Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну вот, а после этого фюрер запретил полеты арийцев, а неарийцев он не отправляет, потому что не хочет, чтобы они были первыми в космосе. Очень хотелось бы, чтобы наши слетали на орбиту и вернулись живыми. А то – ишь ты, Геббельс-то как расхвастался в пятьдесят четвертом! Германия, видите ли, дорогу в космос открыла запуском спутника! А что у них был за спутник, вот вы скажите, что? Обычный радиомаяк. А у нас первого января «Зенит-1» запустили – так он отснял из космоса все секретные объекты Германии и приземлился в заданном районе. Помните, публиковали?
Виктор закивал.
– Там все-все видно. Фюрер же вообще тогда чуть с ума не сошел! По телевидению выступал, галстук от злости грызть начал! Прямо в эфир попало!
– Я слышал, он и ковры грызет, – вставил Виктор с плохо скрываемой радостью. – Когда злится.
– Вот я и говорю – что такое радиомаяк? Японцы еще в сорок шестом камень на орбиту запустили?
– Какой камень?.. Что-то я уже забыл.
– Ну взрыв сделали огромный в горах Тибета, так у них камень на орбиту улетел. Неужели не помните?
– Ну так что же тут помнить. От камня какая польза?
– Вот видите! Лишь бы только чем-то отметиться. А когда человек сам увидит, какая наша Земля из космоса, тогда это и будет дорога в космос!
– Она из космоса голубая. Как небо. Голубые материки, голубые облака, голубые океаны. А на ночной стороне огни городов как рассыпанный жемчуг… – Виктор увидел, как у Жени-Джейн округляются глаза, и поспешил добавить: – Ученые так считают.
– Вы просто поэт… Ну и кому же первому увидеть-то красоту эту, как не нашим?
– Надеюсь, не американцам.
– Шутите! У американцев же авиационное лобби забрало все средства на строительство дальних бомбардировщиков, стратосферных разведчиков и крылатых ракет. Они только к шестидесятому году спутник хотят вывести.
– Так конечно не сейчас. Они, например, на Луну захотят полететь первыми. Нация-то амбициозная.
– Ну уж фигушки, – откликнулся до этого молчавший Вадим. – Луну мы им точно не отдадим. Королев, кстати, у самого фон Брауна когда-то работал по обмену опытом. Сейчас об этом, конечно, не пишут, а было такое. В конце сороковых, пока отношения не испортились. Ну вы же это лучше меня должны помнить…
«Эх, – подумал Виктор, – сейчас самый бы момент расспросить, что там было в конце сороковых, а заодно и в начале. Как вот только им объяснить, как это возможно, что я, вроде по годам живший в это время, его не помню? Проспал летаргическим сном двадцать лет? И поэтому революцию, гражданскую, нэп, коллективизацию-индустриализацию, голод тридцатых и прочее помню весьма смутно, а после вообще ничего не видел? А в пятьдесят восьмом сбежал из больницы в стибренной у главврача китайской куртке пошива двадцать первого века? М-да, – сказал он себе. – Таланта Штирлица у тебя явно нет. Лучше меньше спрашивать, а не то засыплешься…»
– Ну с нашим народом не только Луну не отдадим, но и до Марса и Венеры доберемся. Не зря же в песне поется: «И на Марсе будут яблони цвести…»[5]
– А что за песня? Не слышал… Новая, что ли?
«Блин, ну вот как наши разведчики в фильмах умеют за своим базаром следить? Тут над каждым словом думать надо. Песня-то в начале шестидесятых появилась, написана была к фильму «Мечте навстречу»… Сказать, что слышал по радио? А если проверят? А не слишком ли много у меня неизвестных песен знаменитых авторов? И не считается ли это здесь распространением нелицензионного контента?»
– Да это такая туристская песня, старая. Наверное, после «Аэлиты» Толстого написали. Рояля в кустах тут у вас не наблюдается, чтобы напеть?
– Рояля нет, а вот гитара, пожалуй, найдется… – Вадим порылся в антресолях над встроенным шкафом и извлек откуда-то из глубины небольшую семиструнку.
– В джазе на гитаре играете?
– Это я играю. – Женя взяла инструмент, попробовала, подкрутила колки. – Попробую подобрать. Вадим, а ты сразу слова записывай.
– Песня такая задумчивая, звездно-лирическая…
Жить и верить – это замечательно,Перед нами небывалые пути…
– Слушайте, да вы у нас просто кладезь неизвестных песен, – сказала Женя, когда отзвучал последний куплет. – Где вы их только берете? Или сами пишете, но стесняетесь сказать?
– Нет, такого таланта у меня нет. А вот в народе у нас столько талантов пробудилось… Время, видимо, такое, быстро меняется…
«А что, если под этим соусом у них про газету спросить?»
– Вот возьмем, к примеру, до революции. – Виктор не решился брать более поздние времена. – В газетах на первой странице о чем тогда писали? В первую очередь, как бы современным языком сказать, о государственном руководстве, о политических лидерах, о курсе партии – кадетской, например, о хозяйственных важных работниках, бизнес-элите то есть… А сейчас – о рабочих, инженерах, а кто там наверху начальник, из газеты и не увидишь.
