Форма входа
Читем онлайн Том 21. Избранные дневники 1847-1894 - Лев Толстой
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
13 сентября. Утром была тоска страшная. […] Потом пришла мысль «Записок маркера», удивительно хорошо. Писал, ходил смотреть собрание и опять писал «Записки маркера». Мне кажется, что теперь только я пишу по вдохновению, от этого хорошо.
14 сентября. Окончил начерно и вечером написал лист набело. Пишу с таким увлечением, что мне тяжело даже: сердце замирает. С трепетом берусь за тетрадь. Завтра приедут Валерьян и Маша. […]
18, 19 [сентября]. Ничего не делал, нынче начал было писать, но лень одолела, вечером был у Смышляева и писал стихи*.
Юмор может быть только в том случае, когда человек убежден, что недосказанные и странно сказанные мысли его будут поняты. Он зависит от расположения и еще болееот слушателей или от инстинктивного мнения о слушателях.
[28 сентября. ] 27, 28. Ничего не делал. Не пишется. Перечитывал свой роман Валерьяну. Решительно все надо изменить, но самая мысль всегда останется необыкновенною. Вечером вздумал писать стихи и не пишу. Валерьян притворялся, что у него зубы болят, — или дурно переносил боль. Начинаю подумывать о Турецком походе. Напрасно. Надо быть последовательным, в особенности в том благородном, прекрасном намерении, которое я принял, — т. е. быть довольным настоящим.
29 [сентября]. Утром написал главу «Отрочества» хорошо. После обеда ездил верхом с 6 до 8 часов. Был у Аксиньи. Она хороша, но не так нравится мне, как прежде. Предлагал ей взять ее. Она, кажется, согласится. В «Смерть бабушки»* придумал характерную черту религиозности и вместе непрощения обид.
[1 октября. ] 30. 1 октября. Вчера и нынче написал по главе, но не тщательно. Вчера поссорился с Машей и намерен написать ей откровенное письмо.
2 [октября]. Писал главу «Отрочества», встал в 5 часов. Всё «Отрочество» представляется мне в новом свете, и я хочу заново переделать его. Валерьян и Маша едут. Хочу писать письмо князю Андрею Ивановичу и Сергею Дмитриевичу.
[3 октября. ] Нынче, 3-го, ничего не делал; приехал Арслан-Хан.
[6 октября. ] 4, 5, 6. Пришла мысль о переводе*. Писал письма и докладную записку. Провожал Валерьяна и Машу. […] Ужасно грустно! Постараюсь завтра прогнать эту грусть деятельностью.
7 [октября]. Утро, ходил к Принцу, который опять наговорил мне неприятностей, которые часа на четыре расстроили меня. За обедом читал «Profession de foi» и вспомнил единственное средство быть счастливым. После обеда начал было писать «Девичью», но так неаккуратно, что бросил — нужно пересматривать сначала. Был у Дроздовых, ездил с ними верхом и провел вечер.
13 [октября. Старогладковская]. Был на охоте, написал письма Маслову и Барашкину. Убил двух фазанов. Читал нынче литературную характеристику гения*, и это сочинение разбудило во мне уверенность в том, что я замечательный по способностям человек, и рвение к труду. С нынешнего дня примусь. Утро писать «Отрочество» и «Беглец» после обеда и вечером. Мысли о счастии.
[14 октября. ] Ничего не делал того, что предположил, а ленился, читал. Написал четверть листа «Девичьей». Хочу принять за правило, начав одно дело, не позволять себе заниматься ничем другим, а для того, чтобы не пропадали мысли, которые будут приходить, записывать их аккуратно в книгу с следующим подразделением: 1) Правила, 2) Познания, 3) Наблюдения. Нынче, например, наблюдения: над пением, Япишкой; Познания: о миссиях в Осетии Северной и Грузии, и Правила: не позволять себе ничем отвлекаться до окончания начатого труда.
15 [октября]. Утром писал мало, читал Головнина с удовольствием. Обедал, играл в карты, чем потерял часа три времени. Докончил «Девичью», ужинал, написал длинное письмо Николеньке и несколько наблюдений, правил и сведений.
16 [октября]. Встал рано, читал Головкина, писал Университет Володи, который и кончил, обедал у Алексеева, читал Головкина, писал. […] Играл в преферанс после ужина и слишком торопливо написал наблюдения, сведения, мысли и правила.
18 октября. Встал поздно. Был Аиб, Аверьянов и Япишка. Написал пол-листа, после обеда написал еще главу. Вечер весь играл в карты. Это скверная привычка. […]
19 октября. Записал Наблюдения, Сведения, Мысли и Правила. Ходил с Громаном в сады, убил зайца. Обедал один с Громаном. […] Написал главу «Отрочества». Ужинал, дописал нынешнего дня Сведения, Наблюдения, Мысли и Правила и ложусь. Благодаря бога, я доволен собой, но странное я испытываю чувство беспокойства, когда я бываю внешне и внутренне спокоен, как будто кто-то говорит мне: вот ты хорош теперь, а никто кроме тебя этого не знает.
