Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока шел этот разговор, Коля и Никифоров стояли на галерее и наблюдали за Афиногеном и Марией. Коля мучился, завидовал Афиногену, но о Маше старался не думать.
– Болтают, а о деле нисколько и не думают! - сказал Коля ревниво.
Никифоров внимательно посмотрел на него:
– Втюрился?
– Кто? - покраснел Коля.
– Да уж не я, - заметил Никифоров. Маша ему самому нравилась, но он считал, что ее дворянское происхождение раз и навсегда кладет между ними непреодолимый барьер.
– Ну, и не я! - Коля покраснел еще больше. В словах и тоне Никифорова он безошибочно уловил осуждение, легкую зависть, а главное, непререкаемое требование: не имеешь права, Кондратьев. Подумай и остановись, пока не поздно!
Поняв все это, Коля спасовал. И поэтому сказал: "Ну, и не я!" Потом, много лет спустя, когда в самые трудные минуты Николай Кондратьев ни разу не позволит себе словчить, уйти от ответа, когда непререкаемая честность станет главным законом его жизни, он однажды признается своей жене: "А знаешь, - скажет он ей, - был случай, когда я едва не предал одного человека…" И жена будет успокаивать его.
Оркестр заиграл танго. К Афиногену и Марии подошел хлыщеватый завсегдатай ресторана в визитке, небрежно поклонился:
– Па-азвольте вашу мамзель на тур танго!
– Отвали… - холодно сказал Афиноген и взглянул на Машу.
Она отрицательно покачала головой: этого человека она видела впервые.
– Ага, - хлыщ в раздумье почесал переносицу. - Тогда я без вашего позволения присяду… У меня, собственно, не к вам дело, а к мамзеле. Значит, так: вы, мамзель, пока молчите - до тех пор и дышите. Понятно объяснил?
– Яснее ясного, - Афиноген схватил собеседника за воротник рубашки, притянул к себе. - А теперь - отвали, потому что я сейчас сосчитаю "раз, два, а на счет "три" у тебя в голове будет дырка. - Афиноген сунул в лицо наглеца ствол нагана.
– Уже ушел, - хлыщ ретировался.
Афиноген незаметно посмотрел на галерею. Никифорова и Коли там уже не было, и Афиноген понял, что они все видели и примут необходимые меры.
– Идемте, я провожу вас, - сказал Афиноген Маше. Вышли в вестибюль. Около медведя стоял Коля.
– Афиноген, дуй на улицу, - сказал он. - Марию Ивановну провожу я.
– Это еще почему? - обиделся Афиноген. - У меня что, нос кривой?
– Да не в этом дело, - рассердился Коля. - Приказ Никифорова. Может быть нападение, а я как-никак раз в пять посильнее. Или нет?
– Нападение? - переспросила Маша. - Я боюсь!
– Со мной? - обиженно спросил Коля. - Несерьезно, барышня.
…Афиноген подошел к Никифорову в тот момент, когда Никифоров инструктировал сотрудников оперативной группы.
– Сейчас они выйдут, - говорил Никифоров. - Разберем их по одному. Товарищам, на которых форма, - вести свой объект до очередного поста и передавать. В свою очередь принявший ведет до следующего поста, ясно? Вот они.
Из ресторана выкатилась ночная компания, человек шесть разношерстно одетых людей. Среди них был и невесть откуда появившийся Плавский. Но Маша уже ушла, и опознать Плавского было некому.
– Вы трое идите за легавым и девчонкой, - приказал Плавский, - остальные за мной…
Бандиты разошлись в разные стороны.
– Эти трое явно пошли за Колей, - встревоженно сказал Афиноген Никифорову. - Что будем делать?
– Коля справится сам, - уверенно сказал Никифоров. - Мы идем каждый за своим. Давай…
Они тоже разошлись.
…Один из сотрудников опергруппы, неудачливый Воробьев, шел за хлыщеватым бандитом - тем самым, который подходил в ресторане к Афиногену и Маше. Бандит шагал торопливо, не оглядываясь. Воробьев не отставал, стараясь оставаться незамеченным. Предчувствие удачи охватило его. Он подумал, что этот тип наверняка приведет его либо к конспиративной квартире, либо к какому-нибудь притону. И останется только запомнить адрес и не медлить с облавой. И тогда - прощай выговор и даже наоборот - всеобщее уважение и почет придут к Воробьеву, и все поймут, что случай на квартире Жичигиных, когда он оставил пост без приказа, поддавшись на провокацию Кутькова, - не более чем досадное недоразумение. А после удачного окончания операции - Воробьев уже иначе, чем удачной, ее и не мыслил, - придет он к себе на завод "Гужон", откуда комсомольская ячейка направила его на работу в МУР, и скажет: не ошиблись вы, братцы, в Воробьеве. Прирожденный сыщик Воробьев, даром, что даже книжечек о Нате Пинкертоне сроду не читал… Да ведь не боги горшки обжигали.
Внезапно хлыщ повернулся и пошел навстречу Воробьеву. И Воробьев растерялся. Вначале он попытался заскочить в подворотню, а когда понял, что бандит видит его, нелепо притворился пьяным.
– Закурить не найдется? - спросил хлыщ.
– Не подходи! Стрелять буду! - нервно крикнул Воробьев, обнажая наган.
