имена…
И вот — вчера очередной ухажёр был отправлен в отставку, и Федя тут же перешёл в наступление. Но получил отлуп и был вынужден отойти на прежние позиции.
— Слушай, — вздохнула я, осенённая неожиданной мыслью. — А ты вообще пробовал просить прощения?
— Что? — Федя покосился на меня с таким изумлением, будто я призналась ему в том, что по ночам летаю на метле.
Я оттолкнулась от земли, качнувшись на качелях — по иронии судьбы, мы вновь были на той же детской площадке, где несколько лет назад проходил наш разговор с Димой, а перед этим — обсуждение моего побега с выпускного вечера, — и повторила:
— Просить прощения. Ты пробовал?
— Э-э…
Судя по его изумлённому лицу, ему подобное в голову не приходило.
— Я серьёзно, Федь. Ты над Светкой всю жизнь насмешничал. Ничего хуже насмешек не было, но ей и этого хватает, чтобы до сих пор от тебя шарахаться. Кто полгода назад ей заявил, что ещё немного — и над подъездом, где она живёт, надо будет вешать красный фонарь?
Федя покраснел, но смутился и пробурчал:
— Да я же пошутил…
— Глупая шутка, Фред, — покачал головой Дима. — И обидная очень.
— Но Светка ведь меняет этих парней постоянно! То один, то другой!
— И поэтому ты её по сути обозвал проституткой, — покивала я с важностью. — А теперь, после такого оскорбления, она должна радостно прыгать тебе в объятия? Кстати, чтоб ты знал — ни с кем из этих парней Света не спала.
Федя резко изменился в лице.
Сначала побледнел, потом покраснел до багровости, а после…
Ну подумай! Он обрадовался!
— Она просила не говорить, — вздохнула я, чувствуя себя виноватой. Но мне было невозможно смотреть на его ревность и претензии. Кроме того, если не знать эту маленькую деталь, то про Свету и впрямь можно черт-те что подумать. — Поэтому, пожалуйста, не выдавай меня. Она не хочет сразу ложиться в постель, ей нужно время, парни настаивают — и она в итоге шлёт их на фиг. Имей в виду, если будешь вести себя так же — не только букетом получишь.
— Я понял, понял, — покивал Федя, развернулся и побежал по направлению к Светкиному дому.
Мы с Димой какое-то время молчали, глядя ему вслед с волнением и иронией. И только когда он скрылся за поворотом, Дима протянул:
— Ох, не напортачил бы он на радостях…
— Не думаю, что он сделает ещё хуже, чем уже есть, — вздохнула я. — А извиниться и правда надо. Жаль, что он не сам догадался, конечно… Но лучше так, чем и дальше наблюдать, как Федя ревнует и дуется, а Света идёт на принцип и страдает из-за этого не меньше, чем он.
— Согласен, — кивнул Дима, сделал шаг ко мне, схватился за цепи, на которых висели качели, останавливая их медленный ход, наклонился и нежно поцеловал меня в губы. Я с удовольствием ответила, чувствуя, как моментально вспыхивает нетерпеливым жаром каждая клеточка моего тела, и улыбнулась, когда Дима перестал меня целовать.
— Лучше всё-таки не делать этого на детской площадке. Нас могут неправильно понять.
— Наоборот — я думаю, нас как раз правильно поймут…
Мы рассмеялись, Дима помог мне встать — и мы вместе медленно пошли к моему дому.
Пройдёт ещё год, мы закончим институт — и тогда наконец поженимся. Давно уже обсудили всё это и решили, что до окончания учёбы не станем расписываться, хотя могли бы. Родители близнецов обещали помочь с квартирой, да и мы давно относились друг к другу, как супруги.
И всё у нас было скучно и правильно с того дня, как я сделала выбор. Даже и рассказывать-то нечего! Иногда ссорились, но настолько редко, что я уже не могла вспомнить ни одной причины. Чаще всего мы просто были вместе и наслаждались всем, что делаем вдвоём, и неважно, чем именно это было.
С того дня, как я чуть не умчалась в другой город, у меня вновь появилась семья. Не знаю, специально Лев Игоревич и Алёна Леонидовна это делали или нет, но они старались стать для меня опорой и поддержкой. И не только как для Диминой девушки — просто так. Я зачастила в гости к близнецам, вместе с их семьёй встречала Новый год, за руку вела Женю в первый класс, и даже ездила в больницу к бабушке вместе с Алёной Леонидовной, когда бабуля в прошлом году умудрилась подхватить пневмонию. Всё закончилось благополучно, но страху я натерпелась, конечно…
Постепенно, по капельке, меня покидала боль от потери родителей и дедушки. Я знала, что она не уйдёт до конца, останется со мной навсегда горьким комком рядом с сердцем — но всё-таки теперь, когда я думала о них, мои мысли были больше светлыми, а вовсе не мрачными.
И если там, на небе, действительно кто-то есть и смотрит на нас, то я уверена: им тоже нравится, что они видят.
— Ха, Юль! — вдруг весело сказал Дима, глядя куда-то вбок, и я посмотрела туда же. И моментально вытаращила глаза, потому что…
Да! Света и Федя шли к нам, держась за руки!
— Как это у него получилось? — недоумевал Дима. — Я был уверен, что…
— Хорошо, что ты ошибся.
— А вот ты, по-видимому, оказалась права… Свете, получается, нужно было, чтобы Фред извинился…
Я смотрела на их смущённые, но вполне радостные лица, на сцепленные руки, на синяк у Феди на щеке — не сомневаюсь, Света оставила! — на подозрительно припухшие губы подруги, и чувствовала, как сама начинаю улыбаться.
Конечно, учитывая их характеры, перемирие не постоянное. Но начало положено, выбор сделан.
Теперь остаётся просто жить.
сентябрь 2024 г.