20 октября. Арслан-Хан, приехав во время обеда, остановился у меня и тем помешал мне заниматься вчера. […] До обеда читал превосходный роман Самуэля Варрена. После обеда спал, а проснувшись, переправил, и то плохо, одну главу до ужина. После ужина прочел «Инвалида» и часа два по атласу занимался географией. Кажется, война будет. Алексеев сказал мне, что пехотных юнкеров уже потребовали к экзамену. Говорят, что у Шамиля 40 000 в сборе и он сбирается напасть на князя Воронцова.
22 октября. Встал поздно, до обеда писал немного, после обеда был у Громана, к которому приехал офицер Самурского полка и рассказывал много занимательного о деле в Закаталах. Писал потом, несмотря на присутствие мальчишек, и после ужина играл в карты.
«Отрочество» опротивело мне до последней степени. Завтра надеюсь кончить. Идея писать по разным книгам свои мысли, наблюдения и правила весьма странная. Гораздо лучше писать все в дневнике, который стараться вести регулярно и чисто, так чтобы он составлял для меня литературный труд, а для других мог составить приятное чтение. В конце каждого месяца, пересматривая его, я могу выбирать и разносить из него все, что найдется замечательного, для легкости же на отдельном листе буду составлять краткое оглавление каждого дня.
23 октября. Проснулся я нынче очень поздно и с тем недовольным расположением духа. […] Дурное расположение духа и беспокойство помешали мне заниматься. Я прочел «Наденьку», повесть Жуковой*. Прежде мне довольно было знать, что автор повести — женщина, чтобы не читать ее. Оттого что ничего не может быть смешнее взгляда женщины на жизнь мужчины, которую они часто берутся описывать; напротив же, в сфере женской автор-женщина имеет огромное преимущество перед нами. Наденька очень хорошо обстановлена; но лицо ее самой слишком легко и неопределенно набросано; видно, что автора не руководила одна мысль.
Я берусь за свою тетрадь «Отрочества» с каким-то безнадежным отвращением, как работник, принужденный трудиться над вещью, которая, по его мнению, бесполезна и никуда не годна. Работа идет неаккуратно, вяло и лениво.
Докончив последнюю главу, нужно будет пересмотреть все сначала и сделать отметки и начерно окончательные перемены. Переменять придется много: характер. Я вял, действие растянуто и слишком последовательно во времени, а непоследовательно в мысли. Например, прием в середине действия описывать для ясности и выпуклости рассказа прошедшие события, с моим разделением глав, совсем упущен. Во все время обеда и после я не мог, да и не находил надобности — преодолеть апатическую тоску, которая овладела мною.
Докончив «Наденьку», я снова сел за отвратительное «Отрочество», но Илияс помешал мне; так что я, не желая прогнать его и терять время даром, пошел на охоту. Опять поработал над «Отрочеством», кое-как дописал одну главу и пошел ужинать, а после играл в карты.
С охоты, подходя к дому с северной стороны, я полюбовался видом серых гор из-за камышовых крыш домов и черной, тесовой, увенчанной крестом крыши часовни.
Два рекрута разговаривали на площади, и один из них, в то время как хотел слегка засмеяться шутке своего товарища, издал звук вроде кашля или перхоты, что часто бывает с людьми, ведущими неправильный образ жизни.
«Довольствоваться настоящим!» Это правило, прочитанное мною нынче, чрезвычайно поразило меня. Я живо припомнил все случаи в моей жизни, в которой я не следовал ему, и очень удивительно показалось, что я не следовал ему. Например, в ближайшем ко мне по времени случае в моей службе я хотел быть юнкером-графом, богачом, с связями, замечательным человеком, тогда как самое полезное и удобное для меня было бы быть юнкером-солдатом. Как много интересного я тогда мог бы узнать в это время и как много неприятного избежал.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Том 21. Избранные дневники 1847-1894 - Лев Толстой бесплатно.
Похожие на Том 21. Избранные дневники 1847-1894 - Лев Толстой книги
- Все-все-все сказки, рассказы, были и басни - Лев Николаевич Толстой - Прочая детская литература / Детская проза / Русская классическая проза / Прочее
- Том 6. С того берега. Долг прежде всего - Александр Герцен - Русская классическая проза
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Предисловие к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова - Лев Толстой - Русская классическая проза
- Том 1. Повести, рассказы, стихи 1892-1894 - Максим Горький - Русская классическая проза
- Собрание сочинений (Том 2) (-) - Алексей Толстой - Русская классическая проза
- Фальшивый купон - Толстой Лев Николаевич - Русская классическая проза
- Том 13. Письма 1846-1847 - Николай Гоголь - Русская классическая проза
- Благо Любви - Толстой Лев Николаевич - Русская классическая проза
- Город Антонеску. Книга 2 - Яков Григорьевич Верховский - Русская классическая проза
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Беседа досужих людей - Лев Толстой - Русская классическая проза
