взглядом. – Это другое.
– Выходит, этих женщин ты не сможешь пригласить в дом мамы?
Он слегка приподнял брови, как бы говоря: «Это ты сказала – не я, но да».
Я сдержала смех. Это говорило только о том, что его мама была такой же, как мама Джеймса, сообщившая, что я не подхожу ее сыну, что не вписываюсь в их общество. Мамы, у которых были деньги и сын-спортсмен с перспективами, возлагали большие надежды на будущую невестку.
Взглянув на свои не покрытые лаком ногти, я проглотила комок в горле и сказала:
– Хорошо иметь стандарты.
– Думаю, да, – сказал он. – Я просто хочу встретить женщину, которая будет бросать мне вызов, которая будет разжигать мою кровь и вынуждать желать большего. С которой жизнь станет лучше. – Винс сглотнул. – Не ту, которая хочет меня только из-за моей профессии, из-за того, кто я есть, или того, что она может от меня получить.
Его ответ немного удивил. Похоже, удивления я сегодня испытала немало.
– Жаль, что тебе приходится иметь дело с такими людьми.
Он улыбнулся краешком губ.
– Осторожно. Ты произнесла эти слова так, словно я тебе дорог.
И мы замолчали.
У меня кружилась голова от сегодняшних открытий. То он кипел от злости, крепко стискивая мой подбородок, то теперь я увидела его уязвимую сторону.
Я уже не знала, о чем и думать.
И черт возьми, у меня точно нет коробки, в которую можно было бы его запихнуть.
Но одно у меня было. Числа в наших соцсетях, которые росли и напоминали, что это только работа. Мы оказались в одном помещении только по одной причине – потому что это работа. Для нас обоих.
Я могу думать о своем объекте все, что пожелаю, и даже позволить себе удовольствие оценить, насколько хорош собой этот мужчина. Но на этом все.
Мы совершенно не сочетались – просто оказались рядом по чистой случайности.
Приближалась ночь, и Винс включил музыку, которую я слышала в то первое утро, когда оказалась в его квартире. Музыка на французском и арабском создавала ни на что непохожую атмосферу, особенно вкупе с его творчеством.
Я рассчитывала, что вид того, как Винс лепит вазу из глины, будет красивым.
И не ожидала, что он окажется таким эротичным.
Но слова лучше не подобрать. Чертовски сексуально, как этот спортсмен-здоровяк создает крупными мозолистыми руками что-то хрупкое и утонченное. Его пальцы и ладони были испачканы глиной, и Винс с удивительной точностью превращал кусок терракотовой глины в некий шедевр.
Я вытащила камеру и сняла видео, когда он почти закончил. Я уменьшила масштаб, запечатлев ухмылку Винса, который взглянул на меня и покачал головой, а потом снова сосредоточился на работе. Затем осторожно приблизилась, увеличив масштаб камеры, чтобы сфокусироваться на его руках.
Только на его руках.
И чтобы добавить немного кинематографичности, замедлила некоторые фрагменты, отредактировав видео так, чтобы десять секунд зрители видели, как руки и кончики пальцев Винса Танева парят над влажной глиной и придают ей форму в очень медленном темпе.
От просмотра этого видео до того, как я его выложила, у меня пересохло в горле, как будто оно было слишком горячим, как будто я планировала выпустить в мир секс-видео вместо невинного ролика о мужчине, лепившем керамическое изделие.
Я подписала видео, изложив часть истории, как в жизни Винса появилась гончарня, и выделила одну фразу жирным шрифтом.
«Это единственное дело в моей жизни, не ориентированное на цель, единственное место, где я свободен».
Когда на следующее утро я проснулась, видео уже разлетелось по соцсетям.
И набрало более восьми миллионов просмотров.
Глава 13. А рыба зачем?
Винс
Протяжный звук гудка – услада для моих ушей.
Болельщики в Тампе сходили с ума, кричали, размахивая над головой сине-белыми шарфами, когда мои товарищи обступили меня со всех сторон. Под рев стадиона мы нахальным танцем праздновали гол, в котором мне посодействовал Картер. Все смеялись и аплодировали, и даже судьи заулыбались, покачивая головами и бросая взгляды, подсказывающие, что лучше бы нам закругляться и готовиться к началу следующей игры.
Мы вели со счетом 3:0, когда до конца игры оставалось меньше восьми минут.
Один из нападающих команды соперника с силой ударил меня в плечо, когда я проехал мимо него, и я развернулся и покатился рядом с ним, улыбаясь.
– О, а ты тафгай, да? – прощебетал я. Потом указал на него клюшкой и крикнул Джексону: – Осторожно, тут тафгай.
– Отвали, Голубь, – выплюнул он.
– Этот голубь обгадил твоего вратаря, – напомнил я. – Как скамейку в Центральном парке.
Он с силой отпихнул меня, но я только рассмеялся и откатился к скамейке запасных. Снял перчатку и помахал ему пальцами, отчего игрок стиснул зубы.
– Хорош, Танев, – предупредил тренер, когда я оказался рядом с ним. Но я заметил, как он ухмыльнулся. – Прибереги силы для драк, когда они нам понадобятся.
Я перепрыгнул через борт и сел на скамейку, с благодарностью приняв воду от одного из наших тренеров, пока пытался отдышаться. Шайбу вбросили, и я сосредоточил все внимание на товарищах.
Но по венам будто пробежал электрический ток, и я почувствовал, что там, в туннеле, стоит Мэйвен.
Проведенная с ней неделя изменила мой мир. И если во время игры в Бостоне Мэйвен действовала мне на нервы, то сегодня, пока я готовился к игре, ее взгляд действовал на меня успокаивающе.
Мы провели вместе целое воскресенье, а вчера она тоже ходила за мной по пятам, была рядом во время тренировки, съемок и всего, что было в перерыве между ними. После того холодного приема, который она продемонстрировала мне в первую встречу, Мэйвен успела оттаять и теперь охотно со мной разговаривала, смеялась и даже немного открывалась.
Мэйвен Кинг была воплощением противоречий: очаровательная, щедрая, свободолюбивая хиппи, а вместе с тем замкнутая язвительная паршивка. Я совершенно не привык к общению с такими женщинами, однако все равно был очарован ее характером– и ею.
Хочу я того или нет, но теперь она тоже часть моего распорядка.
Я ухмыльнулся, вспомнив, как она стояла в дверях моей квартиры, когда пришло время идти на стадион. Она прислонилась бедром к дверному косяку, одетая в белую юбку-карандаш, которая облегала ее изящные формы, и темно-синий топ, подчеркивающий тонкую талию. Ее кудрявые волосы красиво обрамляли лицо, а блестящие губы растянулись в улыбке, когда Мэйвен увидела, как я беру сумку и направляюсь к двери.
Она даже с места не сдвинулась, когда я подошел к ней.
– Боюсь, не могу тебя
