решится одним махом. Уснёшь на полчасика, чик-чирик и нет колокольчиков. — Задумчиво произнесла я, глядя на енота.
— И даже не смей думать в эту сторону женщина, как можно лишить меня достоинства. Такие суровые пытки у нас применяли в тёмные века. В гаремах еще евнухи были, чтоб жён не попортили. А сейчас даже в гаремах нет, туда просто женщин берут в работницы. То, что ты хочешь со мной сделать, хуже, чем проклятье, его хоть снять можно. — Гневно сказал Стёпа. И прикрыл лапками свои бубенчики. Я лежала в ванной, смотрела на него округлившимися глазами, открывала и закрывала рот, но так ничего и не могла произнести.
— Ну что смотришь и молчишь, язык прикусила? Скажи что-нибудь, живодёрка.
— Ты разговариваешь? — Выдавила из себя я, продолжая пялиться на Стёпу глазами больной Чихуахуа.
— Очевидно, что да!
— А почему раньше молчал? — Что за чушь я несу? У меня енот говорит! Может, вино было просроченное, я отравилась и у меня галлюцинации? Или, может, я сплю? Ущипнула себя на всякий случай за бедро. Было больно, значит точно не сплю!
— Язык учил. И я не молчал, я транслировал тебе образы прямо в голову, но ты не всегда их улавливала. Ну или возможно в вашем языке нет аналогичных понятий.
— Спасибо за объяснение. Значит я на самом деле слышала твои мысли. Я рада что не рехнулась!
— Вот тут не могу сказать со стопроцентной точностью, я не очень силён в медицине. — Ехидно изрёк этот полосатый.
— Енот Степан, толст, коварен, озабочен, характер скверный, не женат. — В стрессовой ситуации почему-то я всегда пытаюсь отшутиться. — Мог бы быть потактичнее. У нас тут знаешь ли, из говорящих животных только попугаи да вороны. И то, они имитируют человеческую речь, а не говорят осмысленно. Ну и обезьяны могут разговаривать на языке жестов. А телепатов у нас не наблюдается. Слушай, а ты кто? Инопланетянин?
— Глупая женщина. Я из другого мира!
— Ну так я и говорю, инопланетянин. Иные миры, другие планеты.
— Я из Сарадии, магического мира. — Енот сказал это таким тоном, что я ощутила себя на экзамене у строгого преподавателя, к которому в придачу еще и не готова. Как будто я обязана знать про существование этой Сарадии.
— То-есть ты этот, как его, — я таки пыталась вспомнить что-то из детства, давно забытое, из книжек, но на ум приходил только формалин². — Вспомнила, ты спутник ведьмы!
— Если ты имеешь ввиду фамильяра, то нет. Я сам по себе и ни от кого не завишу.
— Хорошо, ты сам по себе енот, свой собственный, это я поняла. Но как ты оказался в нашем мире? И что тебе нужно от меня?
— Меня обманули и насильно переместили сюда. А ты можешь помочь мне вернуться.
— Послушай Стёпа, — я вдруг осеклась, а ведь у енота наверняка свое имя есть, — ты ведь не Стёпа, как тебя зовут?
— Меня зовут Стентариус Рафаил Клейман Третий, — гордо представился енот, как будто принц какой, — но в принципе можешь звать меня Стёпой, я вроде привык уже. — Снисходительно добавил он. Офигеть можно, какое у него самомнение, а еще попахивает мужским шовинизмом.
— О великий Стентариус Рафаил Клейман Третий, если вы переживаете что глупая женщина не запомнит вашего благородного имени, то напрасно. Отныне буду обращаться к вам только так. — Съязвила я.
— Так, разумеется, будет на много лучше, — самодовольно сказал енот. — Но я немного изучил ваш мир и историю в твоей библиотеке, а также воспользовался твоим ноутбуком. У вас подобные обращения не приняты в настоящее время. Только в странах, где еще сохранилась монархия применяют титулы.
— Слушай Стен, ты видимо плохо улавливаешь, это был сарказм!
— Я отлично уловил твой сарказм, меня с детства учили определять и управлять эмоциями. Это важное качество для…, впрочем, не важно.
— Не очень хорошо учили видимо, управлять так точно не умеешь, у тебя постоянно перепады настроения. Помнится на яхте нос воротил, а на следующий день обниматься лез.
— Я думал ты отдалась белобрысому, от тебя разило его запахом изо всех мест. Поэтому я был расстроен. Но ночью, когда ты спала, я решил удостоверится. И был несказанно рад, что твоя девственность не пострадала.
— Ты-ы-ы! Так это ты стащил с меня бельё? Да как ты посмел совать свой нос куда тебе не положено? Извращенец шерстяной. Магический ты там или не магический, ты зверь, и это противоестественно. И вообще, какое тебе дело до наличия или отсутствия у меня плевры?
— Ну, это важно, мне нужна невинная дева, чтобы открыть портал. Тогда я смогу вернуться домой и разобраться с теми, кто меня подставил.
— Советую тебе поискать другую деву, я как бы планирую стать не невинной в ближайшее время.
— Ничего женщина, потерпишь немного. После решения моей проблемы можешь спокойно спариваться с кем хочешь.
— А не много ли ты на себя берешь? Решаешь, когда, кому и с кем спариваться. Тебе нужна моя помощь и при этом ты ведешь себя как мудак. Знаешь что, оставлю ка я тебя завтра в виварии.
— Женщина, не смей меня бросать!
— У меня имя есть, это, во-первых. А во-вторых, ищи себе другую невинную деву, точнее наивную дуру. Хотя с таким отношением как у тебя, вряд ли тебе вообще согласится кто-то помогать. Мне однозначно не нужен такой геморрой.
— Ну Алёночка! Я же хороший, смотри какой миленький, пушистенький и кругленький. Меня все любят. Вон как девушки тискали. — Елейным тоном сказал енот, заискивающе глядя мне в глаза.
— Ну кто еще кого тискал, спорный вопрос. Вот кстати, может тебе подойдет кто-то из них?
— Там без вариантов. Среди них невинных нет. — Фыркнул Стен.
— Ты что, им тоже в трусы заглядывал? Боже, ужас то какой.
— Никуда я не заглядывал, успокойся, просто разговоры их слышал. Алёна, прости меня, я был не прав. Я все осознал, буду сдержаннее, просто мне сложно перестроится, я привык приказывать. И белобрысого твоего трогать не буду, целуйтесь с ним на здоровье. Только не спи с ним, пожалуйста. Потерпи чуть-чуть. У меня не так много времени осталось для перехода. Скоро твой мир войдет в закрытую фазу, и я не смогу открыть портал целый год, не меньше. А хранителя я найти не смог. — Он умоляюще заглянул в мои глаза. Ну вот как ему отказать? И вроде вредный волшебный енот. Даже самой странно произносить это слово «волшебный». Но он так смотрит своими глазками, шевелит черным носиком, складывает лапки в умоляющем жесте, и я сдаюсь. Но перед тем, как согласиться
