Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Практи-и-ика-а-ант! — позвала она.
— У-гу-гу! О-го-го! — весело, нараспев отозвался тот из-за полосы кустарника, с берега небольшого ручейка у подножия морены: — Бегу-у-у! О-ля-ля!
Кустарник затрещал. Практикант проломился через него напрямую, хотя там была петлистая тропинка. Он вылез из ивняка, держа в одной руке нож, а в другой что-то длинное и желто-белое. Запрыгнул на серую плешину огромного ледникового валуна, торчавшего из ската морены, и потряс этим:
— Во, готово! Дело мастера боится! Батя у меня с мамашей кролей держат, так я с малолетства обучен, А тут разницы, считай, никакой. Лезет, правда, чуть, но я средство знаю — закрепим. Ого, какую шапку соорудим! Боярскую! Не зря прыгал по ледяшкам этот-то!
— Ты что… Ты что натворил?! — с ужасом сказала Алена Николаевна. Она смотрела на шкурку, зажатую в победно поднятом кулаке Практиканта, и никак не могла поверить в свершившееся. — Да она же наша соседка! Она почти ручная, ее все любят… Да у нее же дети! Четырнадцать детей!
— Ну?! — радостно изумился Практикант. Он совершенно не пытался осмыслить реакцию женщины на свой поступок. А все, что она сказала, просто не услышал. В голове его кричали и пели свои мысли: — Так если их забрать, в загородку, а к концу сезона… Ого! В магазине-то, в вашей деревне, отдел есть, «Полка охотника» называется, я смотрел, там за меха японские транзисторы дают. Это мы мигом обтяпаем, как ловить, я…
— Ох, Практикант, что же ты натворил, — тоскливо сказала Алена Николаевна. Помолчала и отрешенно добавила: — Они тебя убьют…
— Кто это? — он продолжал не понимать и улыбаться.
— Наши мальчики, — Алена Николаевна растерянно огляделась. Нет, они не должны узнать об этом. Не должны! А как! Ну хоть оттянуть на день, на два. Они правда убьют, по-настоящему. Есть же у людей святые понятия о земле, за которые…
Она вновь глянула на шкурку в победно поднятой руке и увидела прыгающего по льдинам Сережу.
Картинка эта, словно ключик, отомкнула в памяти Алены Николаевны начало весны, когда рабочие обнаружили семью Мамули, изумились количеству детей и стали подкармливать рыбой. А Федьке Стрекалову, вечно искавшему способы избежать судебного исполнителя с листом на алименты, прилепили ехидную кличку «Папуля», да так ее обсасывали по вечерам, за чифирком, что Федька не выдержал, улетел в поселок и там каялся в прокуратуре.
Она стояла, вспоминала совсем недавние, казавшиеся такими обычными дни, вдруг, после вереницы сегодняшних событий, обретшие совсем другой смысл, а Практикант, глядя в ее лицо, начал постепенно соображать. Улыбка застыла, а потом медленно сползла с его губ. Но он еще не до конца осмыслил сказанное ею, оттого никак не мог поверить. И спросил:
— Вы что, шутите? За какую-то зверюгу? За песца?
Она хотела не просто ответить, а прямо исторгнуть из самого сердца слова о жалости и любви, но все там перемешалось, и канули в душевном хаосе эти, казавшиеся такими нужными слова.
А в сознании сложилась и завертелась несуразная, на ее взгляд, книжная фраза. Алена Николаевна не хотела говорить ее, но она сказалась сама.
— За покушение на нравственные идеалы мира.
И неожиданно эта протокольная фраза прозвучала четко и убедительно, как неумолимый параграф Закона в зале судебных заседаний. Практикант вздрогнул. Перед глазами, помимо его воли, возникли бегущий в солнечных лучах человек, решительность каждого его движения, вздернутая факелом Мамуля, и ослепительные льды, и ревущий поток половодья. Практикант опустил руку и завертел головой.
Кругом лежала вечерняя, исчерченная темными тенями тундра. Вдруг перед взором Практиканта размытые дали начали проясняться, обрели резкость, немеренные свободные пространства закружились, с каждой секундой ускоряя бег вокруг Реки, вокруг морены и базы полевой партии.
Весь мир пришел в движение, закручиваясь по огромной спирали и замыкаясь вокруг женщины. Его центробежная сила легко выщелкнула из своих недр камень, и Практикант увидел, что стоит совсем один, лишь под ногами холодный безжизненный обломок. Даже звезд не было. И тогда он понял, что так и будет, и сам он уже не найдет спасения.
Диким кричащим взглядом Практикант уставился на женщину. Следы растерянности на лице начальника партии исчезли, оно стало отчужденно и деловито.
— Собирай вещички, — сказала она. — Пойдешь в поселок, это, твой шанс. Тут сто шестьдесят километров. Держись берега Реки, она выведет. Сейчас я принесу продукты, а на следующей связи, пока Сережа спит, пошлю телеграмму в управление. Придешь, рассчитаешься, в самолет и исчезни. Чтобы духу твоего в «нашей деревне» не осталось через сутки после прихода… И старайся идти быстро, я не уверена, что смогу задержать их, когда они… Да и не знаю, стану ли это делать.
