Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот одна из дорог привела их, наконец, в большое село Синюхино, которое вольно раскинулось по обе стороны быстрой реки Деверь. Местность тут была холмистая. И повсюду на холмах стояли сосновые боры, словно дружины былинных великанов, а над рекой дремали седые ивы.
Глебу здесь понравилось. Места эти казались какими-то веселыми и богатыми. Он хотел сказать об этом отцу, но оказалось, что тот спит. Однообразие дороги и зной разморили старика, и он заснул сидя, запрокинув голову назад.
Глеб не стал тревожить отца, а свернул с большака на главную улицу села в надежде встретить людей и поспрашивать у них насчет дома. Но село как будто вымерло, нигде никого, даже кур не слышно и собаки не подают голоса. Видно, жара загнала людей в дома или собрание какое. Глеб проехал село насквозь и никого не встретил, развернулся и поехал обратно, и тут ему навстречу попался, наконец, человек. Он как будто вырос из пыли и полуденного зноя прямо перед машиной. Глеб чуть на него не наехал, а он хоть бы что, стоит и смотрит. Чудная фигура, в вязаной шапочке с помпоном, лицо голое, синеватое, в бороде будто в воротнике, за спиной грязный мешок, а на ногах резиновые сапоги. Можно было бы сказать — вылитый шкипер с какого-нибудь голландского корабля, если бы он не — был больше похож в своей нелепой лыжной шапочке на деревенского дурачка.
Это был Эйно. Карлович Пиккус, бывший бухгалтер, а ныне плотник, эстонец, который па недоразумению попал в самую сердцевину России да так и застрял здесь навсегда.
Человек он был доброжелательный и отзывчивый, но медленно понимал и говорил по-русски и оттого поначалу всегда казался нелюдимым. А одет он был не по погоде не из странности, а потому, что ездил в ночь на Дерюгинское озеро ставить жерлицы на щук и только-только оттуда возвращался.
Глеб высунулся из машины и спросил его:
— Папаша, не знаешь, здесь никто дом не продает?
Пиккус плюнул в дорожную пыль, закашлялся, потом выругался длинно, из чего Глеб заключил, что если это и чучело, то непременно чучело шкипера.
— Здесь много дом продается, — сказал наконец Пиккус.
— Не покажете ли, — попросил Глеб.
Пиккус как будто не понял. Он глядел то на Глеба, то на его машину, моргал своими прохладными, словно вода в озере, глазами и помалкивал.
Тогда Глеб вышел из машины и стал ему растолковывать, зачем ему нужен дом в деревне. Федор Христофорович проснулся и поспешил ему на помощь. Но эстонец как будто и не слышал их, глядел сверху вниз и молчал. И только когда Федор Христофорович по третьему разу стал ему объяснять, кто они такие да чего хотят, он наконец сказал:
— Понимаю. Вот тут один такой домик, который, наверно, вам требуется.
И показал им большую, почерневшую от времени избу, крытую дранкой, из которой тут и там торчали березки и пучки травы. Ограды вокруг не было, только стояли гнилые столбы. Но доски, которыми были забиты окна, казались еще довольно свежими.
— Не могли бы вы проводить нас к хозяевам, — попросил Варваричев-старший Пиккуса.
— Отчего нет, — сказал Эйно Карлович.
С тех пор, как он ушел на пенсию, спешить ему было решительно некуда. Жил он бобылем, сидел дома и вырезал из дерева чертей и медведей, пока кто-нибудь не звал его подновить крыльцо, залатать половицу или дверь новую навесить. Случалось это довольно часто, потому что людей, которые знали плотницкое дело, во всем районе можно по пальцам перечесть. Вот Пиккус, да Хренков Матвей, да Белов Алексей красновидовский… И все старые. Еще Эйно Карлович любил ловить рыбу и писать письма в центральные газеты с предложениями по поводу переустройства села. Ответы он клал на комод, чтобы всякий, кто зайдет, мог видеть гербы и печати. Это была его маленькая Слабость, которая никак не вредила его плотницкой репутации. Вообще синюхинцы хоть и не прочь были позубоскалить насчет бывшего эстонца, а признавали его авторитет по части топора и стамески, и за делом шли к нему даже чаще, нежели к Хренкову. Правда, тот был свой, исконный, а этот вроде как со стороны. А у нас, чего греха таить, за добром привыкли перво-наперво на сторону ходить и, только если там пусто, заглядывать в свои закрома. Впрочем, это нисколько не умаляло достоинств Пиккуса.
Вот и в доме, куда Эйно Карлович привел Варваричевых, его встретили как человека уважаемого. И незнакомцам от его славы досталось: перед ними поставили крынку молока и блюдо с ватрушками.
— Угощайтесь, — сказала молодая хозяйка ласково, как полагается, и вдруг застеснялась, отвернулась в угол и вышла из комнаты.
А старая хозяйка сказала, как будто похвасталась:
— Клавдия… Сноха моя.
И так это хорошо, по-доброму, по-семейному у нее получилось, что Федор Христофорович вспомнил жену и потихоньку вздохнул, а Глеб налил молока в чашку и выпил запросто, как у себя дома.
— Кушайте, гостюшки, кушайте… Это Клавдия пекла, она у нас способница, — беззубо улыбнулась старуха.
