этой части моря попадаются рифы, надо быть начеку.
— Будет исполнено, кэп, — ответил американец с едва уловимой развязностью. — Разрешите взять с собой немного воды? Жарко…
— Берите.
Хардинг отцепил от пояса тыквенную флягу и направился к баку с водой.
Чувство уязвленности, поселившееся в Аните во время пикировки с сеньором Руэдой, прошло. Капитан не выставил ее на посмешище и не признал ее измышления совсем уж никчемными. Хардинг будет в течение нескольких часов изолирован от всех. Поглядим, к чему это приведет.
— А-а-а-а!
Ну кто еще мог так вопить? Конечно, Вероника! Извечную возмутительницу спокойствия опять что-то потревожило. Хардинг выронил флягу, Накамура отпустил штурвал, даже Руэда от неожиданности вздрогнул и просыпал горящий табак из трубки себе на штаны.
При других обстоятельствах Анита снисходительно пояснила бы несведущим, что Вероника блажит по поводу и без, поэтому не надо так болезненно реагировать на каждый ее вскрик. Однако творящаяся на судне кровавая вакханалия предполагала любое развитие событий.
Служанка как полоумная бегала вокруг котла с куриным бульоном и, размахивая половником, повторяла:
— Нечистый! Нечистый!
Максимов встал на ее пути, остановил кружение.
— Какой нечистый? Где?
— С рогами! Оттель выскочил! — она махнула половником куда-то за себя. — Страхолюдный, спасу нет!
— Куда ж он делся?
— За борт сиганул… К водяным, поди…
Алекс шагнул к корме и перегнулся через борт.
Представление, что ни говори, было захватывающее. Над водой висел, ухватившись руками за балюстраду, уродец с двумя рожками, торчащими из всклокоченных лохм на голове. Он перебирал ногами, плевал в кильватерную струю и напевал невообразимую песню с отрывистыми нечленораздельными звуками вместо слов.
— Это что за юродивый? — Максимов смело протянул руку и дернул уродца за рог, который с легкостью отломился, поскольку был выточен из хрупкой ветки.
Нечистый глянул вверх и зашелся в вое, какому позавидовал бы оборотень в лунную ночь. Вместо рожи у него был круглый белый блин с прорезями для глаз и двумя дырками для носа и рта.
За борт просыпалось табачное крошево — рядом с Максимовым возник капитан. К нему вернулось хладнокровие. С трубкой в зубах он прогундосил:
— Джимба! Ты опять за свои фокусы? Прекращай немедленно!
На уродца голос Руэды подействовал магически. Он дернул головой, и маска вместе с оставшимся рогом слетела с него, ударившись об ахтерштевень. Австралиец подтянулся и с ловкостью шимпанзе перемахнул на палубу.
— Вот же ж ирод! — ругнула его Вероника. — Испужал до икоты…
— Джимба желает добра! — заупокойно провозгласил он, воздев очи к небу. — Джимба хочет очистить корабль от скверны!
Говоря, он по обыкновению что-то пережевывал.
— Иди-ка ты, братец, принеси еще дров, — перебил его капитан. — А то огонь еле теплится. Эдак мы завтрака и к обеду не дождемся.
Джимба прекратил вещать и испарился. Руэда обернулся к Аните и Алексу.
— Вы его извините. Даже Нконо не был таким заблудшим. Дитя джунглей, воспитан на мифах, поклоняется идолам… Зато предан как собака. — Завершив сию сентенцию, он гаркнул на стабунившийся экипаж: — А вы чего застыли? Все по местам!
Матросы и с ними Рамос рассеялись по палубе. Джимба приволок Веронике охапку дров, она приняла их молча, надувшись как мышь на крупу, яростно помешивая поварешкой в котле. Хардинг, набрав во флягу воды из бака, водрузился в «воронье гнездо» на грот-мачте. Алекс с Анитой переместились на нос корабля.
— Тебе не кажется, что капитан нарочно набрал к себе на шхуну шутов гороховых? — тихонько произнесла Анита.
— Смысл? — Максимов глянул на монументального Руэду, вид которого отнюдь не свидетельствовал о стремлении превратить судно в шапито.
— Пока не знаю. За всем этим кроется какая-то мистерия, Алекс. И я ее разгадаю!
— Ты уже пробовала. Как-то не очень…
— Значит, буду пробовать еще! — она топнула ногой и отвернулась, как делала всегда, когда он не верил в ее аналитические способности.
Повеяло разладом, но обстановку разрядили корабельные склянки — сеньор Руэда подошел к рынде и отбил один сдвоенный и два раздельных удара.
— Десять утра, — определил Алекс. — Пора бы Веронике подавать на стол. Есть хочется ужасно.
Человек привыкает ко всему, даже к череде убийств. У Максимова сосало под ложечкой, и он не стеснялся в этом признаться. Жизнь продолжалась.
— Капитан! — позвал Руэду Накамура. — Там впереди что-то черное… Не риф ли?
Руэда поднял голову.
— Эй, впередсмотрящий! Заснул? Что там по курсу?
Хардинг не откликнулся. Снизу виднелась лишь рука, плетью свесившаяся с наружной стороны приколоченной к мачте бочки. А секунду спустя о палубу стукнулась выпавшая из его пальцев фляга.
Глава пятая
10:00–12:00
Еще один. — Капитан Руэда проводит проверку. — Догадки и обвинения. — Платок с вышитыми инициалами. — Преображение юнги Париса. — Огонь над порохом. — Алекс проявляет вопиющую непочтительность. — Печальная история госпожи Деметры. — Ноев ковчег. — Анита принимает щедрый подарок. — За завтраком. — В последний миг. — Сонное царство. — Темные пятна на белой коже.
Рамос подскочил к мачте.
— Я посмотрю, что с ним!
— Стойте! — Руэда взмахнул трубкой. — Возьмите с собой еще двоих. Его и его, — он указал на Карла и Максимова.
«Похвальная предосторожность, — подумала Анита. — Когда каждый находится под подозрением, лучше все делать сообща. Тем более, если речь идет о том, чтобы засвидетельствовать очередную смерть».
Трое отряженных капитаном гонцов, и в их числе Алекс, поднялись по вантам к «вороньему гнезду». Они обнаружили Хардинга мертвым. На губах его играла улыбка — почти такая же, как у Мак-Лесли, когда его нашли убитым в трюме.
После того как труп спустили на палубу, Анита вгляделась в его лицо, и от этой улыбки ее охватил озноб, как если бы карибские тропики сковало сибирской стужей.
— Скажите, капитан, — заговорила она с Руэдой, — а у вас не возникло мысли, что все, кто погиб на корабле этой ночью и утром, не испытывали ужаса перед смертью? Она была для них легкой и… — Анита подыскивала нужное слово, — желанной? Нет, это я выдумываю… Но, во всяком случае, убийца сделал все, чтобы не причинить им страданий.
— Я не думал об этом, — процедил Руэда, заскрежетав зубами о трубку. — Отчего он умер? К нему никто не приближался с той минуты, как он залез на мачту. Полчаса назад он ни на что не жаловался, а теперь лежит перед нами неживой. Не апоплексия же с ним приключилась!
Анита подняла упавшую флягу, в которой еще плескалась вода.
— У меня только одно объяснение…
Руэда понял ее с полуслова, выхватил флягу и пинком откинул крышку люка, ведущего в трюм. Все в молчании следили за его действиями. Он сбежал вниз и (Анита видела это, глядя
