Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хаиме замолк, не сводя глаз с учителя.
— Некуда! Нет стены! — крикнул он ему в лицо и выбежал из кафе.
Учитель остался один. Он заметил на полу свернутый в трубку рисунок Хаиме и вздрогнул. Отодвинув чашку, он развернул рисунок. Один конец черной стены уперся в стойку, другой — ему в грудь.
Он огляделся; и все вокруг показалось ему нереальным в сравнении с двумя зелеными людьми, в гневной неподвижности застывшими на багровой, как виноградный сок, траве под размытым небом.
Он свернул картинку и сунул ее в карман пальто. Потом закурил, отхлебнул шоколада и забарабанил пальцами по стойке. Буфетчица опросила, не нужно ли ему чего. Он не ответил. Стены, думал он. Сердца людей натыкаются на стены. И под силу ли сердцу, человеческому сердцу, пробить такую стену?
Этого он не знал.
Перевела с английского Нинель Явно
Камикадзе — «божественный ветер»
«В том-то и состояла особенность японской пропаганды и психологии, что первая утверждала вещи, несообразные с логикой, а вторая принимала их на веру... Тысячи японцев становились смертниками. Смертники — чисто японское изобретение, порожденное слабостью техники Японии. Там, где металл и машина слабее иностранных, — Японии вталкивала в этот металл человека, солдата... Смертничество — свидетельство авантюрности, дефективности японской военной мысли».
«Финал», историко-мемуарный очерк о разгроме империалистической Японии в 1946 году под редакцией Маршала Советского Союза М. В. Захарова.
Эмблема с тремя лепестками
Накануне вечером они поссорились. Анри Лакруа горячо, хотя и безуспешно, пытался доказать Полю Феррану, что больше оставаться в Токио нет смысла. Ведь собранного материала хватит минимум на три полновесных репортажа, а «папаша» Жак все равно не даст им больше одной-двух полос. Но Поль не хотел и слышать об отъезде. В конце концов, и об императорском дворце в Тиёда, и об оргии световой рекламы на Гинзе, бывшей когда-то «серебряным цехом» японской столицы, и о театре «Кабуки», и о «маленьком Лондоне» — квартале уродливых кирпичных домов, скопированных о лондонского Сити конца прошлого века, и о 333-метровой Токё-тава — Токийской телевизионной башне — писали уже не раз. Нужно найти свою «изюминку», чтобы репортаж действительно прозвучал и на него обратили внимание. А «черепаховый пруд», а бары-трамваи, которые можно снять хоть на целый день и разъезжать в них по городу, пируй с друзьями, не сдавался Амри. Наконец, чем плох Йтиро Акимото, «питающийся крысами скряга-маклер», который лично познакомился со всеми 8800 претендентками, откликнувшимися на его объявление «Ищу невесту не моложе тридцати лет», но так и не выбрал ни одной из них? Однако Поль все же настоял на своем, и вот теперь они бродят по запутанному лабиринту узких токийских улочек, сами толком не представляя, что ищут...
— Смотри-ка, Поль, что это за чертовщина?
На крошечном пятачке между невысоких домиков стоил самолет. С облезшей от дождя краской на фюзеляже и покрытыми окисью крыльями он напоминал нахохлившуюся подбитую птицу, в предчувствии конца забравшуюся в укромный уголок.
— Пикировщик типа немецкого «штукаса», — определил Поль.
— Но почему же тогда пилотская кабина одноместная и в ней нет кресла штурмана? — возразил Анри.
— Вы не заметили на фюзеляже цветок с тремя лепестками? — произнес позади чей-то голос на вполне сносном французском языке, прежде чем друзья успели сцепиться в очередном бесконечном споре. — Это «ямадзакура» — «горная вишня», эмблема камикадзе, а они летали в одиночку...
Журналисты удивленно обернулись. Подошедший сухощавый мужчина лет пятидесяти в потертом, но опрятном костюме был очень высок для японца. В его скуластом лице со впалыми щеками и слегка вздернутым носом было что-то печальное, напоминающее маску клоуна-трагика.
— Когда-то я тоже был камикадзе и хорошо знаю эту эмблему. Я ведь носил ее почти семь месяцев, — добавил незнакомец. Видимо, заметив недоверие во взглядах французов, он виновато улыбнулся. — Я понимаю, мсье, камикадзе не может выжить. Не моя вина, что я спасся. Просто мне не пришлось уйти в полет...
— Как сюда попал этот самолет? — загорелся Поль. — Его, что ж, поставили специально в назидание живым?
— Да нет, просто чтобы дети могли играть в нем. Ведь детям нравятся самолеты, и они мечтают стать либо летчиками, либо космонавтами. Правда, я в детстве никогда не мечтал об этом, но, видно, судьба…
— Странная игрушка, — неодобрительно заметил Анри. — Самолет самоубийцы». Не кажется ли вам, что она мало подходит ребятам?
— Почему же? Дли них самолет пока остается просто самолетом. Что такое камикадзе, они узнают позднее» Кстати, по-японски «камикадзе» означает вовсе не «самоубийца», а «божественный ветер».
— «Божественный ветер»? Почему же им дали такое странное имя?
