Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мулла, видимо, дорожил своей репутацией и потому не хотел сознаваться в неудаче.
- Они только что собирались принять ислам, когда...
- Ну, так отложим это на время, мулла! - сказал эмир Абдеррахман и затем, обращаясь к арабам, отдал какое-то приказание.
В одно мгновение все они кинулись к своим верблюдам, и эмир Вад Ибрагим тотчас же покинул оазис, ускакав вперед с значительной частью арабов. Остальные были уже все на своих верблюдах, совершенно готовые тронуться в путь в любой момент и держа ружья наготове.
- Что случилось? - спросил Бельмонт.
- Дела идут хорошо! Право, я начинаю думать, что мы благополучно выберемся изо всей этой каши, - сказал Кочрэнь. - Как видно, египетский верблюжий отряд идет за нами по горячему следу.
- А вы почему знаете?
- Что же иначе могло взволновать их в такой степени?
- Ах, полковник, неужели вы серьезно полагаете, что мы будем спасены?! воскликнула Сади.
Все они были до того измучены, что нервы и сами ощущения их как будто притупились. Но теперь, когда новый луч надежды начинал прокрадываться в их души, вместе с ним пробуждалось и страдание, подобно тому, как с возвращением чувствительности в отмороженном члене возобновляется мучительная боль.
- Будем надеяться, что они прибудут сюда в достаточном числе! - заметил Бельмонт, который теперь также начинал волноваться.
- Конечно, но мы, во всяком случае, в руках Божьих! - с кротостью и покорностью успокаивала его жена. - Встань рядом со мной на колени, Джон, и станем молиться, дорогой мой! Пусть даже это будет в последний раз в этой жизни. Помолимся, Джон, чтобы - на земле или в небесах - мы с тобою не были разлучены!
- Не делайте этого! Не делайте! - закричал им Кочрэнь встревоженным голосом, заметив, что мулла не спускал своего единственного глаза со своих предполагаемых неофитов. Но было уже поздно: супруги опустились на колени и, осенив себя крестом, молитвенно сложили руки и стали молиться. Бессильное бешенство исказило жирное, заплывшее лицо муллы при этом явном доказательстве бесплодности его стараний. Он обратился к эмиру и сказал ему что-то.
- Встаньте! Встаньте! - молящим голосом кричал Мансур. - Если вам дорога жизнь, встаньте! Он просит приказать немедленно казнить вас!
- Пусть он делает, что хочет! - сказал спокойно ирландец. - Мы встанем, когда окончим свою молитву, но не раньше!
Эмир внимательно слушал муллу, не спуская злых и жестоких глаз с двух коленопреклоненных фигур, затем отдал какие-то приказания. Спустя минуту были подведены четыре оседланных верблюда. Остальные вьючные животные, на которых ехали пленные, так и остались не оседланными, словно о них забыли.
- Полно же безумствовать, Бельмонт, - крикнул Кочрэнь, - все зависит теперь от того, чтобы не прогневать муллу, а вы как будто нарочно раздражаете его! Встаньте, миссис Бельмонт, вы всегда были женщиной благоразумной! Точно нельзя молиться в душе, не стоя на коленях на глазах у всех?!
- Mon Dieu! Mon Dieu! - восклицал француз, пожимая плечами. - Виданы ли когда такие непрактичные люди? Voila! Encore! - добавил он, увидав, что и обе американки, старая и молодая, также опустились на колени и, закрыв лица руками, погрузились в молитву.
- Право, точно верблюды, - один ляжет, и все лягут!.. Было ли когда-либо что-нибудь глупее этого!
Но теперь и мистер Стефенс незаметно опустился на колени подле Сади. На ногах оставались только полковник Кочрэнь и Фардэ. Полковник взглянул на француза вопросительно и, пожав плечами, произнес:
- А в сущности, не глупо ли, в самом деле, молившись всю жизнь, не молиться именно теперь, когда нам не на кого более надеяться, как только на Господа и на благость Провидения?! - с этими словами и он склонил колено по-военному и опустил голову на грудь.
Monsieur Фардэ с недоумением окинул взглядом всех своих коленопреклоненных друзей, затем глаза его перебежали на арабов и гневные лица эмира и муллы, и как будто что-то возмутилось в нем.
- Sapristi! - Черт побери! - воскликнул он вполголоса. - Да что, они думают, что француз боится их?! Нет!.. - И, перекрестившись широким крестом, он встал рядом с другими на колени, склонив голову.
Эмир обернулся к мулле с насмешливою улыбкой, взглядом и рукою указал на результаты его увещаний, затем подозвал к себе одного араба и отдал ему приказание. Все четверо мужчин были тотчас же схвачены, и всем им связали руки. Фардэ громко вскрикнул при этом, так как веревка врезалась в его свежую рану, причиняя нестерпимую боль. Остальные позволили связать себя молча, сохраняя чувство собственного достоинства.
- Вы погубили все дело! - воскликнул Мансур. - Право, я боюсь, что вы погубили даже и меня. А женщин увезут, для них предназначены эти три верблюда!
