Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Могли быть личные причины для такой приподнятости?
— Да. Все знали об этом и раньше, а я узнал, когда он поднял первый тост. «Дорогие мои, — говорит, — сегодня я передал в министерство заявку на свое открытие — вакцину против гриппа. Эта вакцина не сможет, как я думал первоначально, бороться против всех видов гриппа, но все равно... Она, — сказал старик, — абсолютно точно защитит людей от заболевания такими-то и такими-то гриппами! — Он перечислил их. Поэтому, — говорит, — сегодня я встречаю свои именины, окрыленный большой радостью!» И выпил, бедный, одним махом целую рюмку вина. Это было невероятно, и по одному этому я делаю вывод, что в тот вечер профессор был просто в удивительно приподнятом настроении. Обычно-то он отопьет несколько глотков — и все.
— Значит, он сказал, что уже подал свою заявку? Не так ли?
— Ну да, это мы все слышали. После я понял, что Беровский и Буков знали, но он еще раз сказал, потому что ему это приятно было.
Я, вздохнув, замолчал. Моя гипотеза о том, что Беровский убил профессора (или участвовал в убийстве), чтобы украсть его открытие, разбилась вдребезги, как стеклянная рюмка, уроненная на камень. Какую «тайну» мог «украсть» Беровский, если она была уже зарегистрирована Астарджиевым? На кой черт было его убивать?
— Как держался доктор Беровский?
— Поцеловал руку профессору! А тот заявил, что без его помощи не достиг бы своей цели.
— Расскажи теперь о вилле! — сказал я.
С Беровским я провалился, но сейчас у меня была хоть маленькая надежда на Кодова. Что профессор обещал ему виллу, что другие гости слышали это его обещание — эти вещи были еще в сфере сказок. Может быть, Кодов их сам сочинял?
— Профессору было неприятно, что его сына Радоя нет на торжестве, — начал Кодов. — Он вспомнил вдруг о каком-то письме, которое недавно получил, и словно кто нажужжал ему в уши — прочесть нам это сыновнее письмо. Он и говорит доктору Беровскому: «Иди в кладовую, пожалуйста, и вынь из шкатулки то письмо от Радоя!» Беровский был не только первым его помощником на работе, но и одновременно его домашним секретарем, и любовником его экономки — в общем, хорошо знал каждый уголок в квартире. Он принес письмо Радоя, и профессор прочел его вслух. Откровенно говоря, я просто-таки ошалел от благородного жеста Радоя! Этот парень не испытывал братских чувств к своей сестре. Поэтому, услышав, что он написал, я просто ошалел. И крикнул: «Слушай, а не написал ли он все это в пьяном состоянии?» А мой тесть вздохнул, покачал головой и говорит: «Радой стал большим человеком в Ливии, директором смешанной компании по добыче нефти, женился на богатой ливийке и поэтому ни в грош не ставит свои наследственные права. Он отказался от боянской виллы в пользу своей сестры, отказался от участия в дележе этой квартиры и, когда приедет на днях в Софию, откажется, вероятно, и от моего имущества в селе. Насколько я понял, он — миллионер, для него эти вещи теперь — мелочь!» Я, не сдержав радости, воскликнул: «Да здравствует мой шурин, я всегда считал его благороднейшим человеком на свете!» — и вылил себе в горло половину кувшина. Мой тесть хмуро посмотрел на меня, но, поскольку он тоже выпил сверх меры, он простил мне сие расточительство и продолжал: «Я полагаю, ты и Надя откажетесь от своей части квартиры, ведь у вас уже есть своя, а теперь и вилла в Бояне. Я думаю, — говорит, — что доктор Беровский выплатит ту часть, которая вам причитается, а он — продолжатель моего дела — унаследует эту квартиру!» Я крикнул: «Ура!», а доктор Беровский встал и второй раз поцеловал ему руку... Это было около десяти часов вечера, приятель... Как вас зовут? Канделаров, да. Около десяти часов. Моя жена пришла около четверти одиннадцатого. У нее в магазине ревизию проводили, а я был уже довольно пьян, чтобы осведомлять ее о вещах, которые написал Радой в своем письме. Да и она не осталась с нами, а поспешила на кухню приготовить пандишпан — традиционное пирожное, которым мой тесть позволял себе угощать гостей раз в год, в день своих именин. Незадолго до одиннадцати мы пошли в гостиную, ожидая, пока остынет пандишпан. Тогда мой тесть послал меня в подвал за вином, а пока я цедил его в подвале, позвонил проклятый телефон...
Я сказал Кодову, что, если свидетели подтвердят его слова, он будет освобожден не позже восьми часов. Перед тем как попрощаться, я спросил:
— По-твоему, у профессора были враги?
— Кроме этих его гриппов — не было, — ответил Кодов.
Я чувствовал себя растерянным, смущенным, отчаявшимся. Как те несчастные собаки, которых хозяева теряют на самых оживленных улицах города.
3Любенов ждал меня в гостиной покойного профессора Астарджиева.
