Меня нашли в четверг на минном поле.В глазах разбилось небо, как стекло,и все, чему меня учили в школе,в соседнюю воронку утекло.Друзья мои по роте и по взводу ушли назад,оставив рубежи, и похоронная командана подводу меня забыла в среду положить.

И я лежал и пушек не пугался,напуганный до смерти всей войной,и подошел ко мне какой-то Гансики наклонился тихо надо мной.И обомлел недавний гитлерюгенд,узнав в моем лице свое лицо,и удивленно плакал он,напуган моей или своей судьбы концом.

О жизни не имея и понятья,о смерти рассуждая, как старик,он бормотал молитвы ли, проклятья,но я не понимал его язык.И чтоб не видеть глаз моих незрячих,в земле немецкой мой недавний враг,он закопал меня, немецкий мальчик,—от смерти думал откупиться так.

А через день, когда вернулись наши,убитый Ганс в обочине лежал.Мой друг сказал — как он похож на Сашу!Теперь уж не найдешь его, а жаль...И я лежу уже десятилетьяв земле чужой, я к этому привыки слышу — надо мной играют дети,но я не понимаю их язык.

ИНФОРМАЦИЯ

Как медленно, мелко, зерно за зерном,за фактом, словцом и намекомфрагмент проявляется, но полотномеще не насыщено око.И нищим, сбирающим истины медьна паперти нового храма,стоишь, притворяясь осанну запеть,в итоге немея от срама.Но многие годы блужданий и встречпод фресками вечных сюжетовдоводят до пения темную речьи головы до пистолетов.И соединенье молекул житьяв реторте общественной кухнис натужным познаньем приемов битьяи катализатор непрухидают непрозрачную горькую смесь —лекарство от рабства и лени,веселую глупость и скромную спесь —воспитанный ген поколений.И действует тот проявитель года,когда фотография духабылых поколений — являет стада,лишенные зренья и слуха.И только желудок и чресел медоктревожат мозги или мышцы...И разум течет, как течет потолокв квартире, где пьянство и мыши.

В обители лжи поклоненье волхвовв параграфе сна и тумана,и в норме — склонение мудрых головпод саном и словом болвана.Но что же картина, сиречь полотно?..и дышит ли в нас реставратор?..Кора макияжа засохла давно —бессильны фланель или вата,сдирай по живому!.. иные кускислиняют змеиною кожей.Химеры, живущие в чреве тоски,на истину слабо похожи.Реальных чудовищ расчищенный ликужасней Харибды и Сциллы...Но ты же философ, ты к крови привыки ложкой хлебаешь бациллы.О, музыка средних и ближних веков!..палитра Дали и Пикассо!..о, время мое в аксельбантах оков,мои проходные и кассы!..Безумна история русской души,печальней шекспировской сказки.И счастливы только российские вши,и тоже по чьей-то указке.Еще не доигран двадцатый хорал —гигантская страстная фуга...И бог здесь не первую скрипку играл,его отодвинули в угол.

САМОЛЕТ

Август в звездные метели гонит нас из дома...Самолет мой — крест нательный у аэродрома.Не к полетной красоте ли вскинут взгляд любого?.Самолет мой — крест нательный неба голубого.Злится ветер — князь удельный в гати бездорожной...Самолет мой — крест нательный на любви безбожной.Свет неяркий, акварельный под стрелой крылатой...Самолет мой — крест нательный на любви проклятой.Я сойти давно хочу, да мал пейзаж окрестный.Распят я, и нету чуда, что летает крест мой.Даль уходит беспредельно в горизонт неявный...Самолет мой — крест нательный на тебе, и я в нем.

НЕДОСТРЕЛЕННАЯ ПТИЦА

Нас стравили, как мышей, как клопов и тараканов.Мы тупели, с малышей превращались в истуканов.К нам влезали в явь и в сон, и в карманы, и в стаканы,заставляли в унисон распевать, как обезьяны.Нас кормили, как зверей, стадо в очередь поставив.и камнями алтарей побивали и постамимноголетними уста иссушали, замыкали,и боялись мы куста, и моргали, и икали.И икотный этот ген передали нашим чадам.Он боится перемен, соответствуя наградам.Узнавали мы в лицо — вот начальник! вот начальник!Предавали мы отцов и мычаньем, и молчаньем.И не взыщут с нас отцы... Что удобно, то затенькал.Даже лучшие певцы распевают ложь за деньги.Эта дикая игра все ломает, все итожит,и пора «ура! ура!» заменить на «боже! боже!»Господин Великий Нов-город мой любимый Питер,Ирод с Вами был не нов и Пилат, что вымыл, вытер.Я пророчествую Вам — Ваше имя возродится!Возлетает к небесам недостреленная птица.