- Ну нет! Этого никогда не будет! Мы не хотим, чтобы нас разлучали! закричал Бельмонт и принялся страшно рваться, чтобы освободить свои руки. Но он сильно ослабел за это время, и двое арабов легко сдержали его за локти.
- Не волнуйся, не беспокойся, дорогой Джон! Они могут причинить тебе вред если ты будешь выбиваться! - крикнула ему жена, которую другие арабы насильно сажали на верблюда. - Они мне ничего не сделают! Не борись, прошу тебя!..
Видя, что женщин увели от них и посадили на верблюдов, все четверо мужчин были в отчаянии; это было для них теперь всего ужаснее. Сади и ее тетушка почти потеряли сознание от страха, только миссис Бельмонт сохраняла полное присутствие духа и спокойное, ласковое, улыбающееся мужу лицо. Верблюдов, на которых они находились, подняли на ноги и отвели под пальмы - как раз туда, где стояли мужчины.
- Нора, дорогая, у меня есть револьвер в кармане, - сказал Бельмонт, подняв глаза на жену, - я бы, кажется, душу прозакладывал за то, чтобы иметь возможность передать его тебе!
- Не беспокойся обо мне, Джон, дорогой мой, оставь его себе, он еще может тебе пригодиться, а я ничего не боюсь. С тех пор, как мы с тобою помолились, мне кажется, ничего дурного с нами не случится! - С этими словами мужественная женщина, наклонившись к Сади, принялась ее утешать и успокаивать.
Приземистый, тучный араб, исполняющий роль помощника у эмира Ибрагима, теперь присоединился к старому эмиру и мулле, и все трое стали вместе совещаться о чем-то, время от времени поглядывая на своих пленных. Наконец, эмир подозвал Мансура и сказал ему что-то.
- Эмир желает знать, кто из вас четверых самый богатый? - перевел драгоман, обращаясь к четырем мужчинам.
- Зачем ему это знать? - спросил Кочрэнь.
- Очень просто, он желает убедиться, кого из вас всего выгоднее оставить в живых для выкупа!
- Я полагаю, что это мы должны обсудить между собой. Но, мне думается, эта счастливая доля суждена Стефенсу, который, если не ошибаюсь, самый богатый из нас!
- Я этого не знаю, - запротестовал Стефенс, - и как бы там ни было, отнюдь не желаю для себя иной участи, чем для всех остальных!
Эмир снова заговорил что-то своим резким, грубым голосом.
- Он говорит, - сказал Мансур, - что вьючные верблюды выбились из сил, и что имеется еще всего один, который в состоянии следовать за караваном! Он предоставляет этого верблюда одному из вас, а кому - это он предлагает решить вам самим. Причем, кто богаче всех, будет иметь преимущество над остальными!
- Скажи ему, что мы все одинаково богаты!
- В таком случае, вы должны сейчас же решить, кому из вас достанется верблюд!
- А что будет с остальными?
Драгоман пожал плечами.
- Вот что, - сказал полковник, - если только одному из нас суждено спастись, то я полагаю, что все вы, друзья, согласитесь, что по справедливости мы должны предоставить верблюда Бельмонту, так как у него здесь жена, а мы все - одинокие!
- Да, да! Это так! - воскликнул Фардэ.
- Мне тоже кажется, что это справедливо! - согласился Стефенс.
- Нет, господа, я не согласен на такое исключение: или все спасемся, или все вместе погибнем! Или всем плыть, или всем потонуть! - отвечал ирландец.
Кто-то заметил, что следовало бы предложить верблюда Кочрэню, так как он старейший, но полковник на это страшно рассердился.
- Можно подумать, что восьмидесятилетний! - воскликнул он. - Такого рода любезность является совершенно непрошеной!
- Ну, в таком случае, откажемся все от этого благополучия!
- Да, но это не будет очень разумно! Вы забываете, господа, что они увозят наших дам; для них было бы, несомненно, лучше, чтобы хотя один из нас был с ними! - проговорил француз.
Все в недоумении взглянули друг на друга. Фардэ был действительно прав, но как же быть? Все недоумевали. Тогда сам эмир пришел им на помощь.
- Если они не могут решить между собой, - сказал он, - то пусть за них решит судьба! Пусть тянут жребий!
- Лучше придумать трудно! - сказал Кочрэнь, и его товарищи утвердительно кивнули головами.
Тогда к ним подошел мулла; из жирного кулака его торчали четыре полоски пальмовой коры.
- Тот, у кого окажется самая длинная полоска, поедет на верблюде! - заявил мулла через Мансура.
- Дуэт со случайным хором - Артур Конан-Дойль - История
- Джон Баррингтон Каулз - Артур Конан-Дойль - История
- Жрица тугов - Артур Конан-Дойль - История
- Карл Великий: реалии и мифы - Олег Валентинович Ауров - История
- Восток - Запад. Звезды политического сыска - Эдуард Макаревич - История
- Трактат о вдохновенье, рождающем великие изобретения - Владимир Орлов - История
- Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий - Венди Голдман - История
- СКИФИЙСКАЯ ИСТОРИЯ - ЛЫЗЛОВ ИВАНОВИЧ - История
- Весна Победы. Забытое преступление Сталина. - Марк Солонин - История
- Трагедии советского подплава - Владимир Шигин - История