Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Катя подняла голову и посмотрела на Теанну. Привалившись к майскому дереву, торчащему из груды бревен, старуха, казалось, дремала. Укрой меня своим покрывалом, Льорона… Почему я умираю в холоде? Потому что любовь смерти холодна — и даже предательство жизни теплее, чем преданность смерти? Катерина поднесла факел к бревнам. Пламя нехотя лизнуло наваленный поверх бревен хворост, забралось вглубь, недовольно плюясь искрами и дымя. Ты умрешь не в холоде, старуха. Хотя и эту смерть ласковой не назовешь, все врет речной призрак, песни врут, врут сказания.
Катя прикинула, сможет ли она забросить факел наверх. И что лучше: чтобы костер разгорался быстрее или?.. Где-то писали: жертвы аутодафе и пожаров теряют сознание от едкого дыма раньше, чем огонь примется обгладывать их тела. Утешение, конечно, небольшое, но уж какое есть, на костре выбирать не приходится.
И тут пламя взмыло к предрассветным небесам. Будто огромная птица-кардинал, сверкая пурпурной грудью и черной маской вокруг глаз, вспорхнуло из гигантского гнезда, обхватило крыльями обессилевшую Теанну и унесло в беззвездную пропасть. Костер продолжал, гудя, набирать силу, но возле майского шеста уже никого не было. Катерина перевела дух. До последнего мгновения она не была уверена, что не наделает глупостей — не полезет в огонь помогать зимней карге, не набросится с кулаками на бога Бельтейна, не подожжет тем же факелом пяток дорогих гостей, что сначала ели-пили хозяйское угощение, а потом саму хозяйку живьем изжарили… Цинизма Кэт не хватало, чтобы заставить Катю безмятежно созерцать огненное жертвоприношение. Даже если оно действительно необходимо. Даже если без сожжения чего-нибудь корчащегося и вопящего от боли весна не наступит.
Над костром занялась заря. Рассвет плескался кровавыми полотнищами не на востоке, а прямо над огнем Бельтейна, там, где алая птица вонзилась в небо. А неподалеку от рассвета, похожего на зарево, в полную силу светила зеленоватая луна Бельтейна. Катерина представила, как это зрелище сводит с ума сотню-другую астрономов. И вдруг поняла, что ей напоминает небо Бельтейна. Театральный задник.
— Ну что? — обернулась Катя к Апрель, злясь на ясноглазую богиню безумия почти так же сильно, как в свое время Кэт злилась на Маму Лу. — Спектакль окончен?
— Спектакль? — переспросила Апрель.
— Конечно, спектакль, — буркнула Катя. — Все это подстроено, чтобы я сделала выбор, да? Чтобы лишний раз подтвердила готовность сотрудничать с демонами? Сейчас к рампе выйдет Цапфуэль, прочтет нотацию в духе «Почтенная матрона не жжет старушек на потеху язычникам!», Наама его засмеет, Беленус их помирит — и по домам.
— Как это — по домам? — изумилась Апрель. — Самое главное пропустим!
— Оставь, Лисси, — пророкотал голос бога Бельтейна. — Человек всегда думает, будто главное в любом действе — он. Публика верит: театр существует ради аплодисментов. Игрок считает: игру затевают ради денег. Род людской убеждает себя: весна сменяет зиму ради жизни на земле. И это хорошо. Нельзя жить под гнетом Теанны. Отчаяние — неподъемная ноша. — После этих слов Беленус смежил веки, точно засыпающий филин.
А на самом деле нет никакого «ради», печально напомнила себе Катерина. Все, что нас окружает, есть чистое биологическое везение, мимолетная вспышка в холоде вселенской ночи, в котором даже вопли Льороны кажутся ангельскими хорами, а вулканическая пустыня — райским садом. Пусть эта мысль — словно скорбный свет маяка, освещающий море без единого корабля, словно плоская площадка на крыше рыбацкого дома, называемая «вдовьей дорожкой», пусть она открывает мучительные истины. И все-таки торжествующая улыбка игрока, которому везет, не сходит с твоего лица, Катерина-Китти-Кэт. Самое главное — знать, в чем тебе повезло и когда.
