Рейтинговые книги
Читем онлайн Королева двора - Лариса Райт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 58

– Здесь я, запускай.

Ксанка забралась с ногами на диван, прижала черные пятки к светлому пледу, который Верочкина мать, библиотекарь, стирала каждую неделю и отказывалась менять на другой, более практичный, исключительно из-за того, что в одной очереди за этими пледами с ней стояла женщина, которая рассказала, что с какими-то ее родственниками соседствует Белла Ахмадулина. И вот поэтесса приобрела точно такой же. Мама Верочки рассказу об Ахмадулиной поверила. И казалось ей, что наличие пледа приближает ее к кумиру, а потому она покорно стирала, сушила, гладила, не растрачивая энергию на ругань из-за темных пятен на белой шерсти. Ксанка еще повозила пятками по дивану: ноги чесались. До начала Мишкиного восхождения она как раз влезла в крапиву. Кто-то из малышни крикнул Верочке вслед «Колобок», и Ксанка мгновенно ринулась за жгучей травой, чтобы наказать обидчика. Обожгла и руки, и ноги, и даже лицо, а Верочка так разохалась, что даже не заплакала из-за ненавистного прозвища. Ну а потом уже все заметили Мишку и забыли обо всем на свете. А Ксанка забыла еще и о крапиве. А теперь вот вспомнила и неторопливо втирала грязь со своих пяток в светлый плед, слушая, как хриплый голос собирается постелить влюбленным поля. Ксанка бы тоже влюбленным кое-что постелила. Но не поля, конечно, а ленту с гвоздями, например. Жаль, нет у нее такой ленты.

– Жаль, что нельзя пойти на похороны, – вздохнула Верочка. – Народу тьма и еще Олимпиада.

– Жаль, – откликнулась Ксанка, и Верочка, конечно же, не заметила, что ответила подруга вовсе не ей, а каким-то своим сокровенным мыслям.

2

Наде Сизовой не было никакого дела до похорон поэта. Нет, пожалуй, дело все-таки было. Тьма народа, тянувшаяся со всех сторон к Ваганьковскому кладбищу, заполонила близлежащие улицы. И теперь, глядя на печальных людей, сжимавших в руках по четыре поникшие гвоздички и плотными рядами двигавшихся по улице, Надя испугалась, что поток подхватит ее и унесет, а ей необходимо было идти в обратном направлении. Если бы не похороны, она дошла бы до Беговой, села бы на автобус и доехала до зоопарка минут за пятнадцать. Но сейчас рисковать не стоило. Надя отпросилась пораньше, хотя должна была дежурить еще полчаса, и старшая медсестра, узнав, куда направляется девушка, посоветовала:

– Иди к «Динамо». До улицы Горького, а там в метро. Все надежнее будет. – А потом уже пожала плечами и пробормотала потише, так, чтобы Надя не слышала: – В такой день, и в зоопарк.

Надя услышала. День для посещения зоопарка был, на ее взгляд, самым замечательным: в зоопарке будет относительно немноголюдно, так что и к клеткам можно будет подойти беспрепятственно, и просто посидеть в уединении на скамейке у пруда. Да и потом, если бы не похороны, не было бы ни зоопарка, ни тем более уединения. Соревнования никто не отменил бы, и сидел бы Джузеппе сейчас в своей Олимпийской деревне и ел бы сваренные в столовке слипшиеся макароны и рассказывал бы Наташке о том, что у них в Италии макароны называют пастой и готовят совершенно по-другому. Да и цвета они желтого или, в крайнем случае, светло-кремового, но никак не серого, как те, которые подают здесь.

В общем-то, Надю советские макароны вполне устраивали. Особенно те, что готовила мама, и про пасту она еще неделю назад ничего не слышала и не услышала бы, если бы не Наташка, которая позвонила ей в двенадцатом часу ночи и переполошила всех, требуя разбудить уже спавшую подругу. А когда сонная Надя, наконец, подошла к телефону, огорошила ее безапелляционным требованием отменить завтрашнее дежурство в больнице, потому что «шанс, который ей выпал, выпадает только раз в жизни, и она будет полной дурой, если им не воспользуется».

– Какая деревня? Куда идти? – Надя все никак не могла взять в толк, о чем ей так лихорадочно тараторит в трубку Наташка.

Деревня оказалась Олимпийской, и идти предстояло именно туда, потому что по «счастливой, очень счастливой случайности» однокурсница Наташи по «Морису Терезу», с которой они вместе работали с итальянской делегацией, заболела, а Надя на эту девушку так похожа, что родная мать не отличит.

– Главное, чтобы чужие дядьки не отличили, – мрачно пошутила Надя. Мероприятие было заманчивым, но рискованным. – Неужели ты воображаешь, что кое-кто не заметит, что переводчица ни слова не понимает по-итальянски?

– Да тебе не придется ничего переводить! Очень мне надо ради тебя подставляться! К бегунам Лариску пошлют, у Нинки, ну, у той, что заболела, пропуск не отобрали. Пройдешь по ее бумажке, а так все время со мной будешь. Если бумажка есть, то какой с тебя спрос? Раз бумажку дали, значит, имеешь право стоять там, где стоишь. Или не хочешь постоять на арене Лужников?

