Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Корин мучительно размышлял, не предложить ли долю. Но так и не решился. Приходилось комбинировать. Это дела? Говно, а не дела… Да еще Касаев этот… Ох и вляпается он с этим Касаевым! Чует сердце.
— Короче, во вторник выведешь, — хмуро сказал Корин, откидываясь на стуле. — Да поздоровее бери. Машина утром к магазину подойдет.
— Есть к магазину, — согласился Мирзаев. — А когда бензин?
Корин сощурился.
— Да ладно, — уклончиво ответил он. — Будет тебе бензин.
— Товарищ подполковник! — встревожился Мирзоев, протянул смуглую волосатую лапу и, судя по всему, уже приготовился загибать пальцы, расписывая свои срочнейшие надобности. Между тем надобности его
Корин и так хорошо знал: те шестьсот литров, что являлись ценой сделки, должны были по мере необходимости пополнять бак «Мерседеса» капитанова брата, мелкого торгаша; а капитан за это получал скорее всего чистоганом.
Дверь открылась.
— Товарищ подполковник! Сержант Касаев по вашему приказанию прибыл!
— Вольно… Ладно, капитан, порешаем мы этот вопрос, — добродушно закончил Корин беседу. — В ближайшее время порешаем. Заходи, Касаев, заходи…
Касаев посторонился, чтобы пропустить капитана, а потом сел на стул и, размашисто закинув ногу на ногу, спросил по-свойски:
— Курить-то можно, товарищ подполковник?
Раздражение, мало-помалу нараставшее в Корине с той самой минуты, как он переступил порог части, разом подкатило к той опасной границе, где уже маячит багровый призрак апоплексического удара.
Корин поднялся, неторопливо вышел из-за стола и ласково сказал:
— Курить, говоришь? А ну-ка встань на минутку, Касаев.
— Что?
Сержант встал, растерянно глядя густо-черными глазами.
Синие очи подполковника полыхнули электросварочным высверком, Касаев перелетел стул (который в свою очередь повалился) и грянулся тощим задом о загудевшие половицы. Звон оплеухи скакнул по голой комнате и разочарованно погас.
— Что такое? — обеспокоено спросил капитан Мирзаев, снова заглядывая в дверь.
— Да ничего, — ответил Корин. — Касаев мне приемчики показывает.
Встань, Касаев, простудишься.
Начпрод покачал головой и исчез, а Касаев ссутулился у стены, исподлобья глядя на подполковника.
— Ты, бляха, не понял? — с прежней ласковостью спросил Корин.
Сержант торопливо вытянулся.
Подполковник сел на прежнее место и сунул в рот сигарету.
— Ты у меня гляди, Касаев, — невнятно сказал он, поднося пламя зажигалки. — Ты, бляха, дурь свою черножопую брось. Ты что ж, бляха, думал? Думал, коли дела, так ты Корина, бляха, с кишками купил? –
Уперся злым взглядом в непроглядные глаза сержанта. — А? Не слышу.
— Никак нет, товарищ подполковник, — кое-как выдавил Касаев.
— Ну и правильно, — кивнул Корин. — Вот, бляха, и дальше так не думай. Дела делами, а служба службой… Докладывай.
Касаев поднес ко рту кулак и откашлялся.
— Все готово, товарищ подполковник. — Слова выворачивались с усилием; казалось, во рту у сержанта разогревается смазка, застывшая в момент пережитой оплеухи.
— Ты, бляха, в глаза смотри, — тихо посоветовал Корин.
— Есть в глаза смотреть… — тоже почти шепотом отозвался сержант.
— Все готово, говоришь… Ну и где же?
— Брат сказал, вперед не может…
— Снова здорово, — вздохнул Корин. — Ну и бараны же вы! Просто удивительно. Сто раз говорено-переговорено. Все, Касаев. Кру… гом!
И не попадайся мне больше.
— Нет, брат сказал, может половину вперед, — торопливо проговорил сержант. — Брат говорит, это нормально.
— Мудак твой брат, — вздохнул Корин. — Что ты на меня, бляха, зверем смотришь? Я дело говорю. Простых вещей твой брат не понимает… Он мне не верит! Хорошо. Но я-то ему почему верить должен?
— Мой брат никогда не обманывает! — с жаром сказал Касаев.
— Да ну? Может, я тоже никогда не обманываю…
Сержант сдавленно хихикнул.
— Ты, бляха, не лыбься, — посоветовал Корин. — Две трети. И это мое последнее слово, Касаев. Понял?
— Спросить надо, — нерешительно сказал сержант.
— Звони, — предложил Корин, кивнув на телефон.
— Нет, звонить не могу…
— Тоже понимаю, — покладисто сказал подполковник. — Тогда мотай в увольнительную. Одна нога тут, другая там. Так, мол, и так. У него, мол, все готово. У меня то есть. Две трети вперед. Если да — сегодня часов на семь забьемся. А нет — пусть забудет. Мне это все вот уже где. Понял?
