Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перед проповедью, когда прихожане с громким стуком передвигали стулья и рассаживались по местам, они, воспользовавшись случаем, оглядывались и бесцеремонно рассматривали жениха. Роберу было стыдно, но все же ему хотелось успокоить Розу: «Моя досада ничего еще не доказывает…» И в то же время он злился на нее — ему казалось, что она внутренне торжествует: «А все-таки я, несмотря на наше несчастье, подцепила себе жениха». В самом деле, и простофиля же он! Попался, теперь не вырвешься из западни! А ведь он мог жениться на любой красавице. Наверно, все говорят: «Подумайте, кого выбрал! Ведь столько есть на свете хорошеньких девушек, да еще и с солидным приданым!..»
Роза опустилась на колени. Широкие поля соломенной шляпы скрывали ее лицо. Она молилась, низко склонив голову. Видна была только ее шея, и в этой худенькой шейке уже не было прежнего изящества. Лишь в темноте, царившей вчера вечером под липами, эта девушка могла его взволновать.
По рядам проходила сторожиха, собирала деньги за стулья, давала сдачу; потом прошел кюре; утирая потное лицо носовым платком и протягивая кружку для сбора пожертвований, он со свистом шипел сквозь зубы: «Спасибо, спасибо, спасибо». Мальчишки, изучавшие катехизис для первого причастия, вертелись на скамейках, строили девочкам рожи. После чтения евангелия прихожане обрадовано ринулись к выходу и, распахнув обе створки двери, не выдержавшие напора, высыпали на паперть.
Площадь была залита солнцем. Подходили какие-то старухи, бесцеремонно разглядывали Робера. Он поспешил укрыться в коляске, выжидая, когда мадам Револю и Роза закончат обход магазинов.
Робер ворчал:
— Что они так пялят на меня глаза? Вот болваны!
— Любуются женихом мадемуазель Розы Револю, — с лукавым видом ответил Дени.
— А я полагал, что наше обручение пока что останется в тайне.
— О, это невозможно! Кавельге и его супруга уже все разболтали. Разве их удержишь. Сам понимаешь.
— А если невозможно сохранить это в тайне, так зачем же Мне клялись и божились, что объявят только через год?
— Вот как! Ты, значит, недоволен? — спросил Дени самым невинным тоном.
— Знаешь, меня больше всего раздражает, когда люди дают обещание, хотя сами прекрасно знают, что сдержать его не могут. Раз мы еще не скоро поженимся, так лучше было бы…
— Ну что ты, — перебил его Дени. — Я уверен, что ты не станешь дожидаться, пока отбудешь стажировку. Да и все у пас в доме так думают.
Робер даже покраснел от негодования.
— Вот как? Неужели? Ну, это мы еще посмотрим! Стажировка прежде всего.
Дени подмигнул ему с видом сообщника.
— Знаем, мы влюбленных…
Робер вскипел было, но тут вернулись Роза и мадам Револю, пришлось промолчать.
— Осторожнее, Дени, не раздави торт, — сказала мадам Револю. — Мы купили и трубочки с кремом для Жюльена.
Коляска покатила к Леоньяну. Солнце палило нещадно. Робер, весь красный, смотрел в сторону, притворяясь, что не замечает, как Роза старается поймать его взгляд.
Он уехал около пяти часов вечера, — это, впрочем, было условлено заранее, так как вечером ему полагалось готовиться к экзамену. Жара избавила его от уединенной прогулки с Розой. Они сидели в бильярдной, перелистывая старые комплекты журнала «Мир в картинах». Потом Роза проводила его до остановки трамвая и назначила ему свидание на следующий день в сквере. Она замечала в нем какую-то перемену и была удивлена; но ей казалось, что это не холодность, а просто смущение, — должно быть, он чувствует себя неловко после того, что было вчера под липами. Робер поднялся в вагон, она смотрела ему вслед без щемящей грусти. По дороге целыми отрядами мчались велосипедисты; поднимая пыль и пронзительно гудя, проносились автомобили с дизельным мотором. Роза была почти довольна, что может побыть одна.
Домой идти не хотелось, и она свернула в парк. Было еще жарко. Трава на лужайках стояла некошеная: не могли найти поденщиков; дорожки заросли. Неожиданно откуда-то вынырнул Дени. Роза подумала, что лучше было бы погулять одной, но Дени уже подошел к ней и молча зашагал рядом. Он успел зазеленить травой свою белую полотняную куртку и парусиновые туфли. Вдруг он сказал:
— Тебе, конечно, приятнее было бы, чтобы не я тут был, а Робер.
Сестра обняла его за плечи.
— Вот глупый! Да разве кто-нибудь займет у меня в сердце место любимого моего брата?
Дени шел, понурив голову, и покусывал сорванную травинку. Роза добавила:
— Ведь есть много такого, что можем понять только мы с тобой, а другие никогда не поймут.
Он поднял голову.
— Ты правду говоришь или просто так, в утешение?
— Нет, я серьезно, — ответила она. — Вот… как ни любишь жениха… а ведь один только бог знает (она инстинктивно оборвала признанье)… Как ни любишь жениха, — продолжала она после долгого молчания, — есть в душе такие уголки, куда он еще нескоро проникнет, а может быть, и никогда не найдет туда пути.
