Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 5
Опасаясь доноса Вышевича в гэпэу, Мария Сергеевна заподозрила, что за домом могла быть установлена слежка. Появляться здесь Алексею небезопасно.
Со временем Марии Сергеевне удалось найти жилье для «Панкратия Клементьевича» и устроить его рабочим на Охтинской верфи. Виделись они теперь редко, и Мария Сергеевна запретила себе думать о муже. Скрывая волнение под маской напускного спокойствия, она привозила к нему сына повидаться.
Алексей пребывал в подавленном состоянии духа и всякий раз с надеждой заглядывал ей в глаза, но Мария Сергеевна по-прежнему уклонялась от разговора.
«Товарищ Телешев» затосковал и опять «ударился в религию»: воодушевляемый Линой, он помногу молился, читал акафисты. Капитолина, как могла, утешала и поддерживала его. После смены Алексей порой добредал до ее клиники и провожал. Они возвращались по темным улицам, иногда тихо и грустно переговариваясь, иногда же возбужденно споря. Капитолина была откровенна с Алексеем, простосердечно открывая душу испытанному другу. Однажды она доверчиво прочитала ему свои первые стихи, на которые ее вдохновила трагическая судьба любимого пастыря:
Лазурное небо синело над нами,
Был чудный апрельский ликующий день,
Под вешними все оживало лучами,
Манить начинало в прохладную тень;
Из ближнего храма до нас доносился
Веселый, торжественный, праздничный звон,
Далёко-далёко он ввысь уносился,
Но скорбную душу не радовал он…
Мы грустно сидели пред мрачной тюрьмою,
С решетками окна глядели на нас,
И сердце сжималось тяжелой тоскою,
И слезы невольно просились из глаз.
Чем больше кругом оживала природа,
От сна пробуждаясь холодной зимы,
Тем каждого больше манила свобода,
Казались мрачнее и стены тюрьмы
Но вот стук замка… и раскрылись пред нами
Тяжелые створки железных ворот,
И тесными узники вышли рядами,
Толпясь, расступался пред ними народ.
В рядах заключенных был он, наш святитель,
В молитву сердечную весь погружен,
Высокого сана достойный носитель,
Приветлив и светел, как ангел, был он.
Он вышел, и твердою бодрой стопою
Он шел величаво-спокойно вперед,
Живою его окруживши стеною,
Потоком широким стремился народ
Смотрите — се пастырь-изгнанник пред вами,
Святой панагией украшена грудь,
Сияя любовью, как будто лучами,
Готов он в далекий отправиться путь.
Кругом восклицанья, и вздохи, и слезы:
«Прощай, наш святитель, наш пастырь родной…»
Напрасно суровые слышим угрозы,
Напрасно толпу разгоняет конвой.
О, дайте взглянуть на страдальца Христова,
Пустите поближе к нему подойти,
Услышать его заповедное слово
И с болью сказать ему наше «прости».
Не делайте более тяжким прощанье,
Зачем здесь сверкают стальные штыки?
Но нет, вас не тронут мольбы и рыданья,
Но нет, не понять вам сердечной тоски.
Оставьте винтовки, не бойтесь восстанья,
Поверьте, ваш узник от вас не уйдет —
Не сам ли внушал он всегда послушанье,
Не сам ли смиренью учил он народ?
Пред вами не злобный преступник мятежный,
Не страшный убийца-разбойник, не вор,
Смотрите, как часто с молитвой прилежной
Он к небу возводит свой праведный взор;
Он Господа молит за паству родную,
Он молит за всех — и врагов и друзей,
Хотел бы он каждую душу больную
Согреть и утешить любовью своей.
Иди же, невинный святитель-изгнанник,
Твой путь незнаком, и тернист, и далёк,
Но, Бога слуга и достойный избранник,
Не будешь ты с Ним никогда одинок.
Да будет всегда Он с тобою незримо,
Иди же, Христу уловляя людей,
И, чудное имя нося Серафима,
Небесной любовью, как он, пламеней.
