Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Высокочтимый наш отец, боголюбивый самодержец! — обратилась к Мануилу кесарисса, как только ее шествие достигло верхнего этажа Кафисмы. — Вы же обещали нам спокойно лечиться в вашем приморском имении, зачем вы сюда?
Мануил ответил в характерном для него насмешливом тоне:
— Мы слышали, у вас тут новая плясунья объявилась. Мало того, что ваши юридические крючки не позволяют нам жениться на юной девице, что крайне необходимо для нашего здоровья, вы что же? Совсем желаете отучить нас от женского общества?
Начался первый заезд, который болельщики и игроки встретили оглушительным свистом. Первый заезд всегда уходит на то, чтобы публике усесться, успокоиться, купить сластей, поздороваться с соседями.
— Послушай, послушай! — эмоциональный Фармацевт дергал за рукав Дениса. Прижатые к стенке широкими спинами царских секироносцев, они стояли в нижнем этаже Кафисмы. — Тебе не кажется, что в цирке что-то происходит?
Действительно, на ипподроме начиналось что-то политическое. Партия венетов — зеленых, расположившаяся на трибунах как раз напротив Кафисмы, где была царская ложа, требовала позволения вступить в публичный спор с правительством. Такие споры в цирке известны из истории, например, спор Юстиниана и Феодоры с враждебными партиями в ходе восстания «Ника». Обращение через головы чиновничьего аппарата прямо к императору, используя глашатая цирковой партии, было испытанным политическим приемом. К нему прибегали вожаки плебса или претенденты на престол, когда им казалось, что все остальные меры уже исчерпаны.
Но и цари делали все, чтобы избежать такой публичной перебранки. В последний раз диалог в цирке через глашатаев случился лет семьдесят тому назад, при первых Комнинах, которые широко похвалялись, что восстановили будто бы порядок и закон. Мануил таких вольностей не терпел.
— Слушайте, слушайте! — Фармацевт буквально сжался в комок от переживаний, и его трепет передавался Денису. Толпа утихала, стараясь расслышать, что там происходит в высоких сферах. Даже безучастные ко всему секироносцы, которые набирались из варваров, плохо знавших греческий язык, становились на носки, чтобы что-нибудь различить за высокими шляпами придворных.
— Всемилостивейший, высочайший! — гремел в переговорную трубу отлично натренированный бас венетов. — Защити правду!
В цирке стало слышно, как капает вода где-то из испортившегося крана. За дальним поворотом беговой дорожки визжали оси колес и хлопали бичи гонщиков. Из-за старых кирпичных стен ипподрома не утихал шум Вечного Города.
В Кафисме в первое время царило некое замешательство. Видимо, для властей все это было неожиданным. Да и властью теперь был не привычный для всех протосеваст, а слывший как палач и беззаконник Антихристофорит. Как он себя поведет?
Спешно искали глашатая для прасинов, тот куда-то как назло задевался. Нашелся голосистый протодиакон от Сергия и Вакха, он долго прокашливался. Фармацевт и Денис успели протолкаться наверх, в галерею, откуда слышно было, как кесарисса хорошо поставленным зычным голосом — ей бы самой в цирке вещать! — наставляет протодиакона.
— Кто вы? — наконец трагично вопросил синий.
— Мы обижены вами без воли и казнимы вами без вины, — по Еврипиду ответил глашатай венетов.
В публике усиленно зашептались. Назывались имена протосеваста, официально было ведь объявлено о его отставке, царицы Ксении-Марии, о которой ничего не было объявлено, но ходили упорные слухи о ее предстоящем пострижении в монастыре. А как же юный царевич Алексей, наследник? Ни его, ни его августейшей мамаши в данный момент не было в цирке.
— Молчите, негодяи, изменники, я заткну вам рты каленым железом! — мирный протодиакон от Сергия и Вакха трепетал душой и страдал телом, когда произносил эти жестокие слова через подсказку кесариссы Марухи.
Цирк буквально окаменел, а в Кафисме стали слышны споры, видимо, среди правительственных лиц не всем понравился такой поворот.
— О! — застонал венет. — Вы несправедливы, вы жестоки, но вы нас же и поносите! Кай, ты сердишься, следовательно, Кай, ты неправ!
— Хорошо, я вам объясню вашу вину, хотя вам она известна. Вы радовались нашей болезни, когда мы были близки к вечности. А наш презренный слуга и племянник, которого вы приласкали, уже примерял нашу корону!
— Ксения-Мария! Ксения-Мария! — говорили в публике.
— Вы лжете! — отвечал невидимый во тьме венет. — Вас обманывают ваши бесчестные родичи!
— Маруха! Маруха! — понимали на трибунах. — Это о Марухе!
— Вы заслуживаете вечного проклятия! — гремел во весь наладившийся голос протодиакон прасинов. — Вы будете отторжены от брачного алтаря!
— И правда ведь! — ахали обыватели. — Ползут упорные слухи о разводе…
— Патриарх, эта бровастая вошь, ему не позволит, — возражали пылкие сторонники Мануила.
