Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неподалеку на осевой полосе стоял «остин». Малыш распахнул дверцу со стороны пассажира, небрежно вытащил разложившийся труп девочки-подростка (ее левая рука оторвалась от тела, и он рассеянно отшвырнул ее в сторону, как человек, закончивший обгладывать индюшачью ножку) и уселся на заднее сиденье, оставив ноги на мостовой. Он весело махнул в сторону сгорбившегося и дрожавшего Мусорщика своими стволами.
— А времечко-то катится, дружочек. — Он откинул голову на сиденье и запел. — О-оо… Вот Джонни ковыляет, клюв зажав рукой… У него одно яйцо, потому его заносит, и-ии… УХ, прямиком в канаву-у — УХ… Вот так-то, Мусорок, с мокреньким концом… Ты берись за дело, ведь осталось-то двенадцать мину-у-уточек… Ножкой влево, ножкой вправо, ну давай, не жмись, шалава, влево-вправо, влево-вправо…
Мусорщик навалился на микроавтобус, напряг ноги и толкнул. Микроавтобус сдвинулся дюйма на два к обрыву. Надежда — этот неистребимый сорняк человеческого сердца — стала потихоньку оживать и распускаться. Малыш был непредсказуем, импульсивен — Карли Йейтс со своими сраными дружками сказали бы про такого, что он безумнее, чем крыса в сортире. Может, если ему все-таки удастся столкнуть автобус с дороги и расчистить путь милой сердцу Малыша тачке, этот психопат оставит его в живых.
Может быть.
Он нагнул голову, ухватился за кузов «фольксвагена» и надавил изо всей силы. Недавно обожженная рука отозвалась вспышкой боли, и он понял, что нежная, вновь образовавшаяся ткань скоро лопнет. Тогда боль станет нестерпимой.
Автобус сместился дюйма на три. Пот стекал с бровей Мусорщика и заливал глаза, обжигая, словно горячим машинным маслом.
— Вон Джонни ковыляет, клюв зажав в руке, у него одно яйцо, потому его заносит, и-ии, УХ, прямиком в канаву-у — УХ! — пел Малыш. — Ножкой влево, ножкой впра…
Песня оборвалась, как тоненькая нитка. Мусорщик испуганно оглянулся. Малыш слез с заднего сиденья «остина». Он стоял в профиль к Мусорщику, уставившись через шоссе на восточные ряды проезжей части. За ними поднимались скалистые, поросшие редким кустарником холмы, закрывая половину небосклона.
— Какого хера… Что это было? — прошептал Малыш.
— Я ничего не слы…
И тут он кое-что услышал. Он услышал легкий стук щебенки и камней с другой стороны шоссе. И вдруг он ясно и отчетливо вспомнил весь свой сон, отчего кровь застыла у него в жилах, а во рту мгновенно высохла слюна.
— Кто там есть? — крикнул Малыш. — Лучше отвечай! Отвечай, мать твою, или я стреляю!
И ему ответили, но не человеческим голосом. Хриплой сиреной в ночи раздался вой, набравший силу и тут же быстро упавший до утробного рыка.
— Господи Иисусе! — сказал Малыш неожиданно тоненьким голоском.
С противоположной стороны шоссе спускались с холма и пересекали осевую полосу волки, худые серые лесные волки; глаза их были красными, из раскрытых пастей капала слюна. Их было больше двух дюжин. Мусорщик в паническом страхе снова намочил в штаны.
Малыш зашел за кузов «остина», навел револьверы на цель и стал стрелять. Из стволов вырывалось пламя, звуки выстрелов эхом отлетали от скал, превращая их в гром настоящего артиллерийского обстрела. Мусорщик закричал и заткнул пальцами уши. Ночной ветерок донес до него револьверный дым, свежий, густой и горячий. В нос ему ударил запах серы.
Волки приближались с прежней скоростью — быстрым шагом, не увеличивая и не сбавляя темпа. Их глаза… Мусорщик почувствовал, что не может оторваться от их глаз. Они не были глазами обычных волков, это он знал точно. У них были глаза их Хозяина, подумал он. Их Хозяина и его Хозяина. Вдруг он вспомнил свою молитву, и его страх исчез. Он вытащил пальцы из ушей и, не обращая внимания на мокрую ширинку, начал улыбаться.