ВИДИШЬ, МАМА...

Четверть шестого.утро, с балкона упала книга,молятся рядом баптисты,это осенний Львов.Это жестоко —на простыне нарисована фига —черный фломастер на белом батисте.Не состоялась любовь.

К чести твоей, донна Анна,рыло Хуанатут же за книгой ныряет с балкона(астма и фальшь об асфальт)и замирает, как тело геккона.

если снято оно на стеклянной пластинке,а напротив окно медленно едет по дому к трубеводосточной,как рука в маникюре к ширинке,только грубейи восточней.

Мне говорили, как стать сумасшедшим,чтоб не маячить в прицеле душмана.И вот я вернулся оттудаи совсем позабыл о прошедшемвремени, где корешался с дурманом.

Видишь, мамуля,как мясо мое муравьи облепили,сделана пуляв Чикаго, а может, в Шанхае.Она разлетелась в груди наподобие пыли.И вот я по небу шагаю,

ибо меня призывают, как наш подполковник, АллахСаваоф, Озирис и Ярила, и Яхве.Я им устроил подобие конкурсапо шестибалльной системе,чтобы мой прахсторговать за цистерции, франки и драхмы.Хитрость же фокусав том, что я жив, но не в вашей системе

солнечной (это имею в виду я).Ты же меня наблюдаешь своим изумительным глазом,словно я в этой. Позволь, но понятья введу яновые не постепенно, а сразу.Так материнское горе —это знакомо, весомо и нужно,когда сыновья получают оружие,но вскорестановится ясно предельно —это досадная блажьдля губернаторов, что проживают отдельноот неудобства, от пьянства и краж,от призыва детей,от смертей,

и, говоря языком площадей,от народа.Это свобода,что недоступна сознанью людей,как недоступны философы прошлого векав библиотеках,что охраняются дамами с низкой зарплатой.Нет виноватых.

Мненье скорее мое, чем Тацита,—не колбаса, или сахар и пиво,или салфетки для нежного зада —суть дефицита.Честь и достоинство, то, что красиводля маленькой мышцы в грудиили взглядана мир, как на поле добра и привета.Серость привитас казни Сократа,С казни крестьянства в тридцатых.Нет виноватых...

Рана моя — это искусствовысокого тона,что убито, зарыто, забыто(без стонанад нами сидящих прокрустов),ричину всегда отделяют пространства, века или годыДля примера,скажем, и Пушкина нет без Овидия или Гомера.Нет современного лауреатабез непросвещенных князей,без Малюты, малюток и прочих друзей,без плановой нищей зарплаты.Нет виноватых...

Мама, в твоей голове копошатся химеры(а по траве снова идут и поют пионеры).Жизнь продолжается, мама,и старикиумирают с тоски,и молодые стареют упрямо.юноши пьяные лапают дев,что не умеют продаться за сотню ворам.Халат сумасшедший на тело надев,гуляет твой дух по гератским дворам.

Ищешь ты сына...Видишь — мой череп валяется у магазина.Нищий душман собирает в него подаянье.Сам без ноги, без руки и без глаза...Череп, как ваза,полон купюрами сотенного содержаньяс профилем Ленина, нам дорогим.Наши врагипродают на чужбине мое покаянье.

ЖЕСТОКАЯ МОЛОДЕЖЬ

1 2 3 4 5 6

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Пока живешь... - Александр Дольский бесплатно.

Похожие на Пока живешь... - Александр Дольский книги

Если привыкла летать… - Светлана Тришина - Поэзия
Стихи и поэмы - Константин Фофанов - Поэзия
Сны белой яблони - Юлия Архирий - Поэзия
Стихотворения. Рецензия на сборник Анны Ахматовой «Четки» - Леонид Каннегисер - Поэзия
Разведенная осень. Как я ее люблю… - Михаил Казаков - Поэзия
Глаза слижут лоси (сборник) - Бразервилль - Поэзия
Способность слёз, или Учитель открывает дневник - Александр Тузов - Поэзия
Поэмы и стихотворения - Уильям Шекспир - Поэзия
Восьмая часть света (сборник) - Татьяна Максименко - Поэзия
Места обретения свободы - Артем Сибирь - Поэзия

Оставить комментарий