Женщина поспешно кивнула и побежала в опочивальню за внучкой, дочуркой Забавы. Один из близнецов побежал помогать отцу, другой остался в доме, на случай если толпа ворвётся в дом и помочь матери собрать пару вещей. Толпа снаружи наконец подожгла сено, разложенное вокруг дома, огонь полыхнул и охватил дом как-то слишком быстро, будто подгоняемый чьей-то рукой. Толпа слегка отшатнулась в изумлении – мгновения спустя огромные языки пламени бушевали вокруг дома, а люди в ужасе шептались о порче и ведьмах.
За минуты до этого бабка Снежаны спустилась в погреб, чтобы собрать еды на дорогу. С ужасом она осознала, что огонь последовал за ней. Казалось, языки пламени настигали её огромными скачками и протягивали к ней огненные руки. В ужасе она смотрела, как огонь спустился вниз и теперь плясал вокруг неё. Громко крича женщина бросилась к лестнице и торопливо полезла из погреба. Она уже было достигла верха, как огненная фигура наполовину появилась из пламени, схватила её за ногу и с силой дёрнула её вниз. Старуха ужасно завизжала и тут же вспыхнула.
Стояна вздрогнула, услышав леденящий кровь крик матери, но затем взяла себя в руки, схватила внучку и собиралась было выбежать из комнаты, охваченной огнём и дымом, как огненная фигура появилась в дверном проёме. Фигура мерцала, превращаясь то в призрачную, то в огненную, и она с ужасом осознала, что никто иной как сам предводитель эльфийского отряда преграждал ей путь. В отчаянии она прижала к себе плачущего ребёнка покрепче и крикнула призраку:
– Ты уже забрал мою мать… и мою дочь!!! Что тебе ещё нужно?! – призрак не ответил и не шелохнулся. Она почувствовала, как языки пламени начали лизать ей ноги. – Пожалуйста… – снова закричала она, – пожалуйста, я знаю, что мы причинили тебе зло… но у тебя моя дочь… и она была невинна… Моя вторая дочь погибла… и её ребёнок… он тоже невинен… пожалуйста, отпусти нас… Я умоляю тебя… – призрак всё ещё не двигался, и она произнесла, – возьми мою жизнь! Но я прошу тебя, отпусти моих детей, позволь мне отдать ребёнка сыну… а потом делай со мной, что хочешь!!
Что-то неуловимо поменялось в призраке и он отодвинулся, Стояна поспешно выбежала из комнаты и сунула младенца в руки сыну, который стоял с узелком в руках и завороженно глядел на огненное привидение. Она подтолкнула сына к задней двери.
– Беги… БЕГИ! – крикнула она, видя, что он колеблется, а потом повернулась обратно к призраку, готовая встретить свою судьбу.
Эльф какое-то время смотрел на её. Огонь полностью завладел домом и теперь тщательно уничтожал всё, что они создали вместе с мужем. Дым разъедал кожу и языки огня уже поползли вверх по её юбке, но она едва чувствовала это, завороженная пустым взглядом призрака. Тот, казалось, размышлял, а затем вдруг взмахнул мечом и из него вырвалась тонкая линия огня, ударив женщину по щеке и оставив след, будто бы он хотел оставить ей напоминание. Она вскрикнула и прижала руку к щеке, потом снова посмотрела на эльфа. Призрак слегка кивнул в сторону тёмного проёма двери и она вдруг поняла, что он её отпускает. Она кинулась к двери, затем остановилась и снова повернулась к нему.
– Скажи… скажи ей, что я прошу прощения… – пробормотала она и призрак снова странно замерцал. – И… и… спасибо тебе… – добавила она и поспешила из дома.
Их сын только что рассказал отцу о призраке, и что она остаётся. Вешняк пытался вернутся в дом, в то время как сын пытался его удержать, говоря, что мать пожертвовала собой ради них и её уже не спасти. Как раз в этот момент Стояна появилась из огненного ада, позади неё обрушилась балка. Мужчина посмотрел на неё – она сильно обгорела, лицо было изуродовано странной отметкой, она ужасно кашляла, но была жива и выглядело странно успокоенной…
– Что произошло? – с тревогой спросил он, когда она подошла.
– Всё кончено… – выдохнула Стояна и вымученно улыбнулось, – Он отпустил нас… всё кончено… – повторила она, забирая внучку у сына и прижимая её к себе. – Мы свободны… – едва слышно добавила она.
Вешняк ободряюще сжал её предплечье и помог ей взобраться на лошадь. Потом он с сыновьями криками и улюлюканьем погнал свой скот на толпу, что всё ещё стояла перед их домом и смотрела на огонь, чтобы выиграть немного времени. Стояна замерла в ужасе, когда вдруг почувствовала, как что-то вцепилось ей в ногу и принялось карабкаться наверх, но тут же выдохнула с облегчением – это была всего лишь одна из их кошек, спасшаяся из огня и теперь глядящая на горящий дом со вздыбленной шерстью, прижавшись к ней. Бросив последний прощальный взгляд на их разрушенный дом, они растворились в ночи.
