Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Без лишних слов подойдя к ткацкому станку, который мне удалось воскресить по памяти, я дернула челнок вниз с таким же наслаждением, с каким могла бы стиснуть ее тонкую цыплячью шею.
Арахна на миг опешила, но затем уголком глаза я заметила, что она подошла к своему станку и заправила в него нить мягкой шерсти. Поверив в неминуемое, она все же не отказалась от борьбы. Хотя я видела, как ее нижняя губа тряслась от страха и жалости к себе.
Мы работали молча. Фигуры под моими руками обретали форму: двенадцать богов Олимпа — могучих, грозных и величественных. Они с одобрением смотрели на то, как я, пронзая землю копьем, взывала к оливовому дереву. А затем, как знак грядущего возмездия, я вышила судьбы других, которые осмелились восстать против нас — той жирной коротышки, царевны пигмеев, которую Юнона превратила в парящего журавля; и дочери Сифира, ставшей каменной ступенью на храмовой лестнице; и наконец, Гимона и Родопы, которые посмели взять себе имена богов — когда-то люди, а ныне гранитные скалы. Они получились забавными, эти две скалы. Закончив их набросок, я задумалась над тем, что мне сделать с ней, и даже рассмеялась, когда пришло решение. Мое полотно завершилось традиционным орнаментом — оливовыми листьями, цветами и виноградом. Со вкусом и строго.
Когда я оглянулась, она еще работала. Ее костлявые пальцы вздрагивали и цеплялись за каждую нить, словно искали спасения. В конце концов, она опустила челнок и повернулась ко мне. ее маленькие круглые глазки прищурились в ехидной усмешке. Взглянув на полотно, я поняла, чему она так радовалась. Мерзавка успела-таки отомстить за надвигавшуюся кару богов.
Она избрала тему похоти и соблазна — разврата, которым якобы грешили боги. Каждая сцена, каждый образ были насмешкой надо мной, и она предлагала их с тем низменным злорадством, как человек, который дарит музыку глухому.
Прекрасная Европа сладострастно прильнула к толстошеему быку, и Леда, лаская собственную грудь, простерлась в бархатной тени божественного лебедя. Даная отдавалась Зевсу, который ливнем золота орошал ее плоть — голова откинута назад, рот приоткрыт, будто пробуя на вкус блестящие хлопья, которые падали с неба.
Я не сводила глаз с картины, пока петли нитей не заплясали перед взором. Я вновь почувствовала забытую тяжесть другого существа на своем теле, и томный стон — мой томный стон! — заполнил все пространство.
Нет, это было невыносимо. Я смяла траву, взятую у Гекаты, и растерла ее между ладоней. Зловоние сгнившего растения, казалось, лишило Арахну сил. Она подняла руку, но я швырнула комок травы ей в лицо и отступила, закашлявшись от мерзкого запаха.
У нее хватило времени только на один крик, а потом голос пропал, хотя рот продолжал открываться и закрываться, сжимаясь в узкую щель. Черты ее лица растворились в хитиновой корке. Суставы одеревенели; из рук и ног как будто выпустили воздух, проткнув в них дыры и опустошив в единый миг. Слой испарялся за слоем; сначала мышцы, потом лимфа, а затем кость. Через несколько секунд она упала к моим ногам — черная ничтожная тварь, которая теперь качалась на восьми паучьих лапах.
Усилия утомили меня. Восстановив дыхание, я разгладила одежду и поправила прическу. В комнате стояла мрачная тишина. Свет снаружи померк, и на землю спустился вечер. Она легко и быстро метнулась в тень и медленно вскарабкалась по стропиле. Вскоре я потеряла ее из виду. В сгустившихся сумерках стулья и утварь теряли очертания, расплываясь в темные пятна.
В тот мрачный час, когда зажигались лампы и закипал вечерний чай, мне захотелось обдумать свой поступок и укрепить внезапно дрогнувший дух. О, да! Я видела начало и конец Арахны! Но для меня она была и останется занозой в пальце — более ничем!
Я ушла на свою гору, где ветры дуют с неизменным постоянством. Со мной теперь моя музыка, все те же вечные права, ничем неприметные рассветы и вечера без чудес и сюрпризов. Но время от времени я по-прежнему нахожу себя в той комнате, среди горшков и мебели, около станка и ветхого сундука, которыми никогда не стала бы пользоваться. Я вижу связки распухшего жемчужно-белого лука и разбросанные пряди шерсти. Я вижу деревянную тарелку и хлеб. И я вижу себя — такую властную и беспомощную в угасающих сумерках теплого вечера.
© Сергей Трофимов, перевод, 1998
Все права сохранены. Текст помещен в архив TarraNova с разрешения переводчика. Любое коммерческое использование данного текста без ведома и согласия переводчика запрещено.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Требуется Темный Властелин - Алексей Ефимов - Фэнтези
- Тварь живучая 2 - Павел Миротворцев - Фэнтези
- Три мира одиночества - Валерий Рыжов - Фэнтези
- Дебют четырёх волшебников. Книга первая - Игорь Рябов - Фэнтези
- Звезда и жернов - Макс Армай - Фэнтези
- В объятиях смерти (СИ) - Екатерина Овсянникова - Периодические издания / Фэнтези
- Летопись безумных дней - Елена Малиновская - Фэнтези
- Фея Желаний (СИ) - Гаврилова Анна Сергеевна - Фэнтези
- Богиня по ошибке - Ф. Каст - Фэнтези
- Сестра Смерти - Мария Чернокрылая - Фэнтези