своей госпожи, ни ее маленького брата.
Сагрия согласно кивнула, но продолжала слушать фавна Сибелира.
— Армия госпоши Атаргаты подчиняется нынче Шретсу, — произнёс другой фавн, черноволосый и зеленоглазый. — Лесные Братья вам тоше не помогут, им долшно следит за лесом, но мы сдес, и мы мошем помочь вам.
— Мы снаем лес, — продолжал Сибелир. — Мы были в Тех семлях, — он указал длинной красивой рукой куда-то в сторону, и все поняли, о каких землях он говорит: о землях тех людей, которые убивают фавнов и забирают их в плен.
— Но что вы там делали?! — удивился Акил.
— Искали нашу госпошу. А после уснали, что в Аргос явились Рианоры. Рианоры, о которых наша госпоша так много расскасывала! Мы шелаем помочь вам.
— Но скажите, господа, — проговорил Цесперий, обратив к ним свои огромные пронзительные глаза. — Если господин Жрец не знает о вашем решении, не следует ли посвятить его в это?
— Он не наш господин! — в сердцах воскликнул молодой Сибелир, и его дядя Гаап призвал его умерить пыл. — Наша госпоша — Тсаритса Атаргата! А она говорила нам помогать Рианорам!
— Если вы не скажете Гасиону, не будет ли у вас неприятностей? — удивился виконт Аим.
— Не будет чего? — не понял Сибелир.
— Не навлечёте ли гнев Гасиона на себя? — пояснила Сагрия.
— Нам это бесраслично, — с достоинством ответил Сибелир. — Когда Повелительнитса вернётся, она прогонит Гасиона, и у него более не будет власти!
Нидар Сур и остальные мудро молчали, внешне не выказывая ни радости, ни расстройства подобным отношением к Гасиону. Но каждый из них знал, что если среди фавнов есть кто-то один, кто думает дурно о своём повелите, рано или поздно он отыщет сторонников. Молодой и пылкий Сибелир подарил им надежду утянуть нескольких фавнов с собой в Архей.
— Что ж, господин Сибелир, — наконец, ответил Нидар Сур. — Если вы не желаете считаться с мнением Великого Жреца Гасиона, — дело ваше, но если вы действительно желаете помочь нам в нашем нелёгком деле, мы искренне вам рады.
Советник Гаап улыбнулся, и Акила передёрнуло — слишком не понравилась ему эта улыбка, но отступать было некуда. Нидар Сур сообщил фавнам, что они отправятся на рассвете, под покровом утреннего тумана, а фавны во главе с Сибелиром и его мутным дядей ушли, заверив своих новых товарищей, что не подведут их.
— Фавны — прекрасные следопыты, — сказал Цесперий, внимательно глядя на Нидара Сура. — Если они говорят, что не подведут вас, они сдержат слово.
— Надеюсь, — кивнул Нидар Сур. — Но я не понимаю, в какую игру играет Гаап.
Все промолчали: никто не понимал.
Цесперий зашёл к Акилу вечером и поменял повязки.
— Ты быстро поправляешься, — заметил фавн. — Но никудышный из меня целитель, если я позволяю тебе отправляться в такой путь уже завтра, когда ты должен оставаться в постели ещё две недели.
— Здесь два целителя, Цесперий, — ответил тот. — И кто из них глуп воистину — так это я, но я не могу оставаться здесь. Там мои кузины…
— За Ишмерай отправились Марцелл и Александр Сагдиард, — сказал Цесперий. — Не тревожься, они вернут её живой и здоровой.
— Я перестану тревожиться, когда они вернут её живой и здоровой.
Цесперий вздохнул, кивнул, поднялся и проговорил:
— Спи, Акил. Силы нужны нам. За тобой придут на рассвете. Будь готов.
— Я готов отправиться в путь уже сейчас.
— Твоя доблесть может навредить твоей ране. Знай границы, иначе храбрость твоя станет безумием.
Но на рассвете его разбудили совершенно по другому делу. Один из гвардейцев герцога привёл в Аргос толпу фавнов, бывших пленников. И они с радостными слезами на глазах рассказали, что Атанаис освободила их. Усыпила песней злодеев и спасла остальных. О её судьбе они ничего не знали.
Она освобождение аваларцев нисколько не радовало Акила. Он хотел знать, куда делась Атанаис. Быть может, головорезы проснулись и поймали ей?.. И Делвара не было видно. Поиски решили не откладывать.
Утренний туман медленно разъедал тьму, и танцующее пламя факелов начало бледнеть в огне рассвета.
— Надо поторопиться, — выдохнула Сагрия облачко пара. Она стояла со своим другом Умратом, одетая в узкие штаны, мягкие коричневые сапоги с невысоким голенищем, тёмную курточку. Ее густые волосы цвета расплавленной меди были забраны в высокий хвост, а на поясе виднелся большой кинжал. Ни тени страха не отражалось на её бледном лице.
«Героиня выискалась! — с глухим раздражением подумал Акил, когда девушка поприветствовала его лишь непродолжительным безразличным взглядом и снова уставилась в пустоту ожидания. — Любопытно, о ком она думает сейчас больше — обо мне или о Ишмерай?..»
Ему захотелось подойти к ней и сказать какую-нибудь колкость, но, наконец, появились Нидар Сур, Цесперий и неизвестно чему улыбающийся Советник Гаап.
Последний подошёл к своему племяннику Сибелиру, о чем-то тихо переговорил с ним и обратил к путникам такие слова:
— Да осветит Атаргата путь ваш!
— Идите к дьяволу со своей Атаргатой! — тихо буркнул Умрат, помогая Сагрии взобраться на коня.
— В диком лесу мне будет приятнее, чем в этом логовое, — услышал Акил приглушенные слова гвардейца Эмила и мысленно согласился с ним.
Пришпорив коней, путники серой дымкой растворились в густом рассветном тумане. Люди опасливо глядели на своих спутников-фавнов, а те — на людей. Порой тот или иной фавн приподнимал руку в безмолвном приветствии, глядя куда-то в глухую чащу леса, и Акил догадался: «Лесные Братья. Следят за нами. Не доверяют».
Умрат ехал впереди с несколькими фавнами, и все они не отрываясь глядели на землю. Порой останавливались, трогали почву и шли пешком.
— Небо избавило нас от дождя, — часто повторял Умрат. — Иначе мы не нашли бы ни следа.
Вскоре отряд разделился на три части, внимательно прочёсывая окрестности, но пока следы от телег и множества копыт вели их на северо-восток, путники придерживались этого следа.
Лес был тих и покоен, но Акилу хотелось кричать. Как только он увидел следы врагов, он мучительно гадал, в какой из телег могла сидеть Атанаис. На каком из коней ехал злодей, которому она приглянулась? Ранена ли она?
