Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С тех пор я всегда ношу у себя в бумажнике фотографию карабинера. Я даже не знаю, настоящий ли это карабинер, хотя он и одет в настоящую форму, а я теперь разбираюсь и в униформах, и в знаках отличия. Я вырезала эту фотографию из одного журнала. И когда кто-нибудь ее видит, он сразу же спрашивает:
– Это кто? Твой жених?
А я отвечаю:
– Нет, не жених. Это мой ангел-хранитель.
ГородокНа этот раз их было трое. Но и опять это были женщины: невеста, мать и племянница.
– Перестань разносить по городу эти сплетни.
– Какие сплетни? – переспросила Анна.
– Что ты гуляешь с нашими мужчинами.
– А кто это говорит?
– Да ты сама и говоришь. Ты все врешь. Чего тебе от них надо?
– Я ничего не говорю и ни с кем не гуляю.
– Хватит тебе разносить эти слухи.
– Да ничего я не разношу.
– Мы разобьем тебе морду.
Заявление нужно забрать
Прошло два дня. Прошло сорок часов или, может, чуть меньше, и я снова вернулась в полицейское управление. Но не для того, чтобы продолжать давать показания. Нет, не для этого.
Мои родители узнали, что я заявила в полицию.
И об этом им сказал Микеле Яннелло. Опять он. Опять они.
Сегодня днем, совсем рано, он заявился к нам домой:
– Здравствуйте, синьора, добрый день.
Дверь ему открыла моя мама.
– А ваш муж дома?
– Нет, на работе, в Читтанове[31], возится там с машинами. Но к вечеру он вернется.
– А когда?
– Часам к семи или к половине восьмого. А зачем он тебе нужен, Микеле? Ты мне скажи, я ему передам.
В наш дом он так и не зашел. Странно, но моя мама почему-то не предложила ему войти.
– Вы бы повнимательнее приглядывали за своей дочкой, Анной Марией.
Мама немного притворила дверь.
– На днях она ходила к карабинерам и наверняка наболтала им какую-нибудь чушь. Сегодня вечером, около половины восьмого, я к вам еще вернусь, чтобы переговорить с вашим мужем. И тогда вам станет ясно, что вещи, о которых Анна треплется карабинерам, – это все было только шуткой, и на самом деле ничего такого не было. Да она и сама хорошо знает, как обстоят дела, а мы все люди женатые, отцы семейств… Мы порядочные люди, и Анна хорошо это знает. Так пусть она не корчит из себя дурочку, а иначе мы поговорим с ее отцом. Сегодня вечером я еще вернусь. Надеюсь, что все уладится.
А я сидела у себя в комнате и все это слышала.
Мама ничего не ответила. И даже не попрощалась. Закрыв за ним дверь, она появилась на пороге моей комнаты:
– Анна, чего ты там еще натворила? У нас что, какие-то неприятности?
Ума не приложу, как это Микеле узнал, что я была у карабинеров. Может, кто-нибудь видел, как я входила в полицейское управление или выходила из него. Или, может, подняли тревогу те два свидетеля, которых допрашивали карабинеры.
Днем я вернулась в полицейское управление. Там, как всегда, на месте был капитан.
– Послушайте, капитан…
– Привет, Анна! У тебя все в порядке?
– Да нет. Около вашего главного подъезда сейчас стоят мои родители. Микеле Яннелло узнал, что я подала заявление, и сказал им, что мы должны его забрать. И вот мои родители стоят внизу и ждут.
Мы сидели в его кабинете на втором этаже. Капитан встал из-за стола и выглянул в окно – посмотреть, стоят ли на улице мои родители. Ну да, они там.
Потом он вернулся к своему столу и сел. Немного помолчал – может, минуту, а может, и меньше. Потом снова встал:
– Анна, а сама-то ты что собираешься делать? – Капитан обогнул свой стол и подошел прямо ко мне. Посмотрел мне в глаза. Его лицо было решительным, а взгляд – спокойным и твердым. Он стоял так близко. И ждал моего ответа.
– Знаете, капитан, я… Я не собираюсь забирать заявление. Хочу, чтобы делу дали ход.
Я всего лишь девчонка. Мне шестнадцать лет. И я бросила школу. У меня ничего нет. Да и я сама теперь – ничто. Но я устала, дошла до точки. До той точки, когда боль становится сильнее страха. И вот наконец настало время, когда пора сказать «хватит», широко открыть глаза и поставить на карту всю мою жизнь, хотя она, может, ничего и не стоит. Но назад я уже не поверну.
– Нет, капитан, я от своего не отступлю. И все объясню моим родителям. Вы уж извините.
ГородокПоросенок визжит. Ему вонзили в рыло острый крюк и тащат его, связанного, к наклонному деревянному настилу. Настил сделан с уклоном для того, чтобы кровь могла стекать в черное пластмассовое ведро. И все приходится делать очень быстро.
Двое мужчин кладут поросенка на стол. Забивают его. Разделывают. Льют на его розовую тушку кипяток и начинают соскабливать с него щетину. А потом каждую часть его туши разрежут, сварят, съедят. У нас это называют «свинским пиром».
Поросятину разделывают и готовят. Завтра у нас будет праздник, и мы полакомимся на славу.
Проснувшись и выйдя в сад, Анна увидела висевшее на веревке белье – оно было все в крови. С него капала кровь, оно все пропахло кровью. Сначала Анна ничего не поняла. Подошла поближе. Потрогала белье. И испачкала руку кровью. Она закричала, дернула веревку вниз… Рубашки и штаны полетели на землю. Анна начала их топтать и закричала. Она все кричала и втаптывала вещи в землю – только бы не видеть крови.
Да, но кровь-то уже собрали в ведро. Но вот только она этого не знала.
Поросенок визжит, и кровь по деревянному настилу стекает вниз.
Моя семья
Нет, я не забрала моего заявления. Можете себе представить, как прореагировал на это мой отец. И наверное, представляете себе, как плакала моя мама. До сих пор я рассказывала все, абсолютно все, ничего не скрывая, ничего не опуская и ничего не смягчая. Потому что речь шла обо мне, и только обо мне. Но вот мои родители – это совсем другое дело. И они прореагировали так, как прореагировал бы на их месте любой человек. Вы только представьте себе эти глаза. И эти слезы. И их страх. У меня-то самой страха никогда не было. А вот у них – да. Но ведь они правы. С их точки зрения правы. Я знаю только одно – что сейчас они со мной, на моей стороне. А вот это важно, только это. И я знаю только одно – что я не стала останавливаться.
То, что произошло потом, после того как я подала заявление, мне бы хотелось забыть. И те дни, и даже то, что было после этого.
Всего за несколько месяцев я потолстела на тридцать килограммов. Из-за стресса. Потому что я впервые осталась по-настоящему одна. И мне стало страшно.
Хотя было бы неправильно так говорить: ведь на моей стороне были карабинеры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Черный Ферзь - Михаил Савеличев - Научная Фантастика
- Падающего толкни - Кирилл Шарапов - Научная Фантастика
- Искусственный мозг - Александр Рудазов - Научная Фантастика
- Машина, записывающая сны - Александр Рудазов - Научная Фантастика
- Если в лесу сидеть тихо-тихо, или Секрет двойного дуба - Олег Верещагин - Научная Фантастика
- Половина пары - Бертрам Чандлер - Научная Фантастика
- Половина полуночи - Мария Фомальгаут - Научная Фантастика
- Аниськин и шантажист - Максим Курочкин - Научная Фантастика
- Сепаратная война - Джо Холдеман - Научная Фантастика
- Спокойной ночи, мама - Юрий Нестеренко - Научная Фантастика