Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты — герой, а там мне нужны герои, — сказал генерал.
Он послушался. Враг атаковал.
— Будьте верными и умрите, — донесся голос из ящика.
Солдаты были верными и умирали. Вал стал отходить назад.
— Я приду к вам на помощь, — сказал генерал.
Но ящик не открывался.
— Можно мы будем жить? — спрашивали солдаты.
— Нет, — ответил генерал, — вы не можете нарушить присяги.
Враг начал с солдатами рукопашный бой.
— Никому не сдаваться! — послышался злобный голос из ящика.
Он получил удар. Увидел, как из раны хлынула кровь.
— Пустите меня в ящик, — попросил он генерала.
— Назад! — крикнул генерал.
Он испугался его. И дрался дальше, но силы его иссякли. Враг прорвался сквозь вал, образованный людскими телами. Солдаты погибли. Враги пробивались все ближе к ящику. Зощенко плавал в крови. Кровь смешивалась с потоком слез. Целая армия детей плакала по солдатам. Генерал в ящике прислушался:
— Все погибли?
— Я еще жив, — признался он.
— Борись, пока не умрешь! — приказал генерал.
Зощенко заполз под мертвых солдат и ничего не ответил, когда генерал спросил опять. Враги начали стучать по ящику.
— Я сдаюсь! — приветливо крикнул генерал.
Зощенко видел, как он вышел. Генерал был потный, потому что в ящике было жарко. Генерал оставил высоту лежать. Он про нее забыл…
От недостатка воздуха Зощенко открыл глаза. В склепе теперь горели две жировые лампы. Одна из теней потащила его к свету. Они начали его раздевать. Его лицо лежало в темноте. Он завыл от боли. Они разрезали рубаху. Она одеревенела от грязи. Поросшую волосами грудь освещала свеча. В плече торчал острый металлический осколок Они удалили его одним рывком. Тень заорала. Волна крови ударила через открытую рану. После этого стало необычно тихо. Зощенко слышал, как трещит пламя свечи…
Он запер дверь изнутри. Казарма спала. Лишь дневальный ходил по проходу. Лучик света дрожал на иконе. Паук полз по стене. В окнах отражались сотни огней собора. В здании церкви они снимали новый фильм. Теперь паук сидел на иконе. Это выглядело так, как будто он восхищался чудом из стекла и золота. Красные, зеленые, фиолетовые жемчужины. Таинственный крест, походивший на рисунок на паучьей спине. Он поджал тонкие ножки. Неподвижно застыл.
Зощенко опустился на колени, как его учили еще ребенком.
— Господи, дай мне знак, — молил он, —малейший знак, что ты действительно есть. Вокруг тебя тайна и бесконечность. Сделай что-нибудь. Прости мои сомнения.
Он сложил руки, посмотрел на них сверху вниз. Они показались ему непривычными и чужими. Никакого знака не было. Икона не двигалась. Свечи продолжали гореть. Дневальный продолжал ходить шаг за шагом по проходу. Он посмотрел на задвижку. Она была прочно закрыта. Ему нечего было бояться. Когда застучали, его сердце заколотилось. Он не осмеливался шелохнуться. Стоял на коленях, как парализованный.
— Почему не отвечаешь? — послышался снаружи голос комиссара, а не дневального. — Я же видел свет! Что ты там делаешь со свечами? Разве электричества нет?
Комиссар начал дергать дверную ручку.
— Сделай так, чтобы случилось чудо, — взмолился он.
Его взгляд блуждал по комнате. Он искал, куда спрятать икону. Места не находилось. У шкафа не было дверцы. Нары стояли слишком высоко над полом. Четыре голые стены. Никакого укрытия для Бога. В воздухе прогорклый запах свечного жира. Электрическая лампа в ржавой решетке беспощадно свешивается с потолка. Комиссар застучал энергичнее. Ему пришлось открыть. Когда он вставал, его суставы хрустнули. Он отодвинул задвижку. Дверь с силой распахнулась.
— О, — удивленно вскрикнул комиссар, — икона!
