Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты куда? – окликнул его капитан.
Геродот кивком головы указал на портик.
– Это же местные болтуны-философы, зря только время потеряешь.
– Я хочу услышать, о чем они спорят.
– Да всегда об одном и том же.
– О чем же?
– О конце света, чтоб им провалиться!
Следующие слова капитана Геродот не расслышал, потому что уже отде¬лился от людской толпы и подошел к портику. Капитан не стал заходить в портик, а сел на каменные ступени спиной к спорящим философам, то ли в знак презрения к их болтовне, то ли просто желая обозреть широкую гавань и морскую даль, пестрящую корабельными парусами.
Седой длинноволосый мужчина в потертой хламиде и длинным свитком в руках размахивал им в воздухе, словно палкой, при этом звучно чеканя сло¬ва. Остальные, сидевшие полукругом, молча слушали выступающего.
– Уважаемый оппонент здесь только что излагал мысли, приведенные в книге философа Фукуями, – тут выступающий запнулся, нахмурив брови, и бег¬ло просмотрев свиток, резким движением закрыл его и вновь продолжил. – Вобщем, эти мысли стары как мир: конец истории, золотой век, всеобщее благоденствие, без войн и потрясений – люди всегда мечтали об этом, на то они и люди. Фукуями золотой век представляет в виде общества, живущего по зако¬нам западной либеральной демократии. Что ж, может быть, люди и в самом деле не приду¬мали ничего лучшего рыночных отношений; однако, считать их верхом совершенства было бы смешным; и тогда и речи не может быть о завершении процес¬са эволюции. Но если даже представим такой идеальный мир, что же получим? Общество, застывшее в своем развитии; и после многовековой скуки, когда всеобщая свобода и равенство достигнут степени абсурда, а всеобщее благоденствие изживет естественную потребность в сострадании и порыве, люди просто побегут из этого рая, из этого грядущего ничего. – Произнеся эти слова, выступающий сложил руки на груди и застыл в гордой вызывающей позе. Слуша¬тели мигом загалдели, стараясь переспорить друг друга, и уже невозможно было понять, о чем спор.
– А я утверждаю, – из группы выделился молодой человек, одетый во все черное. Ему все-таки удалось привлечь к себе всеобщее внимание, и теперь он просто наслаждался собственной риторикой. – …А я утверждаю, что рай, земной или небесный, в действительности никакой не рай, а обратная сторона ада. Бог своим запретом райского яблока изначально внес противоре¬чие в райской гармонии. Яблоко красивое и вкусное, а есть его нельзя; и не имеет значения, вручила Ева это яблоко Адаму и съел ли он его; все равно, обоим пришлось покинуть рай в момент, когда бог внес противоречие в естест¬венный порядок вещей.., – последние слова выступающего вновь потонули во всеобщем споре.
Геродот немногое понял из услышанного. Ему, действительно, стало скучно, потому молча вышел из портика и сел на ступени рядом с капитаном.
– Что, не вытерпел и сбежал? А я ведь предупреждал, – отозвался тот, заметив кислое
выражение на лице своего спутника.
– Ладно, пойдем отсюда. Где живет Диомед?
– А здесь недалеко, прямо за поворотом третий дом.
Диомед жил в каменном одноэтажном доме с просторным внутренним двором, посередине которого журчал небольшой фонтан. Дом глухой стеной выходил на улицу: ни окон, ни балконов, и только низкие каменные ворота нару¬шали его однообразный вид.
Геродот вслед за капитаном прошел под навис¬шей с потолка аркой и оказался в тихом благоустроенном садике внутреннего двора. Возле фонтана сидели трое молодых мужчин, удивительно похожих друг на друга высокомерным и вместе с тем страдальческим выражением лица. «На¬верное, братья,» –подумал молодой ученый и с интересом оглядел их белые прямые, без складок, одеяния с красной пурпурной каймой. Капитан подошел к незнакомцам и о чем-то переговорил с ними на каком-то непонятном языке кратким и резким слогом.
– Это латынь, язык римлян, – пояснил он, вернувшись назад после не¬долгих переговоров.
– Я догадался, что они не местные колхи. Наверное, такие же путешест¬венники, как
и я.
– О да, они путешественники, только путешественники во времени. Это патриции из рода Манилиев.
– Они братья?
– Они родственники в некотором смысле. Первый Манилий, самый старший, был
великим воином, спасшим родной город от нашествия варваров. Но по какой-то злой иронии судьбы предание это спасение приписало не ему, а гусям.Так и гласит легенда: "Гуси спасли Рим", чем этот герой страшно недоволен, ведь он-то никак не гусь. Второй был гладиатором и выступал в амфитеатре в смертельных поединках, а также в первый год от рождества Гая Юлия Цезаря от скуки устраивал беспорядки в родном городе; после же, оставив свою ро¬дину и спасаясь от той самой скуки, оказался здесь на краю света. Несмотря на известных гусей из предания, он жутко завидует своему первому родичу, его славе и судьбе. А третий, самый младший из Манилиев и последний из римлян, действительно, самый несчастный из них, ибо видел медленную, но неотвратимую гибель родного города. Все они жили в разное время, и теперь волею судеб оказались здесь, чтобы бесконечно спорить и упрекать друг дру¬га. И никогда их спор не закончится, ибо в этом городе ничто никогда не кончается. Если бы это было возможно, для спора им следовало выбрать иное место. Хотя хватит о них, пойдем, поищем Диомеда. Средний Манилий сказал, что он дома, хотя точно не знает, в какой именно комнате. Ты его сразу уз¬наешь по большому родимому пятну у правого виска. Сказав это, капитан открыл первую дверь и вошел в маленькую полутем¬ную комнату, откуда доносились женский крик и запах свежих накрахмаленных полотенец.
Геродот мельком увидел лежащую на кровати и оголенную ниже пояса женщину со вздутым животом и широко расставленными ногами, орущую что есть силы. Врач, стоящий у кровати, обеими руками сильно давил на живот роженицы.
– Вам сюда нельзя, здесь роды, пожалуйста, покиньте помещение, – кинулась к дверям какая-то женщина в белом переднике.
Неожиданно к женскому крику присоединился крик младенца. Женщина в дверях, забыв о вошедших, побежала обратно. Врач уже держал в руках окро¬вавленное тельце маленького сморщенного человечка, вопившего во всю мочь. Несмотря на полумрак в комнате, у новорожденного отчетливо выделялось большое темное пятно у виска.
– Это он и есть, Диомед, твой проксен, – прошептал капитан, – каков молодец, орет, как сто мужчин, вместе взятых. Впрочем, мы попали не туда, пройдем дальше.
За следующей дверью показался широкий светлый зал, наполненный одеты¬ми в черное людьми с печальными и постными лицами. Играла траурная музыка, время
- Сорок пять - Александр Дюма - Исторические приключения
- Алый знак воина - Розмэри Сатклифф - Историческая проза
- Люди золота - Дмитрий Могилевцев - Исторические приключения
- Донесённое от обиженных - Игорь Гергенрёдер - Историческая проза
- Пять баксов для доктора Брауна. Книга 3 - М. Р. Маллоу - Исторические приключения
- Счастье быть русским - Александр Бабин - Историческая проза
- Век Просвещения - Петр Олегович Ильинский - Историческая проза
- 'Орлы Наполеона' - Александр Григорьевич Домовец - Исторические приключения
- Выпьем за прекрасных дам - Антон Дубинин - Историческая проза
- Дочь Эхнатона - Клара Моисеева - Историческая проза