– Хочу, – согласилась Надя с той решимостью, которая свойственна исключительно неопытной, бесшабашной юности, не склонной то ли по глупости, то ли по возрасту задумываться о последствиях своих поступков.

Впрочем, последствия данной проделки для Нади пока ограничивались исключительно приятным знакомством с высоким темпераментным атлетом Джузеппе, которому миловидная блондинка с невероятно сложным именем (после «д» у него звучала «й», а ударение всегда оказывалось на последнем слоге) понравилась сразу. Сложно сказать, понравился ли Наде итальянец с первого взгляда. Скорее ее заворожило его восхищение ее скромной персоной. Да, она была молоденькой, да, стройной – не то что сестра Верочка, которую весь двор и весь класс, кто за глаза, а кто и в лицо, называет «колобком», но к чему обманывать саму себя, самой обыкновенной. Ноги могли бы быть подлиннее, грудь повыше, глаза побольше, а волосы погуще. В этом они с Веркой были похожи – глаза маленькие, хоть и приятного небесного цвета, а вместо копны волос у младшей – хилая косичка, а у старшей – несколько тонких сосулек, обрамляющих узкое личико и спадающих на плечи неровными секущимися дорожками. Многие советовали Наде подстричься. Даже мама, считающая, что «приличная девушка должна носить длинные волосы», иногда позволяла себе сказать нечто вроде «а может, и правда, покороче сделать» или «говорят, перманент снова в моде». От химии девушка не отказалась бы, если бы не попала к хорошему мастеру, который, взглянув на ее голову, предупредил, что не ручается за сохранность остатков шевелюры после «столь жестоких экспериментов».

– Может, простая стрижка? Каре или еще короче? – предложил он, но Надя только отмахнулась, поднимаясь с кресла. Прическу пришлось бы укладывать. К тому же волосы ее были хоть и тонкими, но непослушными, а потому непременно стали бы выбиваться из-под косынки и мешать делать уколы, ставить капельницы и мерить давление. К тому же руководитель практики обязан был оценивать не только профессиональные знания и умения будущих врачей, но и определять их соответствие высокому званию медика, а советский медик обязан быть аккуратным и выглядеть безукоризненно. Надя старалась: хвостик, лак «Прелесть», косынка, – и никто ни к чему не придерется.

В общем, отношения с модной прической складываться не хотели, но теперь девушка была даже довольна. Мальчишеская стрижка не смогла бы привести в такой восторг ее нового знакомого, который восхищенно проводил рукой по длинным сосулькам и не переставал восторгаться, повторяя ежеминутно такое музыкальное, ласкающее слух «Bella»![1] Надя сама, возможно, не догадалась бы, но Наташка быстро объяснила что к чему:

– Волосы у тебя светлые, глаза – голубые. Ты для них чудо заморское, потому как у них бабы все черные, носатые и страшные.

Конечно, просто красавицей быть приятно, но и стать ею в сравнении с кем-то тоже неплохо. Хотя, справедливости ради, Надя все же поинтересовалась:

– А Софи Лорен?

– Лорен – одна, а Италия большая: целый сапожище, – ни секунды не задумавшись, подмигнула Наташка, и подруги расхохотались, чрезвычайно довольные собой, итальянцами и Олимпиадой. А Надя еще и парой жгуче-черных глаз, преданно заглядывающих в ее – голубые, и глубоким баритоном, чередующим уже знакомое «bella» c не менее завораживающими «dolce» и «cara»[2].

Красавец, иностранец, спортсмен. Лето, юность, мечты и подружка, все время нашептывающая о «невообразимом везении и уникальном шансе», – все это кружит голову, сводит с ума и заставляет терять остатки рассудка и бдительности. А кому не нравится нравиться? Возможно, очень симпатичные женщины, пресыщенные вниманием противоположного пола, восприняли бы как должное восхищение любого мужчины, но Надя повышенным вниманием кавалеров похвастаться не могла. Точнее, до случайного знакомства с Джузеппе она вообще не могла похвастаться какими-либо победами на любовном фронте. Нет, в школе, бывало, ей нравился какой-то мальчик, потом другой, затем третий. Впрочем, ни один из них взаимности не проявлял, и ничем не подкрепленные да и не слишком сильные чувства так и остались где-то за горизонтом выпускного вечера. Ну, а в институте ее больше интересовали лягушки, чем однокурсники, в больнице увлекалась она больными и их болезнями, а не коллегами и их отношением к своей скромной персоне. Хотя какое могло быть отношение у профессоров и хирургов со стажем, опытом и задранным носом к студентке, ставящей капельницы и откликающейся на сухие команды «Тампон!» или «Зажим!» А если кто-то и позволял себе с интересом взглянуть, что за девушка протягивает ему требуемый инструмент, то ничего кроме невыразительных глаз, спокойно, без тени кокетства и подобострастия, взирающих на светило хирургии между повязанной на лбу косынкой и плотно сидящей на носу повязкой, не видел. Уж если кто из докторского состава больницы и был заинтересован во флирте, то выбирал, как правило, кого-нибудь из бойких, языкастых, веселых медсестер.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 58
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Королева двора - Лариса Райт бесплатно.
Похожие на Королева двора - Лариса Райт книги

Оставить комментарий