Пламя свечи играло на его кожаном плаще. Он ожидал столкновения двух миров.
— Икона, — повторил комиссар почти с недоверием и тихонько прикрыл за собой дверь. Получалось так, будто они поделились друг с другом тайной, Комиссар сдвинул фуражку на затылок:
— Можно посмотреть?
Он не знал, как это с ним случилось. Он ожидал ругательств и насмешек.
— У нас тоже была, — сказал комиссар с благоговением и погладил изображение.
— Я только потому, что это — произведение искусства, — запинаясь, бессвязно пробормотал он.
— Гораздо больше.
Фуражка комиссара отбросила на стену огромную тень. Паук приготовился к нападению, сложил ножки и шлепнулся на пол. Комиссар погладил икону, раздавил насекомое мыском сапога.
— Где живут твои родители, товарищ курсант?
— Они умерли.
— Это память о них, да? — комиссар показал на икону.
— Она у меня двенадцать лет, — признался он.
— Двенадцать лет назад я был в Китае. — Комиссар начал вспоминать прошлое: — Там чтут богов!
Комиссар надул щеки, чтобы показать, как выглядит Бог. Зощенко невольно засмеялся.
— Не смейся! Знаешь, как он выглядит?
— Кто?
— Бог.
— Я в него не верю.
— Но ты его боишься.
— Нет. Совершенно не боюсь, — попробовал он обманусь.
— Проклятый страх, — сказал комиссар и повесил изображение снова на стену, включил свет и задул свечу.
Они стояли теперь под ярким светом электрической лампы. Чувство доверительного тепла исчезло.
— Иногда на нас накатит непонятно что, — снисходительно заявил комиссар и провел рукой по лбу, будто вышел из жаркой котельной. — Можешь оставить ее висеть. Нет такого приказа, который бы это запрещал.
Зощенко попробовал отчаянно защищаться:
— Она для меня ничего не значит. Я уже сказал, что храню ее только ради ценности. Может быть, как золотое кольцо.
Он запнулся. Посмотрел на икону. В свете лампы он понял, насколько малоценной была картинка. Дешевые стеклянные жемчужины. Кич. Его отношение к иконе стало меняться. На этой оштукатуренной стене она смотрелась лишь как отпечаток суеверия. Он почувствовал себя обиженным.
— О чем задумался? — спросил комиссар.
Тогда он подошел к стене, снял икону и нерешительно повертел ее в руках. Комиссар задумчиво прошелся по комнате. Зощенко почувствовал, что его предупреждает хитрая улыбка комиссара, и сказал:
— Не более чем средство для самовнушения.
— Вот именно, — подтвердил комиссар.
Зощенко подошел к окну и открыл его как раз в тот момент, когда огни собора погасли.
— На меня она больше не действует, — заверил он и выбросил икону на улицу.
Словно пораженная стрелой птица, картинка полетела вниз, стукнулась о казарменный двор и разбилась. Он сделал несколько шагов назад и посмотрел на комиссара:
— Вы довольны?
— Я — да, но Бог? — В своем кожаном плаще комиссар был похож на бронзовую статую. — Его иконы висят там, наверху. — Из окна он показал на звездное небо. — А ты опаснее, чем я думал, — злобно сказал комиссар и захлопнул за собой дверь. На пол посыпалась штукатурка.
Рука схватила его за лицо. Разрывом снаряда задуло свечи. Между ранеными проковыляла тень. Другая тень начала петь в темноте.
— Тихо! — приказал Зощенко.