— Если вам интересно, — собеседник на секунду замялся, — мы могли бы зайти в «Гимбася», что здесь, рядом, — торопливо добавил он,— и я расскажу вам о «божественном ветре»...
Кафе «Гимбася» было переполнено, но им все же удалось найти свободный столик благодаря расторопности Тагавы-сана, как авали их знакомого. Когда официант принес бутылочку саке и три порции тэмпура — сваренной в кипящем оливковом масле рыбы с приправой из редьки, стеблей лотоса и щупалец каракатицы, — Тагава начал свой рассказ:
— Вы, гайдзин — иностранцы, может быть, слышали, что для японцев на свете существует пять главных бедствий — землетрясения, вулканы, пожары, наводнения и тайфуны. Когда-то тайфуны называли словом «камикадзе», что значило «ветер, насылаемый злыми духами». По преданию, в 1281 году, когда внук Чингисхана Хубилай задумал завоевать Страну Восходящего Солнца, он решил поставить поперек Корейского пролива десять тысяч судов, чтобы соединить их деревянным настилом и пустить по этому мосту свою конницу. Но внезапно налетел тайфун, и почти вся армада Хубилая пошла ко дну. Разве можно было после этого считать ветер, спасший наших жен и детей от иноземцев, порождением злых сил? Конечно же, его послали нам на помощь добрые боги. Так камикадзе стал «божественным ветром». И когда во время второй мировой войны наше командование начало формировать специальные подразделения летчиков-смертников, им дали имя «камикадзе».
— Скажите, Тагава-сан, а как вы сами стали камикадзе?
— В октябре 1944 года я был молодым пилотом. Мы проходили обучение на одной из баз на острове Кюсю. Как-то всех нас, человек шестьсот, не меньше, выстроили на плацу. Выступил приехавший из Токио генерал. Он сказал, что перед нами открывается возможность нанести тяжелый удар противнику и таким образом ценой собственной жизни предотвратить поражение императорской армии. Я до сих пор помню его слова: «Вы находитесь здесь для того, чтобы с нашей помощью обрести высший смысл вашей жизни. Вы здесь для того, чтобы научиться умирать».
— Вы и в самом деле хотели умереть, Тагава-сан? И вы, и ваши товарищи?
— Вы знаете, что такое самурайский кодекс чести «бусидо»? Еще с детства каждому из нас внушали, что «жизнь человеческая легка, как перо, а долг перед императором тяжелее горы».
— И вы верили в это?
— Не забывайте, веем нам твердили, одно: высшая цель любого японца — принести жизнь в жертву императору.
— Но ведь жить-то вам хотелось, Тагава-сан?
Японец молчал, опустив глаза. Сквозь стоявший в дымном кафе гам едва пробивалась жиденькая музыка оркестра, игравшего на маленькой площадке в центре зала. Наконец Тагава-сан поднял голову.
— Спасибо, что вы по-дружески отнеслись к бывшему камикадзе, доживающему свои дни у самолета, которому уже никогда не суждено взлететь в воздух. Я скажу вам правду. Может быть, среди нас и были отдельные фанатики, искавшие смерти, но большинство камикадзе боялись ее. Именно поэтому мы торопили ее. Скорая и неожиданная смерть, если уж она неизбежна, — лучшая смерть. Давайте выпьем за души моих товарищей, рыцарей смерти, чьим кладбищем стал Тихий океан. Камлай! — Тагава-сан одним залпом осушил стаканчик саке, а затем продолжил: — Теперь, да и раньше тоже, в газетах и книгах камикадзе называют «пилотами-полубогами», чуть ли не победившими американский флот. Но это не так.
— Почему? Ведь сами же американцы пишут, что камикадзе буквально терроризировали их тихоокеанский флот...
— Янки выгодна эта легенда, чтобы возвеличить собственные победы. На самом же деде далеко не всем пилотам-смертникам удалось поразить вражеский корабль. Большинство взорвалось в воздухе до того, как достигло цели. Многие вообще не находили ее и, израсходовав горючее, падали в океан. Вы знаете, что и полгода и год спустя после войны этих несчастных находили на необитаемых атоллах, причем хорошо еще, если за это время они не сходили с ума. Впрочем, и наша судьба несостоявшихся камикадзе была немногим лучше. Когда в сорок пятом русские вступили в войну и Япония капитулировала, многие не могли простить нам то, что мы уцелели. Нас считали трусами. Общество отвернулось от нас кое-кто покончил с собой. Другие опустились на дно, так и не сумев включиться в послевоенную жизнь. Мне вообще не хотелось жить, и я стал каскадером в кино. А это — месяц непрерывных опаснейших трюков на съемках и три месяца в больнице. Так продолжалось, пока меня не вышвырнули из-за возраста. Больно велик был для них риск, хотя я и соглашался работать без выплаты страховки. Теперь показываю Токио туристам, кое-как перебиваюсь.
- Цифровой журнал «Компьютерра» № 17 (170) - Журнал «Компьютерра» - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №08 за 1970 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №05 за 1979 год - Вокруг Света Журнал - Периодические издания
- «Если», 2006 № 09 - Журнал «Если» - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №04 за 1984 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №08 за 1977 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №02 за 1967 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №04 за 1960 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №12 за 1989 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №11 за 1993 год - Вокруг Света - Периодические издания