– обязанность самая ответственная – делал Кэтрин массаж и ставил ей пиявки от головной боли. «Худым темноволосым молодым человеком, очень тихим, слова от него не услышишь» – таким запомнился Макс Агате после их первой встречи. Про Агату Кристи Леонард и Кэтрин ему, конечно, рассказывали, но ее книг он не читал – Макс Мэллоуэн, как впоследствии выяснится, вообще беллетристику не жаловал, предпочитал древних авторов, а также справочную и научную литературу по специальности.
Догадавшись, что Макс счел гостью «весьма приятным человеком», Кэтрин поручила ему показать Агате местные красоты: Ниппур, Диваниах, священный город Наджаф, замок Укхаидир, мечеть в Кербале. Макс «взял под козырек», Агата же особого энтузиазма поначалу к этим экскурсиям не проявила, решила, что юному археологу не доставит большого удовольствия водить по пустыне незнакомую женщину, которая к тому же намного старше него.
«Это был мрачноватый, необщительный молодой человек, – напишет Агата, – и мне было перед ним немного неудобно; я даже думала, не отказаться ли от этой поездки. Я пыталась дать ему понять, что инициатором была не я, но Макс отнесся к заданию жены своего шефа вполне спокойно – в конце концов, подобные поручения он выполнял не впервые».
Да и выбора у него, в сущности, не было: не мог же он ослушаться Кэтрин Вули, про которую на раскопках говорили: «Если уж Кэтрин что скажет, считай, дело решенное, ее слово – закон».
И на следующий день жители Ниппура, священного города в ста милях к юго-востоку от Багдада, с интересом смотрели вслед странной парочке: она старше него лет на десять-пятнадцать, он – и это в сорокаградусную жару – в костюме, галстуке и шляпе, она – в пышном платье с длинными рукавами, в перчатках, шарфе и тоже в шляпе, да еще широкополой. Это они так от солнца защищаются?
Макс, по обыкновению, молчал, лишних вопросов не задавал; на вопросы Агаты давал короткие, односложные ответы. И не верил своим глазам: его спутница нисколько не устала после полуторачасовой прогулки по Ниппуру, где также велись раскопки, ни разу не пожаловалась, а ведь в Диваниах пришлось сначала ехать пять часов на машине, а потом еще столько же времени брести по каменистой дороге, а на следующий день вставать в пять утра и после посещения старинной шиитской мечети в Кербале ночевать на матах, на полу местного полицейского участка.
Окончательно же сражен был юный археолог, когда в Ухаидаре, куда они заехали на обратном пути посмотреть на дворец падишаха, Агата попросила остановить машину на берегу соленого озера, отогнать ее от берега, Максу велела отвернуться и, скинув платье и туфли, погрузилась в ледяную воду. Макс пришел в такой восторг, что, недолго думая, бросился в озеро за ней следом. Расплата не заставила себя ждать: нет, Макс и Агата не утонули и не простудились, но за то время, что они купались, подул сильный ветер, машину по крышу занесло песком, и откапывать ее пришлось бы не один час. И ни за что не откопали бы, если б не местный бедуин, который, отлучившись всего минут на сорок и отказавшись от воды («Когда что-то случается, нам пить не хочется»), пригнал «форд» со спасателями.
«Было чудовищно жарко, – вспоминала Агата. – Я улеглась на песок в тени за машиной – и тут же погрузилась в сон. Макс потом мне говорил, уж не знаю, правду он сказал или нет, что тогда-то он и решил, что я буду ему прекрасной женой».
А ведь со дня их знакомства не прошло и недели.
Кэтрин была крайне недовольна их опозданием: в первоначальный план путешествия в Грецию через Сирию пришлось внести коррективы. Агате же экспромт нравился, повышал настроение; если в пути случалось что-то неожиданное, непредвиденное – она приходила в восторг; тем более, если рядом находился такой невозмутимый, надежный и пунктуальный спутник, как Макс Мэллоуэн, полная ее противоположность. И не только надежный и пунктуальный – но и, как выяснилось, очень образованный: в Алеппо Макс увлеченно, со знанием дела рассказывал Агате о тысячелетней истории города.
В Афинах Агату ждали плохие новости: сестра писала, что у Розалинды тяжелое воспаление легких, и перепуганная мать, ругая себя на чем свет стоит, спешно собирается в дорогу. Верный Макс, который должен был в Афинах расстаться с Вули и с Агатой, провожает ее до Парижа, не отходит от нее ни на шаг (в Афинах она вдобавок подвернула ногу), выполняет все ее просьбы, он чуток, внимателен и заботлив – не чета рисующемуся, неизменно увлеченному собой Арчибальду Кристи.
За время неблизкого пути из Греции во Францию они сдружились, рассказывали друг другу о себе, о прожитом. Отец Макса, по происхождению австриец, был человеком упрямым и несговорчивым; всю жизнь он прожил в Англии, одно время занимал крупный пост в Министерстве продовольствия, занимался арбитражем в фирме «Unilever». Мать, Маргерит Дювивье, француженка, женщина обаятельная и начитанная, особенно в поэзии, сочиняла стихи, писала картины, читала лекции по изобразительному искусству. У Макса, таким образом, не было ни капли английской крови, – а между тем выглядел он, любитель шотландского виски и крикета, истинным британцем: твидовый пиджак, трубка, кепи, сдержанный юмор.
Макс кончил закрытую школу Лансинг-колледж в Суссексе, где, маленький, неказистый, не способный дать сдачи, стал излюбленной жертвой «дедовщины». Больше остальных, по его словам, измывался над ним старшеклассник по имени Ивлин Во, с которым, впрочем, потом, уже в Оксфорде, Макс подружился; крупнейший английский сатирик ХХ века, Во не раз оправдывал, учась в Лансинге, репутацию самого жестокого и безжалостного садиста. Помимо «дедовщины», юный Мэллоуэн страдал в колледже еще от двух вещей: от необходимости по нескольку раз в день ходить в школьную часовню молиться – Лансинг принадлежал к Высокой церкви, и участвовать в ненавистных парадах и строевых упражнениях – военной подготовке в колледже придавалось первостепенное значение.
В Лансинге Макс близко сошелся с юным аристократом, выходцем из набожной католической семьи, блестящим и остроумным Эзми Ховардом, который оказал существенное влияние на Макса и всю его дальнейшую жизнь. Умирая в швейцарской клинике, Эзми взял с друга слово, что тот примет католичество, и Макс слово сдержал. Впоследствии, когда папским престолом ему было отказано в браке с англиканкой, Макс с католической церковью порвет. Вот что он со временем напишет Агате:
«Моя любовь к Вам – это идеальное продолжение моей дружбы с Эзми, я думал, что у меня никогда ни с кем не будет столь же близких отношений».
По окончании колледжа Макс поступает в Оксфорд, который после Лансинга – напишет он в мемуарах – «был шагом из чистилища в рай». Но и в «раю» эмоциональный, инфантильный, обидчивый, не уверенный в себе юноша со своими сверстниками сходится