Римский народ никогда не стеснялся по поводу своих владык.
И тут стали замечать при последних лучах готовящегося заходить солнца, что на площадки ипподрома и в проходы трибун выдвигаются гвардейские лучники, за ними виднеются фигурные шлемы секироносцев, железные шапки латников. Все схолы иноземных наемников, которые всегда отличались жестокостью при подавлении бунтов, — саксы, варяги, норманны, русские — оказывается, были созваны в цирк.
Цирк заволновался — как бы Мануил не учинил какой-нибудь резни, как случалось с его дедом. Одни спешно стали собирать корзинки с едой и коврики, которые они приносили, чтобы класть на холодный камень сидений. Другие — их было большинство — им просто нечего терять. Найдись вождь — и они готовы взорваться, громить, поджигать, изобличать…
И тут из верхних галерей Кафисмы, где располагается императорская ложа, разнеслось:
— Врача, врача! Где тут врачи? Боголюбивому плохо!
Первым был схвачен Фармацевт, узнанный, вероятно, по странному своему мухоморному хитончику и тимпану на голове. Затем мимо обескураженного Дениса (что же ему лично предпринять в данной ситуации?) секироносцы проволокли единственного найденного и выкупленного к тому времени врача — ужасно черноглазого и в спиралевидной митре.
Народ примолк, ожидая событий.
6
Мануила отнесли в глубь ложи, а его место занял зять Райнер, у которого и риза была заткана точно такими же пальметтами, как у царя, чтобы подменять его во время народных зрелищ.
Василевс уже пришел в себя, острил и смеялся, жуя мятные лепешки, которые дал ему Фармацевт. Дочь его, кесарисса, была вне себя, видя дурное состояние отца.
— Кто позволил государя вести в цирк?
— Кто может боголюбивому позволить или не позволить? — бесстрашно ответил маленький Фармацевт. — Врачи же не отысканы до сих пор…
Народ в каменных лабиринтах Большого Цирка урчал, как некий зверь в утробе Левиафана, и Маруха возле царя прислушивалась к его урчанью.
— Вводить гвардейцев в цирк? Это прямой приказ к погрому!
Мануил беспечно отмахивался. После сильного сердечного приступа ему, как всегда бывает в таких случаях, стало легко и свободно, и он радовался этому, как ребенок.
Первый министр Агиохристофорит (он же Антихристофорит) обещал гвардейцев увести, но не спешил отдавать приказания. Кесарисса в волнении расхаживала широким шагом перед рядом придворных, бранила Антихристофорита. Она была одета, конечно, не в кавалерийские брюки, а в присвоенную ее сану златотканую ризу, наплечники, свисающий лор с орлами и очень напоминала вставшую на дыбы золотую черепашку.
Врачи должны были осмотреть императора, полулежащего в глубоком кресле. Денис не представлял себе, как они это будут делать: парадные облачения с пациента не сняли, даже не расстегнули как следует. О каких выстукиваниях и выслушиваниях может идти речь, если дозволяется коснуться только левого (от сердца) запястья руки повелителя, предварительно ее поцеловав? Денис усмехнулся: он читал, что выслушивания и выстукивания — аускультацию — вообще ввели только в девятнадцатом веке. А как же до тех пор жили, лечились, болели и умирали целые сонмы человеков?
Но эскулап в спиральной шляпе как главный врач этим удовольствовался. Он очень долго касался двумя пальцами руки монарха. Закрыв глаза, покачивался перед ним, а губы его шептали какие-то ритмические куплеты. Денис понял: его способ диагностики — магический, он доводил себя до состояния души пациента, чтобы понять и оценить его страдания.
Наконец, после многих напеваний и пришепетываний, эскулап, выглядевший в своих одеяниях очень монументально, объявил, что пациент практически здоров.
— Ускорить надо, ускорить! — заявил пациент с кресла.
— Что прикажете ускорить, высочайший? — наклонился к нему Агиохристофорит.
— Развод, развод! — требовал царь, размахивая мятной лепешкой. — Я видел сон, я способен к новому браку!
- Почетный академик Сталин и академик Марр - Борис Илизаров - История
- Всемирная история. Византийская империя - Сергей Борисович Сорочан - Исторические приключения / История
- Мир истории : Россия в XVII столетии - Виктор Иванович Буганов - История / Прочая научная литература
- Как обуздать олигархов - Александр Елисеев - История
- Война: ускоренная жизнь - Константин Сомов - История
- Мятеж Реформации. Москва – ветхозаветный Иерусалим. Кто такой царь Соломон? - Анатолий Фоменко - История
- СКИФИЙСКАЯ ИСТОРИЯ - ЛЫЗЛОВ ИВАНОВИЧ - История
- Северная Корея: вчера и сегодня - Андрей Ланьков - История
- 7 и 37 чудес. Первые семь чудес, Ближний Восток и Средняя Азия - Кир Булычев - История
- Право на жизнь. История смертной казни - Тамара Натановна Эйдельман - История / Публицистика