Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Заключение товарища Гусева, — говорил Артузов, — не дает нам достаточно прочной зацепки. Арестованные, в том числе и члены штаба, или не хотят говорить о шпионской сети, или, что вернее, о ней не знают. Можно предполагать, что шпионская организация была обособлена от боевой.
— Возможно, что и так, — сказал Менжинский, — но связь между ними была, и нам важно нащупать эту связь.
После обмена мнениями пришли к выводу, который сформулировал Дзержинский: сейчас особенно важно быстрее осуществить изучение петербургского филиала «Тактического центра», чем займутся Павлуновский и петроградские особисты, и второе — найти нити, ведущие к шпионской организации в Москве, и обезвредить эту организацию. Этим должны заняться Менжинский и Артузов.
Поздно вечером 9 октября засадой на квартире Алферова был задержан неизвестный, назвавшийся помощником управляющего делами Военно-законодательного совета Сергеем Васильевичем Роменским.
Имя Роменского называлось в показаниях Флейшера, которому Роменский советовал бежать из Москвы, и Губского. Некая Елена Ивановна говорила Губскому, что организация имеет связь с людьми из Военно-законодательного совета. Поэтому Менжинский и Артузов решили произвести обыск на квартире Роменского, осмотр его служебного кабинета, а затем допросить и самого Роменского.
Комиссар Особотдела Богатырев поздно ночью прислал донесение, в котором сообщал, что в служебном кабинете Роменского обнаружено 2566 рублей 36 копеек денег и скрипка с футляром, а в его квартире на Пречистенке найдены планы Москвы и Петрограда с пометками красным карандашом, масса переписки, из которой явствует, писал Богатырев, что «гражданин Роменский не уверен в прочности существования Советской власти». Далее чекисты сообщали, что в квартире найдены три чемодана, один из которых, видимо недавно, собран в дорогу. «По-видимому, гражданин Роменский, — писал Богатырев, — приготовился к отъезду». И Богатырев, как показало следствие, не ошибся.
Утром в кабинет Менжинского ввели стройного, подтянутого человека в военной форме.
Блондин с зачесанными назад волосами и гладко выбритыми щеками, которому на вид можно было дать лет 28—30, держался спокойно и уверенно.
— Причины ареста не знаю. Фамилии Губского и Флейшера первый раз слышу.
Из допроса выяснилось, что Роменский юрист по образованию, до революции служил юрисконсультом министерства торговли и промышленности в Петрограде, был секретарем особого совещания по обороне государства, при Керенском был прикомандирован к канцелярии военного министерства и оставался секретарем особого совещания. После революции — на советской службе, состоит членом профсоюза артистов-музыкантов, играет на скрипке, любит музыку.
— Бываете в концертах? — как бы между прочим спросил Менжинский.
— Музыка доставляет человеку наслаждение, и как не бывать в концертах, — отозвался Роменский. — Слышали бы вы, гражданин комиссар, Кусевицкого…
— И давно вы слушали Кусевицкого? — спросил Менжинский, глядя в бегающие, мутные глаза подследственного.
— В конце лета, в саду «Эрмитаж».
— В другое время и в другом месте я мог бы с вами говорить о музыке, а сейчас расскажите об организации, к которой вы принадлежите!
— Я увлекаюсь музыкой, а не политикой. Никакой организации не знаю.
Сидевший перед Менжинским человек обладал завидной выдержкой и волей. Он спокойно и уверенно, не дрогнув ни одним мускулом лица, отвечал на вопросы.
Предложив Роменскому подписать протокол допроса, Менжинский приказал конвоиру увести арестованного.
«Концерт Кусевицкого. Сад «Эрмитаж», Юлия Павловна, — думал Менжинский. — Да, Юлия Павловна! Тот ли это блондин, которого она видела в «Эрмитаже»?»
Приглашенная через несколько дней на Лубянку Юлия Павловна признала в Роменском того самого блондина, который был в саду «Эрмитаж».
В тот же день Менжинский и Артузов вновь допрашивали Роменского.
