Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как вы говорите это! Вы разве сошли с ума? Что такое с вами? — спросила Клара, удивленная тоном моего голоса и странной растерянности моих жестов.
— Не знаю. Не знаю. Не знаю!
И, чтобы придать больше убедительности этому тройному: «не знаю!», я три раза свирепо ударил по перилам.
— Как вы не знаете? Ученый, натуралист?
— Я не ученый, мисс Клара… я не натуралист. — Я — ничто, — кричал я. — Несчастный, да, я несчастный. Я лгал вам, гнусно лгал. Необходимо, чтобы вы узнали человека таким, каким он есть. Выслушайте меня.
Беспорядочно, задыхаясь, я рассказал ей всю свою жизнь. Эжен Мортен, госпожа Г., позор моей миссии, все свои несчастия, всю свою грязь… Я чувствовал жгучую радость обвинять себя, выставлять себя более низким, более опустившимся, еще более черным, чем я был. Когда я закончил этот печальный рассказ, то, обливаясь слезами, сказал своей приятельнице:
— Теперь все кончено. Вы будете ненавидеть меня, презирать меня, как другие. Вы с отвращением отвернетесь от меня. И вы будете правы. И я не буду жаловаться. Это ужасно! Но я не могу больше жить так, я не хочу больше этой лжи между вами и мной!
Я горько плакал… и бессвязно бормотал, как ребенок.
— Это ужасно! Это ужасно! И я, который… потому что, наконец… это правда, клянусь вам! Я, который, вы понимаете. Стечение обстоятельств, вот что это. Стечение обстоятельств… это было стечение обстоятельств. Я не знал этого. А потом ваша душа. Ах! Ваша душа, ваша дорогая душа, и ваши чистые взгляды, и ваше, ваше дорогое… да… наконец… вы чувствуете, ваше дорогое отношение… Это было мое спасение, мое возрождение, мое… мое… Это ужасно, это ужасно! Я все это теряю! Это ужасно!
В то время когда я говорил, и когда я плакал, мисс Клара пристально смотрела на меня. О, этот взгляд! Никогда, никогда не забуду я этого взгляда, уставленного на меня обожаемой женщиной. Необыкновенного взгляда, в котором в одно и то же время были удивление, радость, сожаление, любовь — да, любовь, а также шалость, ирония, все… взгляда, который проник в меня, пронзил меня, взволновал мою душу и тело.
— Ну, что же! — просто сказала она. — Это не слишком удивляет меня. И я думаю, что на самом деле все ученые похожи на вас.
Не переставая смотреть на меня, смеясь своим чистым и красивым смехом, смехом, похожим на птичье пение, она продолжала:
— Я знала одного такого. Это был натуралист, в вашем роде. Он был послан английским правительством для изучения на цейлонских плантациях паразита кофейного дерева… Ну, в течение трех месяцев он не покидал Коломбо. Все свое время он проводил за играю в покер и напивался шампанского. — И, продолжая смотреть на меня странным, глубоким, сладострастным взглядом, продолжая все смотреть на меня, она после нескольких минут молчания прибавила тоном сострадания, в котором мне послышалось пение всех радостей прощения. О, каналья!
Я не знал больше, что сказать, — смеяться ли: или продолжать плакать, или лучше всего упасть к ее ногам. Робко я бормотал:
— Значит, вы не сердитесь? Не презираете меня? Прощаете меня?
— Животное! — произнесла она. — О, маленькое животное!
— Клара! Клара, возможно ли? — воскликнул я, почти лишаясь чувств от счастья.
Так как давно уже звонил обеденный колокол и так как никого уже не было в этой части палубы, я придвинулся к Кларе ближе, так близко, что чувствовал, как ее бедро трепещет около моего и как бьется ее грудь. И, схватив ее руки, которые она не вырывала, между тем как мое сердце бешено кипело в груди, я воскликнул:
— Клара! Клара! Вы любите меня? Ах! Умоляю вас, любите ли вы меня?
Она слабо возразила:
— Я вам скажу это сегодня вечером. У меня.