– Ну так товарищ Берия же сказал – народ должен знать свое руководство не по портретам, речам и статьям, а по делам, по результату. Поэтому наши газеты – рупор трудящихся масс…
– Ну так и я о чем? Теперь-то жизнь лицом к труженикам, талантам обратилась, оттого они у нас и растут, и песни появляются. Чего же тут удивительного?
– Слушайте, товарищи мужчины, – вмешалась Джейн. – Сейчас вы в философские споры ударитесь, а давайте-ка чаю заварим. Вы вообще чайник моете или меня ждете?
– Ждем, – признался Вадим. – «Хорошо, когда с тобой товарищи, всю вселенную проехать и пройти…»
– Ладно уж. – Джейн слегка ткнула Вадима в затылок и удалилась в сторону кухни.
– Так. А булки-то у нас…
– Погодите-ка, – ответил Виктор, вытаскивая бумажный пакет из тумбочки. – Чай-сахар ваш, сушки – мои.
«Однако радикально решили вопрос с проблемой использования в сортирах газет с портретами вождей. Заодно и с теми, кто по этому поводу стучал. Исключение только для глянцевых – они для санитарно-гигиенических нужд неудобны… А на завоевание космоса, стало быть, претендуют четыре державы. Германия, она же рейх, СССР, Америка и Япония, с которой была не так давно война…»
Глава 17
Производственный роман
В субботнее утро Виктор уже не ходил на вокзал, а сделал вместе со «своей комнатой» утреннюю зарядку. Дикторша вела ее по радио непринужденно, с веселыми шутками и попутными советами, как достичь стройности фигуры, меняла нагрузки для разных возрастных групп. Вместо пианиста джазовый квартет играл ритмичные танцевальные мелодии, в основном двадцатых-тридцатых. Прямо как аэробика. Виктор обратил внимание, что музыка звучала в общаге даже в умывальной, правда, видимо, здесь трансляцию включали только по утрам для создания настроения. Утро на пятьдесят тактов в минуту. Кстати, а ведь, несмотря на спартанские условия общаги, к утру полный релакс. Какое-то давно забытое чувство подъема, легкости, отсутствия напрягов, будто на летней турбазе. Может, записаться в кружок линди-хопа? Говорят, его можно танцевать под разную музыку, как шейк или диско…
В школу напротив общежития спешила толпа ребятни, и над входом специально для нее горел прожектор – чтобы никто случайно не попал под машину. Впрочем, машин на улице Пешкова (бывшей 50-летия Октября в версии истории Виктора) и не было. Только на углу мирно стояла на обочине «летающая тарелка», как Виктор называл про себя мини-машинки с плексигласовыми фонарями, одна из которых попалась ему в первый же день. Громкоговоритель над входом бодро исполнял вариацию на тему «O Sole Mio» в ритме рок-н-ролла. «Римейк», – подумал Виктор и, войдя, привычно показал вахтерше с наганом свой пропуск. Суббота – день короткий…
– Виктор Сергеевич! – окликнул его в коридоре доцент Тарасов. – Волжанов приехал, сейчас к нему сразу идем.
– А по какому вопросу?
– Не говорили. Вообще в Москве кипели страсти.
Они подошли к обитой клеенкой двери завкафедры. Дверь открылось, из нее появилась Зина с бумагами.
– У себя. Заходите. – И поспешила по коридору.
«Интересно, что за страсти и почему кипели. Вообще неудачный момент, можно под горячую руку попасть. Скажет что-нибудь вроде «кого вы тут без меня с улицы понабрали»… Ладно, сейчас все и увидим. Чему бывать… Как его зовут-то? Вроде Семен Игнатьевич».
Волжанов оказался крупным мужчиной лет сорока пяти, с густым низким голосом, совсем не похожий на профессора.
– Проходите! – пробасил он от стола и, шагнув навстречу, пожал руки обоим. – Это вы, значит, Еремин? Собирайте вещи, во вторник вместе едете в Харьков. Будете докладывать заводчанам вариант с поводковым карданом. Что вы так растерянно смотрите? Идею вы дали? Про десять-пятнадцать допустимого процента деформации вы рассказывали? И про краевой износ втулок? Вам и пробивать наш вариант. Или вы сами в нем не уверены?
– Уверен, Семен Игнатьевич, – ответил Виктор. – Просто неожиданно как-то.
- Дети Империи - Олег Измеров - Альтернативная история
- Задание Империи - Олег Измеров - Альтернативная история
- Дети Империи - Олег Измеров - Альтернативная история
- Тайная история сталинских преступлений - Александр Орлов - Альтернативная история
- Александра - Олег Ростов - Альтернативная история / Исторические приключения / Попаданцы / Периодические издания
- Красный орёл - Виталий Витальевич Кобяков - Альтернативная история
- Ведущий в погибель. - Надежда Попова - Альтернативная история
- Тень империи - Vells - Альтернативная история / Попаданцы / Периодические издания
- Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала - Герман Романов - Альтернативная история
- Во имя Империи! - Виктория Гетто - Альтернативная история