Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Игорь, давай, прыгни первым! — почти взмолился Ягодин. — А я сразу после тебя.
Ягодин знал, что он обманывает и себя, и своего телохранителя. Он не сможет прыгнуть ни до, ни после него. Легко быть храбрым там, внизу, где под ногами твердая земля, которая сейчас так далеко. А здесь ты видишь под собой пол-Москвы, и люди внизу кажутся букашками, и ветер зловеще свистит в ушах, и нет никаких сил совладать с собственным телом, приблизиться к краю площадки, нацепить страховку, доверить себя, свою жизнь этой дурацкой веревке… Нет, это невозможно, это выше его сил.
Пусть прыгнет Игорь, а потом…
Потом он что-нибудь обязательно придумает, опустившись на твердую землю, скажет, что здесь что-то сломалось, в общем, найдет объяснение, но только скорей бы все это кончилось, Господи, спаси и помилуй…
— Ну, кажется, все? — радостно воскликнул Силантьев, видя на краю площадки готовую к прыжку фигуру.
Игорь понял, что он сможет.
У него хватило духу подойти к самому краю, посмотреть вниз и внезапно ощутить абсолютное спокойствие и уверенность в себе.
Страх отступил.
В который уже раз он оказался сильнее собственного страха, хотя всегда признавался себе, что он самый обыкновенный трус.
Но теперь он им не был
Игорь закрыл глаза и оттолкнулся от края площадки.
Он падал бесконечно долго.
— Это же не он! — прошептал Силантьев, роняя со стола чашку с недопитым кофе.
Дервиш понял это слишком поздно.
Он уже нажал кнопку пульта — сейчас произойдет незаметный взрыв, разрушающий металл крепления, и тот, кто летит сейчас из поднебесья, сорвется за несколько метров от земли и врежется в нее на максимальном ускорении.
Вопль ужаса вырвался из груди тех, кто стоял внизу. Кто-то бросился к распростертому на земле телу, кто-то, парализованный увиденным кошмаром, не мог сдвинуться с места, кто-то бился в истерике, кто-то упал в обморок, кто-то просто бросился бежать прочь.
Спустившийся сверху Ягодин не мог идти самостоятельно — его уводили, держа под руки. Его глаза остекленели и не видели ничего перед собой, из горла рвался наружу хриплый стон.
Обещанное шоу обернулось трагедией и закончилось гибелью человека совершенно постороннего, волею рокового случая заменившего собой того, чью жизнь он спас ценой собственной.
Силантьев был раздосадован.
Он ждал совсем не этого и очень не хотел считать себя виновником гибели ни в чем не повинного неизвестного парня. Нет, угрызения совести его не мучили, но все-таки на душе было муторно.
Сейчас ему было нужно только одно — заехать в любой первый попавшийся кабак, заказать водки и напиться до чертиков. Помянуть, так сказать, погибшего.
Но в чем, по большому счету, виноват он, Силантьев? Ведь такова человеческая природа, и еще древние римляне требовали для себя двух вещей: хлеба и зрелищ. И зрелища эти особой гуманностью отнюдь не отличались — образованные и высоконравственные граждане Рима увлеченно наблюдали за тем, как на арене цирка уничтожают друг друга самыми зверскими способами такие же двуногие существа или как тех же существ рвали на части голодные львы. Кто сейчас выдержит такое зрелище? А римляне ничего, смотрели и радовались, нравилось им это.
Так какого же черта?! Кто сказал, что с тех пор люди изменились?! Кто решил, что они стали менее охочи до чужой крови?
Да ни хрена подобного!
Мы все те же. Таков человек по своей сути, и бесполезно пытаться ее изменить
А этот погибший парень…
Он просто тот же самый гладиатор, обреченный умереть на открытой для зрителей арене цирка. Всего лишь.
Да к тому же он, кажется, был телохранителем этого Ягодина? Вот и сохранил тело хозяина ценой собственной жизни. Можно сказать, погиб при исполнении служебных обязанностей, прикрыл грудью своего шефа. Работа такая, ничего не поделаешь…
И все-таки муторно на душе, муторно. Скорее в машину — и прочь отсюда, в кабак, домой, куда угодно, к черту на рога, лишь бы подальше отсюда.
Таких ошибок Дервиш себе не прощал.