Я увидел как в ее глазах промелькнуло зеленое пламя, ужасное пламя, испугавшее меня… Она освободила свои руки из моих и, сразу изменив лицо какой-то серьезной складкой, умолкла и глядела на море.
О чем она думала? Я ничего не знал. И, глядя тоже на море, я думал:
«Пока я был для нее нормальным человеком, она не любила меня. Она не желала меня. Она не желала меня. Но в ту минуту, когда она поняла, кем я был, когда она вдохнула в себя настоящий и нечистый запах моей души, любовь вошла в нее, — потому что она любит меня! Ну… ну! Значит, верно только зло!»
Наступил вечер, потом, без сумерек, ночь. Невыразимая нежность разливалась в воздухе. Пароход плыл посреди кипящей фосфорической пены. Большие полосы света скользили по морю. Можно было сказать что это из моря поднимались феи, простирали над морем длинные огненные плащи и потрясали и бросали полными пригоршнями в море золотые перлы.
Глава 8
Раз утром, выйдя на палубу, благодаря прозрачности атмосферы, я различил, и так ясно, как будто бы касался ногами его почвы, — я ощутил восхитительный остров Цейлон, зеленый и красный остров, увенчанный феерической розовой белизной горы Адама. Уже накануне мы были предупреждены об его приближении новыми запахами моря и таинственным наплывом бабочек, которые, проводив корабль в течение нескольких часов, вдруг улетели прочь. И, не думая ни о чем более, Клара и я нашли очаровательным, что остров прислал нам приветствие при посредстве таких сверкающих и поэтических вестников. В настоящую минуту я был в таком состоянии сентиментального лиризма, что один вид бабочки заставлял трепетать во мне все мелодии нежности и экстаза.
Но в это утро реальный вид Цейлона вызвал во мне грусть, даже более чем грусть — ужас. То, что я заметил там, за волнами, в этот момент цвета незабудок, это была не земля, совсем не порт, не жгучее любопытство, которое возбуждает в человеке покрывало, наконец, поднятое над неизвестным… Это был грубый призыв к дурной жизни, возвращение моих пошлых инстинктов, горькое и отчаянное пробуждение всего того, что за время этого путешествия заснуло во мне… и что я считал умершим! Это было что-то скорбное, о чем я никогда не думал и что мне казалось невозможным не только понять, но даже представить реальность его: конец чудодейственной мечты, какой для меня была любовь Клары. В первый раз женщина овладела мной.
Я был ее рабом, я желал только ее, я хотел только ее. Ничто более не существовало вне и за ней. Вместо того, чтобы потушить пожар этой любви, обладание каждый день оживляло пламя. Каждый раз я опускался все ниже в горящую бездну ее желаний и каждый день я все больше чувствовал, что вся моя жизнь пойдет на то, чтобы отыскать, дотронуться до ее дна. Как согласовать, чтобы я, будучи завоеван — душа, тело и мозг — этой нерасторжимой, непреложной и мучительной любовью, должен сейчас же бросить ее? Безумство!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Большая книга ужасов. Коллекция кошмаров - Екатерина Неволина - Ужасы и Мистика
- Вампир. Английская готика. XIX век - Джордж Байрон - Ужасы и Мистика
- Смалюх - Стефан Грабинский - Ужасы и Мистика
- Большая книга ужасов. Самые страшные каникулы (сборник) - Елена Арсеньева - Ужасы и Мистика
- Сверх всякой меры - Карл Вагнер - Ужасы и Мистика
- Колыбельная - Чак Паланик - Ужасы и Мистика
- Питающийся тьмой. Пролог - Ульяна Шарова - Городская фантастика / Ужасы и Мистика
- Большая книга ужасов – 55 (сборник) - Эдуард Веркин - Ужасы и Мистика
- Ты действительно мертва? - RoMan Разуев - Короткие любовные романы / Русское фэнтези / Ужасы и Мистика
- Толпа - Рэй Брэдбери - Ужасы и Мистика