— А я?
— С тобой иначе. Многое я чувствую в одно мгновение с тобой и совершенно так же, как ты. Нам не надо слов.
— Слушай, как мы тут хорошо жили… Все ведь детство тут прошло. А для него, для Робера… Ну что для него Леоньян? Просто «недвижимость», да еще убыточная. Роберу только бы избавиться от нее…
Он умолк, выжидающе посмотрел на сестру. Но Роза рассердилась.
— Главное, не приставай к нему с Леоньяном!
— Да ведь это очень важно для всех нас, Роза, и в первую очередь для тебя важно. Ты просто не отдаешь себе в этом отчета… Конечно, не надо приставать к Роберу, но вот какая мне замечательная мысль пришла… Мама со мной согласна. Я тебе сейчас все расскажу, и ты сама решай, хорошо я придумал или нет.
Он принялся излагать эту «замечательную мысль» и как будто со стороны слышал свой голос, произносящий заранее обдуманные фразы.
Девушке из семейства Револю не пристало выходить замуж без приданого. Поэтому за Розой дают в приданое Леоньян, и. менье находится в окрестностях такого большого города, как Бордо, расположено на стыке четырех дорог; словом, ему цена по меньшей мере миллион. Робер, разумеется, должен дать обязательство не продавать его и нести расходы по Леоньяну; зато будет обеспечено существование всей семьи. Управителя выставить за дверь, и тогда для всех будет не только квартира, но и отопление и пропитание. Роза станет тут хозяйкой, под ее властью будут птичник, крольчатник, огород и скотный двор. Бордо совсем недалеко, значит, можно отправлять туда на продажу молоко, яйца, овощи и фрукты.
Дени говорил с жаром, тем более что и он и сестра с детства любили строить такие планы. Их всегда увлекала мысль «жить на земле», играть в «фермера и фермершу».
— Тебе это будет гораздо приятнее, чем корпеть с утра до вечера в лавке Шардона.
— И мы всегда жили бы вместе, ничего тогда не изменится.
Он не мог сдержать возмущение и крикнул:
— По-твоему, ничего не изменится? Ведь теперь он тут будет, он!
— Ты его не знаешь…
— Нет, знаю. И знаю, почему он тебе нравится, — злобно сказал Дени, — лучше тебя знаю. Но вот увидишь, каким он будет, и притом очень скоро.
Сестра закрыла ему рот ладонью. Он отшатнулся.
— Ты прекрасно знаешь, что все Костадо дураки, у них только один Пьер умный — весь их семейный ум себе забрал, другим ничего не осталось… Вот Пьер был бы достоин тебя…
Роза сжала ему локоть.
— А не будь Пьер еще мальчиком и полюби я его по-настоящему, ты бы и ему этого не простил. Признайся.
— Понятно, не простил бы, — буркнул Дени. — Я и то уж ему не прощаю…
— Что ж он такого сделал? Скажи.
Дени шумно вздохнул, провел рукой по влажному лбу.
— Глупости я говорю. Прости меня. Я люблю Пьера, я полюблю и Робера, всех вас буду любить, только бы нам с тобой не разлучаться. А Леоньян надо сберечь, ведь правда, дорогая? Хоть бы Робер согласился. Да неужели ему трудно принять такой подарок?
Роза обещала поговорить с Робером, лишь бы удалось улучить подходящую минуту.
— Вы тут сидели вчера? — спросил вдруг Дени.
И остановившись в начале короткой дорожки, которая вела к тенистым липам, он угрюмо посмотрел на пустую скамью.
— Мало вам было, что ночь на дворе, — сердито добавил он, — вам еще сюда понадобилось запрятаться!
Обиженным, тоненьким голоском, каким Роза спорила в детстве с братом, она спросила, зачем он вмешивается не в свое дело. Дени ответил, что раз у них отец умер, а Жюльен в счет не идет, то надо хоть младшему брату последить за ней. Роза пожала плечами и, свернув с аллеи, быстро пошла напрямик через лужайку.
— Довольно! Замолчи! Не смей за мной ходить.
Но Дени побежал за нею следом. Из-под ног его взлетали голубые мотыльки. Кузнечики умолкли.
— А ты думаешь, что ты не такая, как все? Из другого теста? Ошибаешься, деточка, — запыхавшись, крикнул Дени. — Все девушки одинаковы. Вы защищаетесь только от таких поклонников, которые вам не нравятся, да и то!..
- Том 2. Тайна семьи Фронтенак. Дорога в никуда. Фарисейка - Франсуа Шарль Мориак - Классическая проза
- Агнец - Франсуа Мориак - Классическая проза
- Агнец - Франсуа Мориак - Классическая проза
- Фарисейка - Франсуа Мориак - Классическая проза
- Галигай - Франсуа Мориак - Классическая проза
- Тереза Дескейру - Франсуа Мориак - Классическая проза
- Дон-Коррадо де Геррера - Гнедич Николай Иванович - Классическая проза
- Зеленые глаза (пер. А. Акопян) - Густаво Беккер - Классическая проза
- Золотой браслет - Густаво Беккер - Классическая проза
- Мэр Кэстербриджа - Томас Гарди - Классическая проза