Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полемизируя с профессором Киевской духовной академии П. Д. Юркевичем в 1861 г., автором опубликованной в «Русском вестнике» статьи «Из науки о человеческом духе», Чернышевский между прочим написал: «…Я могу доставить в редакцию „Русского вестника” так называемые на семинарском языке „задачи”, то есть сочинения, маленькие диссертации, писанные мною, когда я учился в философском классе Саратовской семинарии. Редакция может удостовериться, что в этих „задачах” написано то же самое, что должно быть написано в статье г. Юркевича» (VII, 726).
Другое дело, когда речь идёт о несовместимости теоретических представлений Чернышевского с наблюдаемыми им событиями и фактами конкретной действительности. В какой форме выражалось понимание им степени подобной несовместимости, неизвестно. Ретроспективные суждения на этот счёт, содержащиеся в автобиографических заметках, – единственный здесь материал, рассмотренный в предыдущих частях книги с учётом характера автобиографии и времени её создания. По-видимому, можно говорить лишь о том, что расхождения теоретических постуляций с живой жизнью не стали в семинарские годы фактом размышлений Чернышевского, создавая в его сознании «путаницу невообразимую, неудобомыслимую» (I, 671). И круг чтения, оказывавший влияние на формирование ранних убеждений, характеризовался в автобиографии как «смесь Голубинского и Феофана Прокоповича с Ролленом в переводе Тредьяковского и всяческими романами, журнальными статьями и учеными книгами всяческих тенденций, – от „Вечного Жида” Сю до сочинений Димитрия Ростовского, до Диккенса и Белинского» (I, 597).[264] Сочинения Белинского Чернышевский читал, конечно, в «Отечественных записках». А. Н. Пыпин свидетельствовал, что этот журнал 40-х годов бывал в доме Чернышевских-Пыпиных: «В первых классах гимназии я знал „Отечественные записки” и очень сокрушался, что не всё мне было понятно, например, статьи писателя Искандера; мать успокаивала меня, что для меня это ещё рано читать и что я скоро буду понимать всё это».[265] Однако упоминания Белинского и Герцена, как это видно из контекста приведённых высказываний, не дают оснований для далеко идущих выводов о решающем влиянии этих писателей на убеждения юного Чернышевского и его двоюродного брата. Подобное влияние со всей определённостью скажется много позже.
И всё же обращение к философскому трактату Голубинского, не входящему в учебные программы семинарий, чтение современных журналов, недоступных другим семинаристам, произведений Лермонтова, Диккенса, Жорж Санд, сочинений Белинского и Герцена, прекрасное знание историко-богословской литературы, изучение языков, не преподаваемых в семинарии, – всё свидетельствовало о быстро развивающемся уме, о страстных поисках ответов на мучившие вопросы мировоззренческого и житейского планов, о стремлении выйти за пределы узкой семинарской школы.
7. Михаил Левитский
«Первый мой друг» – назвал Чернышевский Михаила Левитского, своего соученика по семинарии; «мы с Левитским не могли пробыть двух дней не видавшись» (X, 17).
Печатные сведения о Левитском необычайно скупы: полторы страницы в работе Ф. В. Духовникова и краткие биографические данные, извлеченные Н. М. Чернышевской из саратовского архива. Как установлено Н. М. Чернышевской, он был сыном священника Димитрия, занимавшего вакансию дьячка в селе Синодском Петровского уезда Саратовской губернии. В 1836 г. поступил в Саратовское духовное училище, затем переведен в семинарию.[266]
Удалось дополнительно выяснить, что в училище, а затем в семинарии одновременно учились два Михаила Левитских. Сначала они числились в параллельных отделениях, а в семинарии оба попали в один класс с Чернышевским и во всех ведомостях для различения значились: Михаил Левитский 1-й и Михаил Левитский 2-й. Оба 1826 г. рождения. Но учились неодинаково. Первый шел по первому разряду в числе отличников, второй – по второму. Материальное положение тоже было неравным. Первый жил в общежитии (бурсе) «на полукоште», второй (сын дьячка Василия Балашовской округи села Турки) – «на своем содержании». Чернышевский дружил с первым.
В семье Левитских что-то не ладилось. Об этом можно судить по довольно частым перемещениям отца, необычным для священников. В документе 1836 г., содержащем просьбу принять десятилетнего Михаила в училище, значилось, что священник Димитрий проживал в селе Колояр Вольской округи.[267] По-видимому, это село и следует считать местом рождения Михаила. Опубликованные Н. М. Чернышевской данные «Именной ведомости об учениках 1-го Саратовского духовного училища высшего отделения за 1841–1842 учебный год» указывали на новое местожительство: село Синодское Петровской округи, причём священник Димитрий находился на «дьяческой вакансии»[268] – значительное понижение в должности. Ведомости за 1841/1842 учебный год составлялись в августе 1842 (хотя представлялись они в семинарское правление значительно позже, 9 октября[269]), а уже 11 сентября в журнале протоколов семинарского правления за 1842 г. отмечено получение прошения «Кузнецкого уезда села Евлашева священника Дмитрия Тихомолова о принятии детей его, учеников семинарии низшего отделения Павла и Михаила Левитских и низшего отделения Саратовского духовного училища Василия Левитского на казённое содержание по бедности».[270] Кроме нового адреса, текст содержит сведения о братьях Михаила, о тяжёлом материальном положении многодетной семьи и фамилии священника – Тихомолов. Возможно, фамилия Левитский у Михаила «благоприобретенная» и его настоящее имя – Михаил Тихомолов.
