внезапно я чувствую нервозность.
Что, впрочем, совершенно нелепо. Мама уверила меня, что я единственный ребёнок отца, его единственная наследница. По условиям их бракоразводного соглашения, всё его имущество переходит мне, потому что он так и не женился снова и у него не было других детей. Деньги — это единственное, что он мне давал. Стоило мне попросить, он тут же выписывал чек.
Но когда мне нужен был он сам — его никогда не было рядом.
Я списываю свою нервозность на нахмуренного ковбоя напротив. Который, между прочим, лениво откинулся на спинку кресла, расставил колени в стороны и раскинул руки на подлокотниках, как будто ему до смерти скучно.
Вспышка злости накрывает меня с головой. Думаешь, я хочу здесь быть, придурок?
Мы с отцом не были близки. Но, несмотря на это, я не хотела, чтобы он умирал. Даже если теперь мне достанется куча его денег и ранчо. Честно говоря, я бы очень хотела, чтобы он был жив. Чтобы я могла… не знаю… попробовать ещё раз.
Позвонить ему в последний