— Любенов, — спросил я, — профессор Астарджиев прочел вчера вечером письмо от сына Радоя?
— Прочел!
— Заявил ли профессор Астарджиев, что он переводит свою виллу в Бояне на имя дочери?
— Заявил.
— Сообщил ли он о своем намерении перевести свою квартиру на доктора Беровского?
— Сообщил.
— В котором часу он прочел письмо и сделал это сообщение?
— Было около десяти часов.
— В таком случае Кодов и Беровский являются людьми, которые были кровно заинтересованы в том, чтобы профессор остался в живых — по крайней мере до того дня, когда он сможет уладить законно их наследственные права. Это люди, которые были меньше всего заинтересованы в его преждевременной смерти. Не так ли?
— Хм... Наверное! — пожал плечами Любенов.
— Доктор Анастасий Буков подтвердит твои показания?
— Еще бы ему не подтвердить! — улыбнулся Любенов.
Я поблагодарил его и проводил к выходу.
4Дора Басмаджиева ожидала меня в спальне Радоя. Она была в пальто, готовая уйти, стояла посреди комнаты и смотрела на меня с нескрываемым озлоблением.
— Вы не имеете никакого права злоупотреблять моим терпением! — сказала она.
— Пожалуйста! — развел я руками. — Вы можете идти, когда пожелаете! Если хотите — идите хоть сейчас.
Она пошла к двери.
— Только я попросил бы вас ответить на один вопрос — в отношении ключа от черного хода. Как так случилось, что вы забыли запереть дверь на ключ?
Взявшись за ручку двери, она обернулась ко мне, и злобное выражение ее лица тут же исчезло. Теперь она, может быть, больше всего была похожа на себя: приятная, но холодная, чувствительная, но и расчетливая.
— Когда я вчера услышала, что профессор возвращается домой, мне показалось, он разговаривал с женщиной. Я подумала, что это его дочь Надя. А с Надей я не хотела видеться, да и он не желал, чтобы такая встреча между нами состоялась именно в день его именин. Я убежала в кладовую. Услышав, что наружная дверь закрывается, я незаметно ушла через черный ход и спустилась по лестнице. Ключ остался у меня.
Она вынула из своей сумочки два ключа и подала их мне.
— Один от главного входа, другой, поменьше, от черного. Час тому назад принесли срочную телеграмму от Радоя, он завтра прибывает самолетом. Передайте ему, пожалуйста, эти ключи — он ведь прямой наследник своего отца.
Не открывала ли эта хитрая красавица шкатулку профессора, не успела ли она прочесть письмо Радоя? Если судить по ее агрессивному поведению в это утро, письмо она прочла. Впрочем, прочла или нет — это уже не имело значения, представление, режиссером которого был я, заканчивалось.
— Благодарю! — кивнул я, забирая оба ключа.
Она взялась за ручки двери, но медлила. На лице ее появилось смущенное выражение.
— Ведь вы не будете уличать моего брата из-за... этой электрической плитки? — спросила она.
Я с досадой махнул рукой.
— Он такой болезненный... И нуждается в дополнительных средствах, чтобы приобретать кое-какие вещи! — сказала она.
— Спокойной ночи! — попрощался я и, снова махнув рукой, отвернулся.
Потом, когда я вышел в коридор, сержант Наум подал мне запечатанный конверт. Служба, занимающаяся почтой, телеграфом и телефоном (ПТТ), сообщала мне, что с седьмого на восьмое января с. г. в одиннадцать часов вечера по телефону профессора звонил кмет[10] из его родного села. Разговор продолжался три-четыре минуты. Потом профессор положил трубку, а через минуту телефонная станция связь прервала. Телефон Астарджиева продолжал показывать «занято» еще довольно длительное время.
Итак, все постепенно становилось на свои места. Перед моими глазами разворачивалась картина полного провала. Я был в отчаянии.
5Мы начали заключительное совещание ровно в пять часов вечера. Прежде всего я предоставил слово инспектору Манчеву.
Конечно, я тут же заметил, что он был не в настроении, точно страдал от зубной боли, и ему явно не хотелось говорить.
— Я так же, как и вы, товарищ майор, считал, — начал он, — что доктор Беровский — один из участников убийства. Проведенные мной розыски, к сожалению, доказали обратное. То есть, — попытался он исправить ошибку, — не к сожалению, а к его счастью — я не знаю, как точнее выразиться.
- Рассказы народного следователя - Георгий Лосьев - Детектив
- Дама в черной вуали - Фредерик Дар - Детектив
- Эликсир для избранных - Михаил Анатольевич Логинов - Детектив
- Через время, через океан - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Детектив без убийства. Очень странные дела и не менее странные способы их раскрыть - Вадим Головин - Детектив
- Кордес не умрет - Гансйорг Мартин - Детектив
- Судоку для убийцы - Шелли Фрейдонт - Детектив
- Подсказка с того света - Анастасия Квапель - Детектив / Фэнтези
- Подарок дервиша - Игорь Афонский - Детектив
- Репетиция убийства - Фридрих Незнанский - Детектив