— Так точно! — ответил Касаев.
— Ну и дуй до горы, — благодушно предложил Корин. — А Смирнову я сейчас брякну. Пусть уж уволит на пару часиков сержанта Касаева.
Отличника, бляха, боевой и политической. Вперед, Касаев!..
Глава 5
По очереди сдираю намертво приклеившиеся к ладоням перчатки, швыряю в утилизатор. Туда же халат. Покряхтывая, сую руки в рукава белого, научного. С треском захлопываю за собой дверь бокса. Запоздало вспоминаю, что, кажется, не щелкнул тумблером питания установки…
Ну и черт с ней, техник выключит.
Боже мой, какое опустошение наваливается после двенадцати сеансов!
Нет, не наваливается. Наоборот — распирает. Чувствуешь себя пустым тонкостенным стаканом. Стукни ложечкой — зазвенит.
Есть же в мире нормальные занятия!.. Столяр. Сделал стол — и смотри на него. Вот он, есть. Потрогать можно. Хороший, гладкий. Не зря строгали. Будут люди за ним сидеть, борща хлебать. Или, например, каменщик. Тот вообще — ого-го! Камень на камень. Не отмахнешься.
Состарился, внуков взял в обе руки, привел, головы им задрал.
Поглядите, внуки, на этот дом. Этими вот самыми, да. Мозолистыми этими.
И уж если научился строгать или класть кирпичи, то можешь успокоиться. Вот оно — ремесло. В этих вот самых руках оно и есть.
А тут что?
Двенадцать сеансов. Двенадцать кратких, пронзительных восторгов, когда в колбе Крафта навечно вспыхивает очередное сине-розовое пламя! Есть! Получилось!.. Но краток, краток этот миг. Да, получилось… А следом уже катит сомнение, маячит страх. Сейчас получилось, а что в следующий раз? Это от тебя не зависит, парень, сам знаешь. Тут умением не загордишься. Вон сколько примеров перед глазами. Год, два, три, десять: есть! есть! есть!.. И вдруг — осечка. А все вокруг ободряюще улыбаются: ничего, бывает. Может, установка забарахлила? Ты же знаешь: фриквенс-излучение — оно ж капризное. Давай-ка еще разочек… Напрягаешься изо всех сил — осечка!
И опять. И опять. И все. И как будто ничего не было. Не было этих леденящих восторгов. Не было восхищения. Ах, да что говорить, ни черта, выходит дело, не было!..
Вот он — ужас-то. Вот он — ад. Вот она — смерть аниматора. Неважно, что он, быть может, еще сто лет проживет. Это уже не человек — так, пустая оболочка. Все, что было в нем горючего, сгорело. Что было летучего — сублимировалось. Что было живого — испустило дух.
Осталась тупая, косная плоть, тоскливо таскающая себя по белу свету.
Зачем? — она и сама не знает. Ее уже ничто не порадует — ни дружба, ни любовь: она знала восторги ярче любовных, ее пронизывали чувства выше дружеских. Все, конец аниматору. Дайте ему стул покрепче, пусть сядет. И сгоняйте кто-нибудь за пивом…
Ну а если, напротив, он еще вполне дееспособен и вдохновен, если к тому же у него был удачный день, если ему повезло, если он смог сегодня сделать то, о чем вчера и не мечтал, — должно быть, он рад?
Должно быть, он горд? Как бы не так! — он мрачен и уныл, и вид у него такой, будто отобрали последнее, и к вечеру непременно напьется, загорюет, начнет жаловаться, ныть и толковать о самоубийстве. Почему? Потому что знает: завтра ему так по-сумасшедшему уже не повезет. Завтра будет КАК ВСЕГДА. Казалось бы, что в этом страшного? Норма, обыденность, будни — это плоть жизни, сердцевина, самая питательная ее часть, без которой не прожить человеку. Да, все так — только не для него. Ему подай горчицу, перец, хрен, уксус, а макароны жрите сами. Потому что для него макароны — это КАК ВСЕГДА, то есть рвотное, яд, беда, сон, умирание, мрак, и при одной только мысли о макаронах он уже скулит, пьет горькую и готов повеситься, но вместо этого до поры до времени только отравляет жизнь окружающим…
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Явление чувств - Братья Бри - Современная проза
- Точка радости - Анастасия Ермакова - Современная проза
- Бессердечная - Сара Шепард - Современная проза
- Клуб радости и удачи - Эми Тан - Современная проза
- Дочь фортуны - Исабель Альенде - Современная проза
- Женщина в красном - Элизабет Джордж - Современная проза
- Из Фейсбука с любовью (Хроника протекших событий) - Михаил Липскеров - Современная проза
- Ярость - Салман Рушди - Современная проза