Будь яркой звездою в далеком изгнанье,
Как здесь ты светил, так свети же и там,
Но, верим, настанет конец испытанья,
И снова во славе вернешься ты к нам.
Стихотворение написано сестрой Марфо-Мариинской обители Клеопатрой (в миру Капитолина Петровна Гумилевская) в 1923 году и посвящено священномученику епископу Серафиму Дмитровскому (в миру Николай Иванович Звездинский.
* * *
Доктор Горелый, импозантный и многообещающий молодой хирург, занервничал, наблюдая частое общение молодой сотрудницы с Алексеем, и попросил профессора Клочковского поговорить с Капитолиной. Тот пригласил ее в свой кабинет и в беседе тет-а-тет долго и внушительно рассуждал о том, сколь морально небезупречны и небезопасны знакомства юных девиц с многоопытными мужчинами. Капитолина недоуменно хлопала ресницами и, наконец догадавшись, о чем идет речь, невежливо расхохоталась, озадачив деликатного профессора. Отсмеявшись, Капитолина заверила доктора, что Алексей можно сказать, ее старший брат, и беспокоиться не о чем.
Содержание этого забавного, по мнению Лины, разговора она пересказала своему ближайшему другу — Виктору Лаврентьевичу, но тот с напряженным вниманием глянул на девушку и отчего-то не разделил ее веселья. Он вскоре уходил в учебный поход и теперь подолгу задерживал взгляд на Лине.
Но напрасно он беспокоился: вскоре Алексей сумел наконец убедить Марию вместе с сыном прийти к нему, в его комнату в коммунальной квартире, чтобы провести воскресный день втроем и не травмировать ребенка разрывом между родителями..
А к вечеру он уже уверенно провожал жену повеселевшими весенними улицами. Мария Сергеевна задумчиво смотрела вдаль, теребя в руках букетик подснежников, искоса поглядывая на покачивающегося на плечах Алексея гордого и счастливого Сережку.
К лету Мария Сергеевна официально зарегистрировала брак с рабочим судостроительной верфи Панкратием Клементьевичем Телешевым, и тот окончательно к ней перебрался.
Глава 6
В порту на пристани бурлила толпа, царило радостное возбуждение: из похода вернулись корабли. Женщины махали платками, кричали дети, слаженно гремел духовой оркестр, обнимались соскучившиеся в разлуке люди… Капитолина пробивалась через толпу, отчаянно вглядываясь в лица прибывших. Ее окликнули — это оказался улыбающийся военмор Шухман, бывший лейтенант, всегда подтянутый моряк среднего роста с тонкими усиками, знакомый по редким визитам к Берингу. Она радостно помахала ему и сквозь шум толпы прокричала фамилию Беринга. Тот махнул в сторону — и Капитолина стала пробираться в указанном направлении.
Вскоре она заметила Виктора Лаврентьевича, оживленно беседовавшего с командирами. Поначалу Капитолина пришла в смущение, но наконец решилась, тронула Беринга сзади за рукав и, извинившись, протянула ему цветы, покраснев самым откровенным образом. Расцветшее в улыбке,
- Бегство пленных, или История страданий и гибели поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Лермонтова - Константин Большаков - Историческая проза
- Белая Россия - Николай Стариков - Историческая проза
- Сквозь три строя - Ривка Рабинович - Историческая проза
- Огнем и мечом (пер. Владимир Высоцкий) - Генрик Сенкевич - Историческая проза
- Путеводная звезда - Анастасия Дробина - Исторические любовные романы
- Марко Поло - Виктор Шкловский - Историческая проза
- Белая голубка и каменная баба (Ирина и Марья Годуновы) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Раб моего мужа (СИ) - Марья Зеленая - Исторические любовные романы
- Страшная тайна Ивана Грозного. Русский Ирод - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Хроника одного полка. 1915 год - Евгений Анташкевич - Историческая проза