Малыш расстрелял оба магазина, уложив трех волков. Не пытаясь перезарядить револьверы, он сунул каждый в кобуру и повернулся к западу. Он прошел десять шагов, а потом остановился. Еще больше волков спускалось по западным рядам шоссе, то выныривая из-за неподвижных машин, то скрываясь за ними, как рваные клочья серого тумана. Один из них задрал морду к небу и завыл. К нему присоединился второй, третий, а потом и весь хор. Они приближались.
Малыш попятился назад. Теперь он пытался зарядить револьвер, но патроны выпадали из его негнущихся пальцев. Неожиданно он сдался. Револьвер выпал из его руки и звякнул об асфальт. Это словно послужило им сигналом — волки бросились к нему.
Издав резкий панический вопль, Малыш повернулся и побежал к «остину». На бегу второй револьвер вывалился из низко болтавшейся кобуры и упал на дорогу. С низким, душераздирающим рыком ближайший к нему волк прыгнул как раз в тот момент, когда Малыш нырнул в «остин» и захлопнул за собой дверцу.
Он едва успел. Рыча, волк отлетел от дверцы, его красные глаза бешено вращались. К нему присоединились остальные, и в мгновение ока «остин» был окружен волками. Маленькое личико Малыша выглядывало изнутри, как белая луна.
Потом один из волков с низко опущенной треугольной головой и глазами, мерцавшими, как маяки, подошел к Мусорщику.
«Жизнь отдам за тебя…»
Спокойно, ни капельки не боясь, Мусорщик пошел ему навстречу. Он вытянул вперед обожженную руку, и волк лизнул ее. В следующее мгновение волк уже сидел у его ног на задних лапах, обвив их своим лохматым пушистым хвостом.
Малыш ошарашенно уставился на него.
Глядя прямо ему в глаза и улыбаясь, Мусорщик показал ему кукиш.
Два кукиша.
И заорал:
— Пошел ты! Тебя заткнули! Слышишь меня? ВЕРИШЬ В ЭТИ ХЕНКИ-ПЕНКИ? ЗАТКНУЛИ! ТЫ МНЕ НЕ РАССКАЗЫВАЙ — Я САМ ТЕБЕ РАССКАЖУ!
Волчья пасть осторожно сомкнулась на здоровой руке Мусорщика. Он поглядел вниз. Зверь снова стоял на четырех лапах и легонько тянул его. Тянул его на запад.
— Отлично, — безмятежно сказал Мусорщик. — Ладно, парень.
Он повернулся и пошел, и волк, как хорошо обученный пес, двинулся за ним по пятам. На ходу к ним присоединилось еще пять волков, вынырнувших из-за разбитых машин. Теперь он шел будто в сопровождении почетного караула: с одним волком впереди, одним — позади и двумя — с каждого бока.
Один раз он остановился и оглянулся назад. Он никогда уже не в силах будет забыть то, что увидел: волки, терпеливо сидящие серым кольцом вокруг маленького «остина», и бледный круг лица Малыша, судорожно ловившего ртом воздух. Казалось, они спрашивали его, скоро ли он вышвырнет темного человека из Вегаса и надерет ему задницу. Скоро ли?
Мусорщик прикинул, как долго будут те волки сидеть у маленького «остина», окружив его зубастым кольцом. Ответ, конечно, был ясен: столько, сколько понадобится. Два дня, три, а может, и все четыре. Малыш будет сидеть там и смотреть. Без еды (если только у девчушки-подростка не было попутчика — так-то вот), без питья; температура днем в маленьком автомобильчике поднимется, быть может, до пятидесяти пяти — чем не эффект жаровни. Ручные псы темного человека дождутся, пока Малыш не подохнет с голоду или пока не спятит настолько, что попытается распахнуть дверцу и убежать. Мусорщик хихикнул в темноте. Малыш не очень-то большой. Каждому из хищников перепадет всего по кусочку. И то, что им достанется, вполне может оказаться для них отравой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Черный Ферзь - Михаил Савеличев - Научная Фантастика
- Падающего толкни - Кирилл Шарапов - Научная Фантастика
- Дорога из ада - Стивен Кинг - Научная Фантастика
- Сепаратная война - Джо Холдеман - Научная Фантастика
- Пляж - Стивен Кинг - Научная Фантастика
- Сказка об искателе вчерашнего дня - Вадим Деркач - Научная Фантастика
- На Венере опять идут дожди - Евгений Валерьевич Яцковский - Космическая фантастика / Научная Фантастика
- Обезьяна - Стивен Кинг - Научная Фантастика
- Во всем виноват лишайник - Джон Уиндем - Научная Фантастика
- «Если», 2009 № 04 - Журнал «Если» - Научная Фантастика