Повести
Соучастники
…Откуда вообще берутся люди, использующие свою землю, как неприятельскую? С какой поры это началось и как это остановить?
В. П. АстафьевВалет сидел в прозрачном колпаке под кабиной пилотов и смотрел, как жила земля.
Внизу ползла желтая горная тундра, разрисованная фиолетовыми полосами увядшей полярной березки, золотыми плешинами моренных бугров, огненными пятнами горца на них и цветными осыпями сопок по бокам долины. Серым блеском лоснились озера. Между ними вязала русловый узор речка Нравкэрыкэн — Прозрачная. Зеленые перекаты ее сменялись коричневыми плесами. На одном Валет увидел стаю гусей — птицы готовятся к отлету. На озерах бронзой посвечивали утиные стайки, низко носились молодые гагары, а родители, задрав остроносые головы, управляли ими с воды. Совсем близко под машиной медленно проплыла стая журавлей.
Впереди открылся очередной плес, и Валет увидел, как по берегу его, часто задирая голову, бежит песец. Торопится в ту же сторону, что и вертолет. Шубка на песце — почти побелела, значит, скоро придет самое трудное и интересное время жизни — зимняя охота! Валет заерзал, поцарапал лапой плексиглас. Скорее бы!
Коса со зверьком уплыла назад, потянулась высокая, сине-бордовая от густого голубичника терраса. А среди ягодных зарослей сразу бросилось в глаза рыжее пятно. Это бежит лис! И тоже торопится вдоль берега речки. Вот остановился, встал на задние лапы, вытянул нос, хватая воздух. Снова присел, подумал и понесся вскачь. Валет нетерпеливо заскулил, даже сунул голову между лапами, к брюху, провожая взглядом лиса. А когда снова глянул вперед — обомлел: по террасе катился лохматый бурый ком. Выкатился на край, с разгона пролетел по воздуху, шлепнулся на галечную косу и стремительно, так что даже не улавливались паузы между прыжками — как диковинная птица, — заскользил над косой. Росомаха! Валет зацарапал прозрачный пол и возбужденно закричал:
— Ггрра-а-аав! Гра-га-гав!
— Что там, Валетка? — спросил сидевший в крайнем «кресле Егор. Пес выпрыгнул из колпака, сунулся в колени хозяина, скуля, потянул за полу пиджака.
— Отдыхать едем, а ты меня слюнявишь, — Егор отстранил Валета, рукавом вытер полу. — Ну, давай глянем. — Он протиснулся к колпаку. — У-у, хозяйка тундры. Ишь — скачет! Учуяла что или нас испугалась? Как думаешь?
Валет запрыгал и громко авкнул.
Сбоку из огненных зарослей ольховника выполз след вездехода и зазмеился по голубичникам, маслянисто-желтым осенним ивнякам, черным пятнам ягеля. Росомаха, попав в след, только на миг притормозила, крутанула носом и понеслась дальше между колеями.
— И я думаю — учуяла, — согласно сказал Егор. — Схватила какой-то запах, круче машинного. Так и есть.
Впереди открылся широкий плес и песчано-галечная коса, вся испаханная траками. В конце косы бурая куча, вдоль кромки воды вал из водорослей и камней. Посреди косы шевелились под ветром пепельные лохмы большого костра. Это ж Гольцовая яма, Верхняя Зимовка! Заповедное место оленеводов и старожилов.
Одного взгляда Егору хватило, чтобы понять — на Гольцовой побывали посторонние люди. Он выпрямился и дернул за унт радиста, стоявшего на ступеньках лестницы, ведущей в пилотскую кабину. Радист нагнулся и изобразил на лице вопрос.
— Валера, сесть бы! — Егор потыкал пальцем вниз.
Радист кивнул, и голова его исчезла в проеме люка.
Через минуту вертолет накренился, повернул и пошел назад и вниз. Во! Пилот Безродных — мужик свой и понятливый, дело знает.
Вертолет завис у самой гальки, недалеко от бурой кучи. Радист выпрыгнул, глянул под колеса и сделал разрешающий жест. Вертолет мягко сел, покачался с хвоста на нос и заглох. Винт обвис, крутанулся еще пару раз с тихим свистом и замер. Егор выбрался за Валетом и пошел к бурой куче. Радист уже стоял там и ошарашенно говорил:
- Капля воды - крупица золота - Берды Кербабаев - Советская классическая проза
- Прииск в тайге - Анатолий Дементьев - Советская классическая проза
- Брянские зорянки - Николай Егорович Бораненков - Советская классическая проза / Юмористическая проза
- Когда зацветут тюльпаны - Юрий Владимирович Пермяков - Советская классическая проза
- Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести - Дмитрий Снегин - Советская классическая проза
- Повесть о последней, ненайденной земле - Ольга Гуссаковская - Советская классическая проза
- Путешественник с багажом - Владимир Железников - Советская классическая проза
- Ночные смены - Николай Вагнер - Советская классическая проза
- Какой простор! Книга вторая: Бытие - Сергей Александрович Борзенко - О войне / Советская классическая проза
- Смешные и печальные истории из жизни любителей ружейной охоты и ужения рыбы - Адександр Можаров - Советская классическая проза