— Причин ареста не знаю. По делу Губского ничего не могу показать. Из знакомых женщин есть только Елена Осиповна, с которой познакомился в Петрограде в 1916 году, но с июля месяца потерял ее из виду.
— И знакомство, вероятно, произошло на музыкальной почве? — спросил Менжинский.
— Нет, не совсем так, — улыбаясь, ответил Роменский. — Меня познакомил с ней человек далекий от музыки, Погорельский.
— Да, кстати, о музыке, Роменский. С кем вы были на концерте Кусевицкого в саду «Эрмитаж»?
Улыбка сползла с лица Роменского. Он снова стал замкнутым и сосредоточенным. Отведя в сторону наглый взгляд своих мутноватых глаз, Роменский угрюмо сказал:
— Опять ловите, гражданин Менжинский. Тогда на концерте я был один. Народу в саду было много. Можно сказать, что с каждым встречался. Но я был один и, насколько помню, ни с кем даже не разговаривал.
Последующие допросы не дали ничего нового.
В разоблачении Роменского, как и Миллера, большую роль сыграл Горячий — Кудеяр. Он сообщил, что Роменский написал на волю записку. Ее должен вынести из тюрьмы один освобождаемый, который сумел войти в доверие к Роменскому.
В тот же день записки — их оказалось не одна, а две — были в руках Особого отдела.
В первой записке, адресованной Елене Осиповне, Роменский писал:
«Я оторван от внешнего мира и ничего не знаю, что делается. Я никого до сих пор не выдал, несмотря на пять допросов… Упоминают имя шефа, требуют, чтобы я его назвал. Наказание: расстрел или лагерь. Ходатайство необходимо. Ср., 27 окт. 1919 г.».
Содержание второй записки:
«Б. Харитоньевский пер., 14, кв. 2
Г-же Баранцевой.
…Мои дела скверны, и едва ли мы увидимся. Крестник моего отца комиссар финансов Кустинский. Может быть, Вы сумели бы поговорить с ним о смягчении приговора. Всего хорошего Вам, Ив. П. и Наталочке. 27 окт. 1919 г. СРо».
Через несколько дней В. Р. Менжинский и А. Х. Артузов докладывали Дзержинскому:
— После долгого допроса пришлось прибегнуть к очной ставке, на которой наконец Роменский согласился давать чистосердечные показания на условиях, что ему будет сохранена жизнь, а его показания не будут публиковаться.
Когда Роменскому было сообщено ваше согласие на эти условия, он показал, что шпионские сведения он, Роменский, получал от члена Военно-законодательного совета бывшего генерала Вальковского, а также некоего Абрамова. Миллер на допросе 12 октября также подтвердил, что Абрамов занимался шпионажем.
Абрамов до революции работал помощником начальника железной дороги на Севере, был груб и дерзок о рабочими, даже собственноручно избивал их, и в феврале рабочими был с позором удален с дороги. После Октября работал в Комиссариате путей сообщения и затем Троцким был назначен на ответственный пост.
- Хранитель серого тумана - Родион Семенов - Прочие приключения
- Где же ты, Амиго? - Юрий Павлович Васянин - Прочие приключения / Русская классическая проза / Триллер
- Дороги, которые нас выбирают (СИ) - Точинов Виктор Павлович - Прочие приключения
- Три закона. Закон первый – Выживание - Елена Пост-Нова - Прочие приключения / Социально-психологическая
- Летние рассказы II - Александр Майский - Прочие приключения / Путешествия и география
- Дар светоходца. Враг Первой Ступени - Елена Гарда - Городская фантастика / Прочие приключения / Фэнтези
- Размазня - Дин Спейс - Космическая фантастика / Научная Фантастика / Прочие приключения
- Античные битвы. Том I - Владислав Добрый - Боевик / Прочие приключения / Периодические издания / Прочий юмор
- Последний президент - Михаил Голицын - Прочие приключения / Периодические издания
- Колодец Дьявола - Михаил Орикс - LitRPG / Попаданцы / Прочие приключения