Он расстегнул брюки, помочился. Между ног он почувствовал теплую жидкость. Какое удовольствие освободиться от этого давления! Моча медленно остывала. Зощенко лежал в собственных испражнениях. Над низом его живота висело облачко пара. Едкий запах раздражал его нос…
Таким же неаппетитным был котенок, в слое слизи, вылезший из материнского тела. Он его подбросил в воздух и швырнул в стену. (Или это была икона?) Маленький череп разлетелся, как яичная скорлупа. Кровью обрызгало руку. Старая кошка стала жалобно мяукать. Она увязалась за ним, прошла вдоль деревенской улицы до квартиры. Он искал камень, но нашел лишь палку длиной с руку. Погрозил ей. Она села на дорогу, взъерошив шерсть. Она шипела на него, как на дворнягу. Он повернулся и побежал дальше. Она следовала за ним на безопасном расстоянии. Он украдкой поглядывал через плечо, резко поворачивался и бежал на нее. Она сразу же убегала от него. Ее зеленые глаза следили за дубинкой. Он еще никогда не видел, чтобы кошка ползла задом. Расстояние было небольшим. Вот сейчас. Дубинка пролетела по воздуху, просвистела над ее головой и попала в хвост. Раздался тонкий крик. Животное не тронулось с места. Ее выгнутая спина была как казачья сабля. Слизь от котенка, которого она облизывала, еще висела у нее на усах. Она была невыразимо мерзкой. Но удушить ее он был не готов. Однако требовалась храбрость, чтобы повернуться к ней спиной. А вдруг она вспрыгнет ему на спину и вопьется когтями в затылок? Он ускорил шаг. Побежал. Рассеянно снова оглянулся. Кошка бежала за ним. Задыхаясь, он добрался до квартиры. Захлопнул дверь. Глотнул водки. Ему стало легче. Из темной комнаты он выглянул на улицу. Кошка сидела в пыли, не спуская глаз с двери. Он схватил винтовку. Черт знает почему, но он не мог поймать эту тварь на мушку. Кроме того, ему мешало оконное стекло. Из страха перед кошкой он не осмеливался открыть окно. Придется рисковать стеклом. Он поставил стул на стол. Положил ствол винтовки на угол между сиденьем и спинкой. Наконец-то поймал лоб кошки (или это была икона?) в прицел. Животное неподвижно сидело в пыли и орало. Ему была видна маленькая пасть. Он снял предохранитель и нажал на спуск. Стекло разлетелось, кошка подскочила в воздух. Кувыркнулась. Осталась лежать без признаков жизни. Он почувствовал облегчение. И тут он вдруг заметил, что животное снова встало на лапы. Кошка шаталась и смотрела в разбитое окно. Закричала. Ужасно громко, как кричит ребенок от страха смерти. Она побежала по кругу. Он мог свободно целиться. Пуля за пулей взбивала пыль. Но он не попадал. (Он не попадал в икону.) От соседнего дома прибежала собака. Со свисающим языком. Он перестал стрелять. Несмотря на это, собака оставалась от кошки на некотором расстоянии. Она боялась. Села и нетерпеливо ерзала задом туда-сюда, будто у нее были глисты. Его руки были мокрыми от пота. Он схватил бутылку водки. Алкоголь ударил ему в голову. Вдруг ему все показалось великолепным. Кошка в своих мучениях, собака со своим страхом. Он схватил штык и побежал на улицу. Он рубил кошку, пока она не перестала шевелиться. Собаку он тоже хотел ударить. Но та, скуля, убежала. Он с удовольствием посмотрел на свою работу. Кошачья кровь приклеилась к его форме. Красноармейцы собрались вокруг него и его жертвы. Несмотря на опьянение, он явно видел их отвращение. А он все смеялся, смеялся в небо.
- Волчья стая - Валерий "Валико" - О войне
- Спецназ, который не вернется - Николай Иванов - О войне
- Алтарь Отечества. Альманах. Том 4 - Альманах Российский колокол - Биографии и Мемуары / Военное / Поэзия / О войне
- Терракотовые дни - Андрей Марченко - О войне
- Кавказская слава - Владимир Соболь - О войне
- Скажи им: они должны выжить - Марианна Грубер - О войне
- Солдаты - Михаил Алексеев - О войне
- Денацификация солдата Ярошука - Денис Викторович Прохор - О войне / Русская классическая проза
- Враг на рейде - Вячеслав Игоревич Демченко - Исторические приключения / О войне
- Поймать ваххабита - Андрей Загорцев - О войне