По всему видно, в этом доме люди ладили и привыкли считаться друг с другом. Это было приятно, хотя и вызывало некоторые неудобства. Договориться насчет продажи дома на сей раз так и не удалось. Старуха, которую звали Степанидой, хоть и не возражала насчет того, чтобы продать старый дом, однако ничего конкретного не сказала. Малость пококетничала, дескать зачем это таким людям понадобилась деревенская халупа, спросила как бы в шутку Клавдию, не продать ли дом в самом деле. Но та неожиданно горячо стала развивать эту мысль:
— Продавайте, мама, тут и думать нечего. На кой он нам сдался. На два дома жить нет никакого смысла. Здесь у вас сыновья и внук, и все хозяйство, а там что… Все одно у нас живете, так уж и решайтесь. Ни нам без вас нельзя, ни вам без нас. На старости лет за человеком глаз нужен. Это хорошо, что вы, слава богу, не болеете, а случись что… Деньги нам тоже не помешают. Зима придет — вам одеть нечего, дров купить еще надо, велосипед Васятка второй год клянчит… Продавайте, мама, тут и думать нечего.
Старуха усмехнулась, но как-то криво. Ей, видимо, не очень пришлось по вкусу вмешательство снохи. В конце концов решили, что Варваричевы приедут через неделю, а тем временем Степанида посоветуется насчет продажи с младшим сыном Геннадием, на которого дом записан, да и мнение старшего сына Николая, здешнего «хозяина», как выразилась старуха, ей не мешало знать.
Степанида, конечно, хитрила. Просто ей требовалось время, чтобы разузнать, на какую сумму можно рассчитывать. Что касается Николая, то он давно уже не имел отношения к старому дому, Генка и подавно, хотя он и считался формально его хозяином. Веселая холостяцкая жизнь настолько захватила его, что думать о своей недвижимости у него не было ни времени, ни желания.
Что такое, если разобраться, дом? Это место, где можно переночевать. А переночевать можно и в Калинниках, и в Красновидово, и в районе — везде, где есть люди, которыми твоя компания по душе. В конце концов, есть дом брата, где живет его мать и где ему всегда рады. О том, старом доме он никогда не думал как о своем собственном. Он перестал быть для него родным, после того как все его покинули.
Дом — это люди, а не стены под крышей. Поэтому, когда мать рассказала ему о том, что нашлись москвичи, которые желают приобрести его собственность, он, не долго думая, ответил:
— Продавай его к аллаху, пока не передумали, все одно не стану жить в этом сундуке с клопами.
Степанида и сама считала, что нет резона держать старую развалину, а здравый смысл подсказывал, что нужно продать дом, пока можно взять хорошие деньги. «Слышно, скоро запретят продавать городским дома, — рассуждала она, — как запретили в других местах. И тогда уж не поторгуешь, а пока можно спросить полтыщи. В Калинниках, говорят, одни за дом три сотни дали. Там-то, в Калинниках, глухомань, осенью как дожди зарядят, так туда никакой трактор не проедет, а Синюхино все ж таки центральная усадьба. Бетонка под боком. Четыре раза в день автобус в район ходит. Нет, меньше чем полтыщи просить нельзя. И умные люди так говорят, Хренков например…»
Так и решила: запросить пять сотен с москвичей. Но когда увидела, как Варваричевы подкатили на машине, да еще красного цвета, само собой у нее вырвалось — пятьсот сорок.
Покупатели торговаться не стали, и она пожалела, что не сказала — шестьсот. Но было уже поздно.
После того, как с хозяевами было все улажено, Варваричевым оставалось оформить свою покупку. Сделать это было не так просто. Пиккус, который успел стать их руководителем в коммерческих делах, сказал, что идти напрямик к председателю сельсовета не имеет смысла. Он скажет, что есть инструкция без прописки никому домов не продавать. Хочешь иметь дом в деревне — прописывайся и живи, и то еще посмотрят, нужен ли ты в деревне, потому что некоторые горожане на что только не идут, чтобы иметь дачу. Например, прописывают на селе совсем дряхлых старух, от которых сельскому хозяйству нет никакой пользы. Сначала нужно заручиться поддержкой директора совхоза, на чьей земле стоял дом. Вот кто истинный хозяин здешних мест. Если он согласится пустить чужих людей на свою землю, то председатель сельсовета препятствий чинить не станет. У него свой интерес — выбить в совхозе средства или стройматериалы.
- Народ - Терри Пратчетт - Юмористическая фантастика
- Чужаки - Андрей Евпланов - Юмористическая фантастика
- Новая русская сказка - Е. Квашнина - Юмористическая фантастика
- Не умерла и ладно (СИ) - Громова Юлия - Юмористическая фантастика
- Сказ про корабль-призрак - Михаил Станиславович Татаринов - Поэзия / Прочее / Юмористическая фантастика
- Верните вора! - Андрей Белянин - Юмористическая фантастика
- Мелкие боги (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева) - Terry Pratchett - Юмористическая фантастика
- Мистер Брэйни. Комиксы - Елена Владимировна Есаулова - Прочие приключения / Детская фантастика / Юмористическая фантастика
- Акция "Ближний Восток" - Олег Шелонин - Юмористическая фантастика
- Зовите меня просто - Морти! (СИ) - Шервинская Александра Юрьевна "Алекс" - Юмористическая фантастика