В духовном училище Михаил учился в тех же классах, где значился Чернышевский. Вот его успехи в 1839/1840 учебном году: «Греческий язык – очень хорошо, славянская грамматика – очень хорошо, арифметика – хорошо, латинская грамматика – очень хорошо, Закон Божий – очень хорошо, церковный устав – хорошо, нотное пение – хорошо». По результатам экзаменов следующего года он признан «способностей и прилежания похвальных, успехов похвальных, поведения очень хорошего».[271]
В одном семинарском классе с Чернышевским Михаил Левитский пробыл первые два года. В среднем отделении (с 1844 г.) его перевели в параллельный класс, и в это время с Чернышевским учился его брат Павел. Из документов видно, что Михаил неизменно входил в первую четверку лучших учеников, не раз награждался книгами за отличные успехи и примерное поведение. Сидели они с Чернышевским на первой скамейке как лучшие ученики.[272] Оба прилежно занимались татарским языком в классе Г. С. Саблукова. В 1844 г. Левитский начал заниматься в классе А. Т. Петровского еврейским языком, и спустя год был лучшим учеником в этом классе.[273]
Жил Левитский в семинарском общежитии (бурсе) «на полукоште» (полуказённом обеспечении), в ужасающей бедности. По словам Чернышевского, он не имел «другого костюма, кроме синего зипуна зимой и жёлтого нанкового халата летом» (X, 17), случалось, что ему вообще не в чем было ходить в класс (XIV, 101). Придавленный нуждой, он обнаруживал особую восприимчивость к любому проявлению неравенства. Несмотря на дружбу с Чернышевским, «как Николай Гаврилович ни просил его к себе в гости, Левитский, бедный, неотёсанный бурсак, не решился идти к нему, отговариваясь тем, что и одежда у него плохая и он не умеет обращаться в обществе, в особенности в доме такого высокопоставленного лица, каким был Гавриил Иванович».[274]
Постоянные лишения и крайняя бедность, однако, не забили в нём чувства собственного достоинства, а напротив, обострили его, направляя нередко на дерзкий вызов. Богато одарённая натура тщетно искала выхода в застойном мире семинарской схоластики. «Верно, он думал, думал о том, что дельное, нужное, полезное могло бы из него выйти, но… и взрывало бедняка» (XIV, 101), – писал Чернышевский.
Ссылаясь на современников, Ф. В. Духовников описывает факты полемических столкновений с преподавателем Закона Божия А. Т. Петровским, которому Левитский «часто возражал». «Ты, Левитский, – говорил ему тот, – настоящий лютеранин: твои возражения не в православном духе». Или: «Ты, Левитский, споришь не затем, чтобы узнать истину, а затем, чтобы выведать мои познания; своими возражениями хочешь показать мою несостоятельность, поймать меня на слове и сконфузить перед целым классом». «Этим Петровский и ограничивался, – замечает Ф. В. Духовников. – Такие ответы, очевидно, никого не удовлетворяли, оставляя в сомнении относительно некоторых истин православной веры».[275]
После выхода Николая Чернышевского из семинарии Михаил Левитский, оставшись в полном одиночестве, сделался особенно нетерпимым. Учился он по-прежнему лучше всех. В одном из архивных дел сохранилась справка «Показание успехов учеников Саратовской духовной семинарии при окончании учебного курса в 1846 г., извлеченного из профессорских свидетельств, данных в продолжение курса», и в ней против фамилии Михаила Левитского 1-го записано: «В декабре 1844 года – отлично, в июле 1845 года – отлично, в декабре 1845 года – отлично, в июле 1846 года – отлично».[276] Однако поведение его стало настораживать семинарское начальство. Так, в записке инспектора о поведении учеников в течение 1845 г. «Михаил Левитский 1-й замечен в грубостях и сварах», а его брат Павел «своеволен и дерзок в речах». В ноябре 1846 г. произошло резкое столкновение с А. Т. Петровским, тот пожаловался инспектору и последовал удар, резко подкосивший и без того тяжёлое материальное положение бурсака. Инспектор доносил, что Михаил Левитский 1-й «в классе при всех товарищах говорил ему, Петровскому, невежественно и грубо, осуждая его лекцию и тем возбуждая к смеху всех товарищей». «И прежде упомянутый Левитский, – прибавлял злопамятный Тихон, – оказывал грубости инспектору семинарии и его помощнику». Семинарское правление определило: «Ученика высшего отделения Левитского за означенный проступок лишить казённого пособия, выслав его в квартиру, и сверх сего оштрафовать трёхдневным уединением со внесением сего поступка в книгу поведения».[277]
- Врачебные уроки (сборник) - Михаил Кириллов - Биографии и Мемуары
- Чернышевский - Лев Борисович Каменев - Биографии и Мемуары
- Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей - Максим Викторович Винарский - Биографии и Мемуары / Биология
- Сестры. Очерк жизни сестер-подвижниц Анисии, Матроны и Агафии, подвизавшихся и почивших в селе Ялтуново Шацкого района Рязанской епархии. - Иаков Тупиков - Биографии и Мемуары / Прочая религиозная литература
- Дневник 1827–1842 годов. Любовные похождения и военные походы - Алексей Вульф - Биографии и Мемуары
- Кржижановский - Владимир Петрович Карцев - Биографии и Мемуары
- Жажда справедливости. Политические мемуары. Том I - Алексей Краснопивцев - Биографии и Мемуары
- От солдата до генерала: воспоминания о войне - Академия исторических наук - Биографии и Мемуары
- Адольф Гитлер (Том 1) - Иоахим Фест - Биографии и Мемуары
- Антиподы. Альберт Эйнштейн и другие люди в контексте физики и истории - Евгений Беркович - Биографии и Мемуары