– Тю, псих… - махнул рукой хлыщ. - Дурак шталомный…
Воробьев вытер пот со лба и скомандовал:
– Стоять! А руки - подыми вверх!
– Да ты никак грабитель? - фальшивым голосом спросил хлыщ.
– Иди! - приказал Воробьев. - Вперед!
Он не видел, как позади него выросли два темных силуэта. Он не слышал осторожных шагов и щелканья взведенных курков… Он был в упоении своей первой настоящей победой…
Ударили маузеры. Они били залпом… Воробьева отбросило на середину мостовой, он упал и умер на месте, даже не увидев стрелявших…
К убитому подошел Плавский. Спросил, пряча маузер в кобуру:
– Какое сегодня число?
– С утра - двенадцатое, - ответил хлыщ.
– Запомнят мусора эту цифру… - задумчиво сказал Плавский. - Айда за мной, у нас еще много работы… - Он перевернул убитого ногой. - Это - первый… Надо успеть еще одиннадцать…
Плавский посмотрел на хлыща:
– Вон решетка сточной канавы, видишь? Согни ствол у нагана и положи ему на грудь. Торопись!
Коля шагал рядом с Машей молча и отчужденно. И она не обнаруживала желания начать разговор. Коля давно уже заметил преследователей, но был уверен, что в случае чего справится с ними. Он старался прогнать от себя мысль о том, что бандиты могут убить его и Машу. До дома оставалось совсем немного, навстречу попадались прохожие, солдаты. "Пусть преследуют… - рассуждал Коля. - Напасть все равно не посмеют…" Он подумал о том, что нужно задержать бандитов, но имеет ли он право рисковать жизнью Маши? Как-никак - она главный и единственный свидетель, единственная слабая ниточка, которая может привести МУР к Кутькову и его банде…
Коля прислушался: шаги, которые все время звучали на далеком расстоянии, - приблизились. Он незаметно достал кольт и взял Машу за руку.
– Вы… что? - удивилась она.
– Зайдем в подъезд, - сказал Коля.
Как всегда, она начала спорить:
– Зачем? Что за странные идеи приходят вам в голову?
Коля втолкнул ее в подъезд, и сразу же пуля разбила стеклянную филенку входной двери. Маша вскрикнула. Прикрывая ее собой, Коля дважды выстрелил по бандитам - их темные силуэты хорошо просматривались на другой стороне улицы. В ответ один за другим прогремело шесть выстрелов. Два из раскладного маузера, остальные из револьверов. "Их не меньше трех… - подумал Коля. - Три револьвера против моего одного…" Он огляделся. Они с Машей стояли в огромном вестибюле бывшего Доходного дома. Вверх уходила затейливо изукрашенная золочеными цветами шахта лифта, а на лестнице лежала старая изгаженная дорожка, но даже и в таком виде это была такая редкость, что Коля удивленно толкнул Марию:
– Смотри, ковер.
– В самом деле. - Маша тоже очень удивилась.
Коля пытался отвлечь ее:
– Интересно, кто здесь живет?
– Кто жил, хотите вы сказать? - Она посмотрела на него и усмехнулась. - Жили здесь богатые люди, а вы их… Как это? Экс-про-при-ировали, что ли?
– Ну и что? - сказал Коля. - Жили, а теперь пусть другие поживут. Не все коту масленица.
– Кто был ничем - стал всем, - тихо сказала Мария. - Разве это справедливо, Коля?
Загремели выстрелы. Коля отвел Марию в безопасный проем вестибюля:
– Не бойтесь… Отобьемся. Пока я стреляю… - Он выстрелил дважды сквозь закрытую дверь парадного. - Они сюда не сунутся…
– А когда… кончатся патроны? - Маша отвернулась.
– А тогда, - Коля попытался улыбнуться, - вы пойдете вверх по лестнице и будете стучать в двери. Если кто-нибудь пустит - уйдете черным ходом.
– А вы?
– Не обо мне речь, - сказал Коля твердо. - У меня приказ: я отвечаю за вас головой.
– А без приказа? - с вызовом спросила она.
– И без приказа тоже.
Пуля расколотила старинный фонарь под потолком. Осколки хрусталя со звоном рассыпались по каменному полу.
– Никто меня не пустит, - вдруг сказала Маша. - Все нос высунуть боятся.
– Плохо о людях думаете, - сказал Коля. В слове "людях" он сделал неправильное ударение, и Маша тут же поправила его:
– Людях… Нет, Коля. Не в этом дело. Я бы на их месте тоже не пустила.
– А труса в себе давить надо, - безжалостно сказал Коля. - С трусом в душе какой человек? Навоз. Извините…
- Скаутский галстук - Олег Верещагин - О войне
- Они стояли насмерть - Олег Селянкин - О войне
- Военная операция - Арсений Командиров - О войне
- Кошмар: моментальные снимки - Брэд Брекк - О войне
- Завоевание Дикого Запада. «Хороший индеец – мертвый индеец» - Юрий Стукалин - О войне
- Присутствие духа - Марк Бременер - О войне
- «Мы не дрогнем в бою». Отстоять Москву! - Валерий Киселев - О войне
- Кто стреляет последним - Николай Наумов - О войне
- В глубинах Балтики - Алексей Матиясевич - О войне
- Парень из Сальских степей - Игорь Неверли - О войне