Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В Ад засосёт к неприкаянным. Кто себя не знает, пользы никакой не несёт, путь не нашёл, чужими думами жил, только о себе мыслил.
– Я нашёл-нашёл! – вдруг осознал, что происходит, Евпатий и за голову взялся.
Эх, эх, что натворил! Сначала жизнь свою из-за шалопайства растерял, род подвёл, теперь душу, а дальше и дух изойдёт на нет. А уж молодоженов-то как жалко! Только жить начали, и уже развод. Да что за беда-напасть!?
– Жалко-жалко, – хитро повторял Константин. – Да они сами виноваты. Ладасвентовита ваша, – махнул толстою рукою безнадёжно, – что по-нашенски Светланой зовётся, уж больно спесивая, много о себе думает. Но готовит и рисует хорошо, – облизал губы Константин. – Ты поешь-поешь, а то в тебе духу совсем не осталось. Хозяйка в кушанье всю душу вложила, вот мы, домовые, её можем отъесть и подпитаться.
Вложил толстяк пирожок в руку Евпатия, и тот с удивлением откусил кушанье, хотя настоящий пирог как лежал на столе, так и продолжал лежать нетронутым.
Пока ел Евпатий, о матери вспомнил: наверное, волнуется, переживает матушка, чувствует, что с шалопаем её беда приключилась. Ох, не жалел, не жалел её, только о себе, дурак, думал, как бы повеселее и легче жизнь прожить. Вот! Ешь теперь ложками! Лёгкий стал дальше некуда.
– Да, и Светлану жалко, матерью никогда не станет, кто её теперь замуж позовёт после трехдневного замужества? И твою мать жалко – родила дурака, бегай за ним теперь до конца дней, – заунывно в тон мыслей Евпатия продолжал петь Константин, подбоченя лицо толстое, глядя, как мятежная душа мятежничает.
Неожиданно вскочил Евпатий и вскричал, кулаком помахивая, то ли на византийца толстого, то ли на себя дурака.
– Не быть сему!
Стал по дому бегать, как угорелый, вещи разбросанные собирать, пыль с платяниц стирать, цветы поливать, паутину скрясти. Печь вымыл – заблестела, будто сегодня положили. В сенях прибрался, коромысла починил, кота покормил, с собакой поиграл. Сам не заметил, как в огород побежал копать-полоть. Воды в баньку натаскал от рвения и затопил заодно. Подумал, придут вечерком с посевных хозяева – глянь, банька горячая, веники березовые омоченные благоухают – как хорошо! Побежал опять в дом, печь топить, умоются после баньки, оголодают – а тут нате, откушайте тёпленького. По дороге успел яблок нарвать и букетик из цветов сирени смастерить для ладного запаха.
Только за ним толстяк всё ходил и канючил.
– Да не поможет. Да куда там. Вспомнил?! Остепенился?! Да им теперь одна дорога. Только упреешь и последние силы истратишь на беспутное.
А Евпатий его не слушал. Знай, бегал, дела вершил, пока не поздно. Пусть и один денек, да по-православному пожить, правильно для людей и славно для себя немножко.
– Я им лучше. Всё же не чужой человек. А тебя ветром надуло. Почувствуют они разницу: чужак и свой? – второпях отбазаривался Евпатий от Константина.
– Свой! Что ж ты, свой, чуть любовь не загубил молодую? Мог бы нашептать, убаюкать, наставить, наладить… А ты, лежебока, только горюнился, как девка слёзы лил, я видел! – помахал толстым пальцем византиец. – Вот и умерла любовь.
– Если любовь сильная была, то не умерла, – знай своё отбрехивается Евпатий, весь в поту чертополох перед окном выдергивая, чтоб глаза Ладасвенты лишь розы пахучие-цветучие лицезрели, пока завтракает она или ужинает.
Убрал последние паутинки с углов светёлки, от чего приятно вдруг в доме сделалось, и в этот момент муж с женой зашли. Хмурые, усталые. Константин с Евпатием воззрились на хозяев с чаянием, что сейчас будет? Ну?
