Потом, возле колонны, останавливается, весь сверкающий лаком, другой автомобиль. Из него, скрипя, вываливается джентльмен лет семидесяти, грузный, но хорошо одетый, с ровно-красным лицом, за ним, такого же возраста, ухоженная дама. Вылетает шофер, щелкает каблуками. Я говорю С.П.: «Богатая, капиталистическая, обеспеченная старость». И в этот момент слышу отчетливую, без акцента, русскую речь. Прикидываю по стилю, по возрасту, по осанке: директор какого-нибудь приватизированного завода, ставший главным акционером, или бывший секретарь обкома, или, на худой конец, бывший крупный комсомольский деятель. Помимо прочего, в моем сознании выскакивает слово «ВОР».

В одном из домов останавливался в 1847 году А.И. Герцен — русский след и мистические совпадения — Литинститут помещается, напомню себе, в доме, принадлежавшем А. А. Яковлеву, дяде Герцена.

Вечером надо идти на ужин к ректору Рено Фабру.

Сначала роскошное меню. Надо не упомянуть каждое блюдо, а если описывать? Не хватит русского языка, чтобы перевести замысловатые названия. И здесь имеет значение размер блюда, подставки и сопутствующее — горы колотого льда на подносе, где расположились островками в декоративных раковинах большие и малые устрицы, виноградные улитки, которых нужно извлекать специальными крючочками, лангусты и крабы, у них клешни надо ломать специальными щипцами, наподобие тех, которые употребляют для колки орехов.

Еще брызжущие мутным соком лимоны, какая-то зелень, красные королевские креветки, нанизанные на некий шпиль. Все это — в два этажа, переливается, блестит. Само сооружение и выкладка — это целый творческий процесс. О цене не говорю, я только надеюсь, что у Рено есть представительская возможность накормить ректора за счет французского налогоплательщика.

Вся еда, из-за обилия часто сменяемых инструментов трапезы, напоминала хирургическую операцию.

Итак, меню:

1. Ассорти из даров моря;

2. Жареная рыба, с жареными баклажанами и картошкой ломтиками, помидорами и шпинатом. (Имеет значение огромная, с велосипедное колесо, тарелка, вилка и специальный, похожий на ятаган, нож для резки.

3. Десерт состоял из кусочков всех десертов, которые были в меню. Когда его подали, мне показалось, что ужин плавно переходит в завтрак. На тарелке стояло: несколько сортов мороженного, блины, политые сиропом; в вазочках и горшочках лежали: щербет, сладкие соусы, кусочки пирога и пр. и пр. Воспоминание о Лукулле и об излишествах французской кухни.

Приглашенные: Рене, как никогда, был обаятелен и мил. Он прелестно улыбался, из-за чего его лицо сразу делалось лукавым, смотрел на собеседника из-под очков. Подарили ему фирменную футболку института, он был очень доволен.

Ирина Ивановна Сокологорская, она нас встречала.

М-м Ивлева (полурусская, полувьетнамская дама), которая раз в год в каком-то старом аббатстве устраивает литературные чтения и что-то вроде конкурса. В этом году она хотела бы получить рассказы на рисунок, который она предложит. Я, пожалуй, заставлю написать на эту тему весь свой семинар, и кто-нибудь из наших получит премию, но во всей этой истории есть душок авантюризма — дама откровенно предполагает, что «получит» что-нибудь от правительства, но от правительства легче получить, когда что-нибудь сделано.

Была и Оля, подруга Фабра. Ей 18 лет, она с Украины, мечтает поступить в МГУ на журналистику, но сейчас занимается коммерцией. Милая девочка, которая еще и умна, и упорна, поэтому добьется своего женского успеха.

Я пытал Олю: как она попала во Францию — совершенно бестактно, напористо — и говорили о системе образования в деталях. В том, что мне рассказывали о письменных экзаменах, есть толк.

Но самое главное, на свидание с нами Ирина Ивановна приехала со своей собакой — Норкой — афганской борзой. Машину пришлось припарковать в центре бульвара Сен-Мишель на разделительной полосе. Собака спокойно просидела три часа в машине.

