кровавый —
Как все пути свободы на земле,
Отрубленные кулаки Гевары
Грозят врагу…
В небьющемся стекле
Спирт проработал все морщинки кожи,
И ногти затянуло синевой.
Улику эту надо б уничтожить,
Ведь отвечать придется головой!
Но, как ни странно, за семью замками
Убийца доказательства хранит
Своей вины…
Настанет день,
И камень,
Стекло, железо – все заговорит.
Есть черные победы: в сердцевине
Таится поражения червяк.
В районе Юро, в сумрачной ложбине
Такой победой насладился враг.
Есть поражения, внутри которых
Казалось бы, уже на самом дне
Мучительно зажат победы порох —
Он должен вспыхнуть в завтрашнем огне.
Вдруг вспомнив, что в Боливии случилось,
Знамена расшумятся на ветру,
Селитрою воспламенится Чили,
Землетрясеньем полыхнет Перу.
Гремучей ртутью зреет Аргентина
В предчувствии решающих времен,
Боготворя, страшась и славя сына,
Что всей Америкой усыновлен.
Я рос в Москве.
Как пионер, мечтал я,
Чтоб все событья этих лет и дней,
Все Революции и все восстанья
История бы связывала с ней.
Наивные мечтанья и усилья!
У тех, кто борется, Москва в чести,
Но есть у Мексики свой Панчо Вилья,
Но есть у Кубы свой Хосе Марти.
Опять от пульса времени зависим
Земного шара шарик кровяной,
Не дописав стихов и не отправив писем,
Я должен улетать порой ночной,
Случилось все так быстро, так нежданно —
Ни сном, ни духом не гадал вчера,
Что сахарные головы Гаваны
Увижу завтра в семь часов утра.
И вот уже крыло роднится с тучей
И небосвод, как твердь, прильнул к плечу.
Не зря считается, что я везучий, —
На Кубу легендарную лечу.
Отъезд поспешный мне напомнил пору,
Когда мы исчезали, не простясь,
И тишина, звенящая, как шпора,
С беспечным миром обрывала связь.
Родные много позже узнавали
О каменистом горном перевале,
Где мы рубили свастики паучьи,
До мировой войны вступив в бои.
Вот подрастешь – и, может быть, получишь
Прощальные послания мои.
Три континента сердцем я обшарил:
Нил, Волга, Эльба, Красная река…
И только западного полушарья
Не удалось мне повидать пока.
Когда-то я мечтал на Метрострое,
В тридцать четвертом, кажется, году,
Что с бригадой комсомольцев,
Комсомольцев-добровольцев,
Тоннелем землю по оси пророю,
До самой до Америки дойду.
Какая это долгая работа!
Мы начали – продолжат сыновья.
В мерцающем тоннеле самолета
В ночную смену заступаю я.
Вселенная! Созвездьям дай меняться
И горизонт зарею оторочь.
Длиннейшая – часов на восемнадцать —
У нас запрограммирована ночь.
Катают вагонетку между кресел
Две девушки в спецовках неземных,
Все замечательно…
А ты не весел…
О чем задумался?
Зачем притих?
Не поздно ли судьбу свою протиснул
Я через узкую земную ось?
К таинственной Америке Латинской
Так долго землю проходить пришлось!
Корю себя, что не сумел я раньше,
Пять лет назад, проделать этот путь,
До ночи той, когда на диком ранчо
Фашист всадил в Гевару десять пуль.
Теперь мы знаем, кто его убийцы, —
Прощенные особо жестоки —
Да это же изменники-кубинцы,
Обмененные на грузовики.
Давно известно, что у Революций
Велик великодушия запас,
Но вражьи слезы в пули отольются
И засмеются, убивая нас.
Я рассуждаю, кажется, как мальчик,
О жизни Дон-Кихота наших дней,
Как будто мог бы я переиначить
Судьбу Гевары, став поближе к ней,
Как будто мог я подсказать, где надо
Пройти побезопасней между скал.
В далекий путь седлая Россинанта,
Советников гидальго не искал.
Был Че упрям, отчаян и неистов,
Всемирною семьею коммунистов
Для подвига взращенное дитя.
Он шел сквозь ночь дорогой каменистой,
Горящим сердцем высоко светя.
А промахи, ошибки? Поздновато
Сегодня подправлять его шаги.
Он навсегда остался нашим братом,
И жаждут нас убить одни враги.
Ночь кончилась…
Похож на дым сигары
Рассвет в Гаванском аэропорту.
Мы снова встретились: портрет Гевары
В берете и с сигарою во рту.
Товарищи кубинские поэты,
Как быстро мы сдружились и сошлись!
За сутки пролетев три части света,
Я спутал вашу даль и нашу близь,
И в полдень, полный влажности и зноя,
Мы на Ведадо разговор вели
С московской откровенностью ночною,
Поскольку в ночь вплывал мой край земли.
Как мы сердца друг другу открывали
По вечерам, когда в Москве рассвет,
Танцуя на июльском карнавале
Под звон гитар и росплески ракет.
Но всюду – на плантациях, на пляже,
В зеленых двориках пустынных вилл —
Один какой-то общий нерв на страже
Как бы под током постоянным был.
В пяти минутах самолета – Штаты,
А значит, зоркий глаз необходим.
Фидель с Геварой вышли на плакаты:
«Отчизна или смерть! Мы победим!»
Тревога нас объединяла тоже
В час откровенных споров и бесед,
Хоть ваша Революция моложе —
На целый век – на сорок с лишним лет.
У Революций
Общие тревоги,
Но разное звучание имен,
У Революций
Разные пороги,
Но общий ветер в парусах знамен,
У Революций
Общие надежды,
Но сроки и пароли не одни,
У Революций
Разные одежды,
Но песни по звучанию одни.
Притихли барабаны и гитары,
Распался серпантина легкий плен,
Когда взялся читать стихи Гевары
Неугомонный Николас Гильен.
Я понял, что души не успокою,
Пока на русский не переведу
Стихов, написанных его рукою
До Кубы – в пятьдесят шестом году.
Еще мечтая о великом деле,
Готовя яхту «Гранма» – весь их флот,
Стихи назвал Гевара «Песнь Фиделю».
Послушайте их точный перевод:
«Пойдем
Встречать зарю на острове твоем,
Похожем на зеленого каймана…