Хотя, надо признать, случались они очень редко, по пальцам можно пересчитать, но каждый раз Дервиш готов был размозжить себе голову о стену от досады — ничто не вызывало у него такую ненависть, как некачественно сделанная работа.
Все беды на свете, все самое страшное происходило только оттого, что кто-то где-то плохо выполнил свою работу. И как следствие — гибнут солдаты, расплачиваясь за ошибки политиков! Поезд на переезде сбивает школьный автобус, потому что никто не удосужился поставить шлагбаум; один за другим падают самолеты, сто лет назад отлетавшие положенные им сроки; сталкиваются в море корабли и горят дома. И всюду одна и та же причина.
И вот сегодня он, Дервиш, совершил непростительный промах.
Конечно, трудно было предположить, что этот самый Ягодин в последний момент заставит прыгнуть за себя кого-то другого, но ведь Дервиш должен был, обязан был увидеть, что вниз летит совсем другой, и не нажимать на кнопку.
Но что сделано, то сделано. Случившегося не исправишь, парня не оживишь, а Ягодина никогда никакими силами не затащишь больше на вышку. И даже если придумать новую акцию с тем же Ягодиным, то и это не реабилитирует Дервиша в глазах Силантьева, а главное — в своих собственных.
Для этого нужна такая акция, которая могла бы поразить чье угодно воображение и заставить долгое время говорить о ней всю прессу.
В том, что такая идея непременно придет ему в голову, Дервиш нисколько не сомневался. Равно как и в том, что он сумеет с блеском ее реализовать. А сейчас надо на время отвлечься от дел.
В тот же день все столичные газеты описали происшествие в парке Горького.
В программах новостей прокручивались кадры, отснятые операторами из «Экспресс-камеры».
Все средства массовой информации не сомневались в том, что происшедшее ни в коем случае не является случайностью.
По их общему мнению, безусловно имела место попытка покушения на известного эстрадного певца Александра Ягодина. Патриотические издания в один голос утверждали, что таким образом с русским певцом, исполнителем замечательных песен о родной земле, попытались разделаться «мировая закулиса», сионо-фашисты и жидо-масоны, — не случайно в этих целях была использована инородческая американская, чуждая нашему народу забава — «тарзанка». Демократическая же пресса объясняла случившееся мафиозными разборками в сфере нашего до предела криминализированного шоу-бизнеса.
Известие о покушении на популярного певца вызвало бурю возмущенных звонков в телевизионные программы, сочувственные письма в газеты с теплыми словами поддержки в адрес чудом избежавшего гибели певца.
В день происшествия в телевизионные программы были внесены изменения — на четырех каналах шли записи концертов Александра Ягодина.
Его песни пробились в первые строчки всех хит-парадов страны. Его новый альбом сметался с прилавков всех музыкальных магазинов.
Если бы никакого покушения на жизнь певца в действительности не произошло, то его стоило бы придумать. Популярность Ягодина выросла до невероятных размеров и дополнилась теперь еще и ореолом мученика.
Ничего лучшего, чем это покушение, не сумел бы изобрести ни один самый предприимчивый продюсер.
Первое, что сделал сам Ягодин, едва оправившись от шока, — дал указание своему финансовому директору перевести круглую сумму в фонд восстановления Храма Христа Спасителя и отправился в церковь, чтобы отблагодарить Всевышнего за свое чудесное спасение. Он поставил свечку перед образами и долго стоял, коленопреклоненный, шепча слова благодарственной молитвы.
За его спиной шушукались прихожане, узнавшие в нем знаменитого артиста, про которого только сегодня они смотрели репортаж в новостях по всем телеканалам и которого Господь уберег от смерти.
- Мерцание во тьме - Стейси Уиллингхэм - Детектив
- Новая русская - Светлана Алешина - Детектив
- Хит сезона - Светлана Алешина - Детектив
- На отшибе всегда полумрак - Юлия В. Касьян - Детектив / Триллер
- Кусочек мела - Гилберт Честертон - Детектив
- Хор - Гилберт Честертон - Детектив
- Битва с драконом - Гилберт Честертон - Детектив
- Лиловый парик - Гилберт Честертон - Детектив
- Человек, который знал слишком много (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив
- Злой рок семьи Дарнуэй - Гилберт Честертон - Детектив