* * *
Снежана сидела за одним из столов таверны, поставив на нём две свечки, чтобы было посветлее, и рассыпав купленный в городе бисер, и мирно что-то плела. Глаз-баюн сначала с любопытством понаблюдал за ней, а потом улетел в ночь. Девушка уже знала, что это было время охоты. Однажды он ей даже принёс свою добычу, видимо желая поделиться с ней. Однако она, борясь с дурнотой и пытаясь не глядеть на небольшую неудачливую нечисть, пойманную им, с трудом смогла его убедить, что это хоть и очень мило с его стороны, но совсем не обязательно. Она была так погружена в своё рукоделие, стараясь не ошибиться в узоре, что поначалу не заметила появления Теймхнина. Призрак просто сгустился перед окном и молча прислонился к стене, наблюдая за девушкой. Она почувствовала его взгляд и порыв ледяного ветра, пролетевший по комнате, подняла голову и улыбнулась ему. Сначала ей было сложно привыкнуть к подобным внезапным появлением, но со временем она научилась их ценить – только он появлялся таким образом, в то время, как целый сонм неприятных посетителей мог скрываться за обычным стуком в дверь. Правда в этот раз что-то было иначе: призрак выглядел усталым и растерянным, и ей показалось, что вместе с ним в комнате появился едва уловимый запах гари. Она хотела было его об этом спросить, но он её опередил.
– Это и есть твоё рукоделие? – спросил он, кивнув на бисерное полотно у неё в руках.
Снежана взглянула на поблёскивающие в тусклом свете бусинки и слегка улыбнулась.
– Да… Это украшение для платья… Я закончила головной убор… хоть мне и пришлось потрудиться, чтобы объяснить Сонюшке, что это не для него…
– Сонюшке? – эльф слегка приподнял брови.
Снежана зарделась.
– Ну, глаз-баюн… Он же всё время спит…
Она снова улыбнулась, ожидая, что призрак улыбнётся в ответ, но тот лишь едва усмехнулся и устало подошёл к столу, за которым сидела девушка. Снежана смотрела на него с некоторым недоумением – таким она его не видела уже давно. Он выглядел так, будто груз его бремени уже становился невыносимым. Она хотела расспросить его, поддержать его, если возможно, но не смела… И поэтому она лишь молча наблюдала за тем, как он тяжело сел и устало потёр веки. Теперь, когда он был ближе к свету, она вдруг поняла, что таким она его ещё не видела никогда: он был в своём самом старшем обличье, покрытый ранами, однако они не кровоточили… казалось, что они наоборот затягиваются, заживают. Что-то происходило. Что-то новое.
Теймхнин снова поднял взгляд.
– Значит это будет праздничным платьем? – спросил он вновь кивнув на полотно.
– Ну, – Снежана слегка зарделась. – Вообще-то это подвенечное платье… не то, чтобы оно мне когда-нибудь понадобится, наверно… – добавила она с неловким смешком. – но поскольку я должна присутствовать на шабашах у горного короля… многие годы… – она запнулась, проглотив слово «вечность», которое собиралась сказать изначально, – Так что можно и… – она не договорила.
Какое-то время они сидели молча, казалось, эльф погрузился глубоко в свои мысли, глядя как свет играет на бисерной канве. Что-то его беспокоило, и Снежану всё больше и больше охватывало ощущение, что это что-то ей придётся не по душе.
– Видишь ли, – чересчур воодушевлённо заговорила она, когда тишина стала невыносимой, – Моя бабушка по отцу была из номадов, тех что живут за пустыней. Это их традиция – плести такие подвенечные платья. Позже к ним добавляются новые узоры, основанные на происходящем в жизни женщины, и это же платье используется и как погребальное. Сначала в узор зашифровывается только имя – все имена номадов имеют значения… Я сначала не знала, как представить моё, просто изображать снег казалось мне не очень интересным… но потом я вспомнила, что ты как-то сравнивал меня с подснежником… – она вновь слегка зарделась. – И решила изобразить их… – она поднесла часть полотна, что изображала ряд искусно вытканных цветов, поближе к свету. – Кроме того, изображаются и какие-то их достижения, те что были до свадьбы… Я, конечно, ничего особенного пока не сделала… Кроме как того, что пришла сюда… и… Так что я тут изобразила горы и лунные ночи… – она показала другую часть полотна, где можно было различить орнамент, обозначающий дорогу, вьющуюся вокруг горных вершин, и тени, по всей видимости пляшущие в лунном свете. – Потом эти же платья надеваются, чтобы отпраздновать рождение детей… и каждый из них тоже записывается в орнамент… их имена… их… – продолжила Снежана.