Например, повезло уже в том, что рассвет полыхает небесным костром, что топливом для него стала отчаянно сопротивляющаяся луна, промозглый ночной туман, утренняя хмарь, а там и костер Бельтейна. Дрова из дерева девяти священных пород сгорели дотла, оставив нетронутым майское дерево, гордо возвышавшееся на пепелище. Косые солнечные лучи очертили золотом женский силуэт, возникший возле шеста. Воздух сгустился и струями меда потек от позолоченной солнцем фигуры к темной громаде Беленуса. Бог Бельтейна поднялся на ноги и сделал шаг к майскому дереву — точно Минотавр вышел из тьмы лабиринта на свет. Золотая и темная волна сшиблись на грани ночи и дня — и почва провалилась под ними. Там, где только что горел огонь Бельтейна, разверзлось черное жерло кальдеры, а на дне ее плескалось лавовое озеро, вскипая огненными ключами. Катерина шарахнулась от края, чувствуя, как вздыхает и тяжко ворочается под ногами земля. Темная корка застывшей лавы треснула и разошлась — так расходится театральный занавес — и из магмы вышли мужчина и женщина, молодые и совершенные, словно в первый день творения. Узнать в них старуху Теанну и толстяка Беленуса было невозможно.
Кате отчего-то стало горько и неуютно. Не дожидаясь торжественного финала, она отвернулась от божественной четы и пошла к выходу. Наама бежала впереди, высоко подняв хвост и на ходу покусывая стрелки молодой травы, пробившиеся сквозь желтые космы прошлогодней. Катерина знала: демон ведет ее назад, в реальный мир, где никто не сводит счетов трехвековой давности и не приносит жертв древним богам, опасаясь вечной зимы. Довольно с нее, Кати, и той малости языческого ужаса, что пришлось хлебнуть на празднике Бельтейна.
* * *Кстати! До чего же хочется пить… Нет, хочется не пить, а выпить. Катерина представила себе флягу с ромом, опустошенную Беленусом. Потом бокал с вином цвета расплавленного золота, к которому так и не притронулась. Бокал оказался на том самом столике, где Катя его оставила, помчавшись сломя голову за Теанной. Наверное, вино за ночь выдохлось, решила Катерина и опрокинула напиток одним махом. Но в бокале было не вино, а что-то ужасно крепкое, одновременно кислое и сладкое, мгновенно ударившее в голову.
— Это ч-что? — прохрипела Катя, изумленно созерцая опустевшую емкость, на дне которой сиротливо валялась раздавленная корочка лайма. И сама себе ответила: — Кайпиринья с золотой кашасой,[15] не узнаешь? Кэт любила когда-то тростниковую водку… Да и сейчас любит.
Сказала — и тут же представила себе скривившуюся, точно от зубной боли, физиономию ангела луны. Вот уж кто предостерегает ее, Катю, от всего подряд: от демонов, от языческих богов, от памяти прошлой жизни, от жизни вообще.
Конечно, Цапфуэль прав: воспоминания оторвы Кэт не подходят скромнице Кате и не делают ее видение мира гармоничным. Тем более если на поверхность всплывут детали пребывания Кэт в заведении Мамы Лу и в других, куда менее фешенебельных борделях. Как жить с подобным опытом, не обладая закалкой Шлюхи с Нью-Провиденса, Катерина не представляла. Поэтому твердо намеревалась дать окорот пиратке-неудачнице, если та вздумает вмешиваться в ее, Катину, личную жизнь. Однако вспышки чужой памяти — вид садов, цветущих летом и зимой, вкус неведомых плодов и незнакомых вин, рокот барабанов и запах жареного мяса, заполняющие ночь — притягивали Катерину против воли. Вначале это зрелище походило на фильм, который ты нечаянно включила и решила посмотреть. Но сейчас оно стало больше, куда больше, чем фильм. Катя подозревала, что ни Цапфуэль, ни Наама, ни даже Апрель не знают, во что перерастет ее тесное общение с Кэт. Поэтому каждый реагирует сообразно своей натуре: Цапфуэль запрещает, Наама осторожничает, Апрель провоцирует. И никто из них ничем не рискует — кроме нее, Кати. Всё как всегда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Вампир. Английская готика. XIX век - Джордж Байрон - Ужасы и Мистика
- Война в небесах - Чарльз Уильямс - Ужасы и Мистика
- Маленькие мистические истории - Наталья Брониславовна Медведская - Русская классическая проза / Ужасы и Мистика
- Утопленница - Кейтлин Р. Кирнан - Триллер / Ужасы и Мистика
- Тот, который курил трубку - Мартин Армстронг - Ужасы и Мистика
- Любовь до и после смерти - Мелани Лекси - Короткие любовные романы / Ужасы и Мистика
- Дети ночных цветов. Том 1 - Виталий Вавикин - Ужасы и Мистика
- Большая книга ужасов. Самые страшные каникулы (сборник) - Елена Арсеньева - Ужасы и Мистика
- Безымянный демон - Артём Минайленко - Ужасы и Мистика
- Темногорье - Лада Кутузова - Ужасы и Мистика