– Ой, посмотри, Яропер: печка тёплая и чугунок каши в нём?! – воскликнула Ладасвента, после работы проголодавшись и обрадовавшись, что не нужно хлопотать.
– А сюда, жена, посмотри, платок твой на стульчике. А ведь с утра искала – не нашла, всю злость на меня извела.
Покраснела Ладасвента от стыда и впрям подумала: что за шлея под хвост попала ей?! А потом этим взглядом поглядела на дом родной, любимый, большой, красивый, роднёй подаренный, где свой век прожить придётся, где дети родятся, где может быть, внуков, правнуков, праправнуков нянчить станется, и сказала с лёгкой печалью:
– Муженёк, а ведь что ни говори, какая у нас светёлка милая да жизнь хорошая. Повезло: живи, люби и радуйся! – и прильнула к Яроперу, прощенья прося и обещая ласковой и любящей впредь быть.
Яроперу не по себе от её слов сделалось – тож мужик нашёлся?! Бабьи капризы к сердцу близко принимать да ещё и о разъезде думать. Трус и дурак!
Почесал за ухом от стыда и крепко обнял любимую. Решили баньку перед ужином затопить, чтоб омыться от пота праведного. Глянули, а она жаркая ждёт их не дождётся и воды полный край, веники паром дышат берёзовым. А в предбаннике яблоки наливные в сиреневом дыму расслабленье несут… Голова пустая от запахов стала, и вспомнили молодожены о влюблённости своей, что словно сирень аж до боли ароматом любви кружит.
Глава 4. Капотана и цыгане
Нет никого страшнее и опаснее, чем разъярённая мать, что дитя своё потеряла. Будто медведица свирепая станет она искать, а затем крушить врага даже, если смертушка её верная ждёт.
Потому не думая, не гадая, собрав котомку из хлеба да яблока, отправилась Капотана по следам сына пропавшего. Шла да шла и к ночи глубокой наткнулась на большое расселение цыганское. Смотрела-смотрела на огни его и костры и вот что подумала: «Сын мой на войну сбежал от женитьбы. На войну дорога лишь одна. На дороге табор стоит. Всяк знает: не жди добра от людей без роду, без племени. Шалопай мой храбрый без страху и упрёку был. Сердце чует – здесь на ночлег он остановился. Здесь и остался навсегда.
И смело шагнула в логово цыганское, пошла до костров, у которых старые цыганки сидели и карты раскладывали.
– Разложи мне карты, старуха, – попросила Капотана и хмуро в сторону поглядела, завидев цыганёнка, что мечом деревянным Евпатия игрался. Не укрылся взгляд суровый чужестранки и от старухи-гадалки.
– А есть у тебя золотая монета? – спрашивала карга.
Достала Капотана монету и бросила на ковёр. Стала карга раскладывать карты свои старые, мир повидавшие.
– А вот здесь у меня ещё золото, – вдруг сказала женщина и достала ещё с десяток монет и побряцала ими, будто перед голодным волком. – Их тебе в котёл цыганский брошу, если покажете, где сына моего убили и захоронили.
Сверкнула
- Ведьма для принца-дракона, или Ошибка на боевом факультете (СИ) - Дари Адриана - Любовно-фантастические романы
- Злодейка для принца (СИ) - Дари Адриана - Любовно-фантастические романы
- Ведьма для генерала-дракона. Контракт на свободу - Адриана Дари - Любовно-фантастические романы
- Мемуары бабы Яги (СИ) - Серафима - Любовно-фантастические романы
- Юмористические академки - Сапфир Ясмина - Любовно-фантастические романы
- Свет во мгле ночи - Эллисон Голдон - Любовно-фантастические романы
- Три девицы в опале (СИ) - Ольга Геннадьевна Росса - Любовно-фантастические романы
- (Не) Люби меня (СИ) - Хонг Валентина - Любовно-фантастические романы
- Владыка: Наследие (СИ) - Беркут Ракелл - Любовно-фантастические романы
- Огонь души (ЛП) - Фанетти Сьюзен - Любовно-фантастические романы