«О такого рода вечерах нельзя судить, пока они в разгаре. Им можно дать правильную оценку только на другой день, когда они пробуждают интерес у неприглашенных. Писателю настоящему, свободному от присущего многим литераторам глупого честолюбия, читающему статью критика, который всегда расхваливал его, а тут, называя имена посредственностей, его даже не упоминает, — такому писателю некогда удивляться; его ждет работа над новым произведением» (стр. 56).[3]

22 мая, понедельник. Утром и вечером читаю Пруста — роман заканчивается — и я больше всего боюсь, что останусь без чтения, правда, у меня есть еще номер «Н.М.». Пруст совершенно меня опустошает, начинаешь понимать, как широка река настоящей литературы, а ты лишь малый ручеек этой реки, сочащийся вдоль грязноватого берега.

Утром с настойчивостью маньяков продолжали наши экскурсии, ездили в Сен-Жермен-ан-Лей. Это довольно близко, на «RЕR» — особой комфортабельной железной дороге, состыкованной с метро. Порядки на этой дороге довольно строгие. Мы видели, как контролеры энергично и в назидание другим потрошили безбилетницу.

Здесь, в Сен-Жермен-ан-Лей, знаменитый замок, где родился Людовик XIV, и парк, сделанный Ленотром. В замке музей — разные древности археологического и исторического характера. Один из залов дает представление «как было».

Великая нация не в мелочности лавочников, не в привычке королей и кардиналов считать су, а в величественности замыслов. Вот приехал Ленотр в Сен-Жермен-ан-Лей и сразу зафигачил бельведер в несколько километров. Можно предполагать, что строил и придумывал не для короля, а для туристов на пять веков вперед.

Этот бельведер, тянущийся по урезу подъема от реки, сооружение сложное: не только прелестнейшая аллея, но и подпирающая ее каменная стена. Сооружение не самое крупное во Франции, но все равно египетское. И опять с этого бельведера, с вершины холма, на котором стоит замок, виден весь Париж. Облокотились на кружевную металлическую решеточку, вдалеке, в тумане, все тот же район Дефанс, а еще дальше большое «П» и невидимая за ним прямая нить к Триумфальной арке.

Но вернусь на бельведер. Все-таки удивительные люди французы! Стоит металлическая решетка, не очень даже охраняется, да любой бы на их месте наш, российский привез бы в «Жигулях» сварочный аппарат, срезал и на дачу или в пункт по сбору металлолома. А сколько бронзы на мемориальных досках, сколько медных ручек, сколько блестящих алюминиевых поверхностей, да потом, сколько неразбитого стекла, сколько скульптур с неотбитыми носами и не раскрашенными фломастером членами и грудями. Впрочем, мы, русские, из породы отважных людей. «Гораздо труднее обезобразить произведение искусства, чем создать его».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});

1 ... 203 204 205 206 207 208 209 210 211 ... 289

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу На рубеже веков. Дневник ректора - Сергей Есин бесплатно.

Похожие на На рубеже веков. Дневник ректора - Сергей Есин книги

Солдатский дневник - Владимир Стеженский - Биографии и Мемуары
Выбраные места из дневника 2001 года - Сергей Есин - Биографии и Мемуары
Белые призраки Арктики - Валентин Аккуратов - Биографии и Мемуары
Дневник для отдохновения - Анна Керн - Биографии и Мемуары
Большая Медведица - Олег Иконников - Биографии и Мемуары
Фрегат «Паллада» - Гончаров Александрович - Биографии и Мемуары
О судьбе и доблести - Александр Македонский - Биографии и Мемуары
Грустный оптимизм счастливого поколения - Геннадий Козлов - Биографии и Мемуары
Злые песни Гийома дю Вентре : Прозаический комментарий к поэтической биографии. - Яков Харон - Биографии и Мемуары
Циолковский - Валерий Демин - Биографии и Мемуары

Оставить комментарий