временно служившему и вешалкой, и сушилкой, по кухонной столешнице, загроможденной посудой и продуктами, которые Би купила еще вчера утром, но разобрала лишь наполовину. Коробка сухого завтрака
Lucky Charms, здоровенная банка арахисового масла, несколько пакетов с кукурузными чипсами, пакетики с попкорном для микроволновки, две шестибаночные упаковки пива, знатный запас печенья
Oreо и три рулона бумажных полотенец.
Справедливости ради стоило заметить, что кухонный стол был здесь совсем небольшим, так что на него в принципе не помещалось столько вещей, чтобы их можно было назвать горой.
– Извини, у меня тут небольшой бардак, – сказала Би. Впрочем, по сравнению с тем, что здесь наблюдалось пару дней назад, это был несомненный прогресс. Вчера она перемыла всю посуду, хоть и не успела еще убрать с сушилки и расставить по местам. А еще она подобрала с пола половину разбросанной там одежды. Так что она определенно сделала шаг вперед.
– Какой… интересный выбор в оформлении интерьера. Ты следовала какому-то определенному стилю?
«Стилю? Ах ты, хитрожопый подлиза!»
– Назовем это «общага-шик».
Остин весело хохотнул:
– Вот уж точно! Мне по работе довелось пару раз побывать в общагах. По-моему, ты попала прям в десятку.
– То есть ты не одобряешь?
Он вскинул ладони, словно сдаваясь:
– Беатрисс, солнышко, я тебе честно могу сказать, что мне на это, как правило, наплевать.
Би еще ни разу не слышала, чтобы ее называл «солнышком» кто-то моложе лет восьмидесяти. Ей, честно говоря, всегда казалось, что это звучало как-то снисходительно и, наверное, такое обращение в сто раз лучше подошло бы парню лет на десять младше ее. И тем не менее… От того, как Остин произнес это «солнышко» – так сладко и нежно, с какой-то шелковистостью и лаской, с явным выражением симпатии, – она готова была замурлыкать.
– Если ты, разумеется, не нарушаешь при этом какой-то противопожарный кодекс. В таком случае я вынужден буду вновь препроводить тебя в КПЗ.
Би рассмеялась его шутке чересчур, пожалуй, громко, поскольку тело еще не оправилось от шока после того, как ее назвал «солнышком» сексапильный двадцатипятилетка.
– В общем, мне так нравится, – заявила она. – В моей квартире в Лос-Анджелесе всегда был безупречный порядок – там всё и всегда лежало на своих местах. Раз в неделю ко мне приходили из службы клининга, и у меня им, пожалуй, почти нечего было делать. Моя квартира всегда походила на какой-то торговый образец. Она никогда не выглядела жилой, потому что я там почти и не жила. А эта вот квартира, – обвела она рукой комнату, – выглядит обжитой.
Стоило облечь это в слова, и Би наконец прояснила для себя, почему ее ни капли не беспокоит такой хаос в жилище. И почему ей вдруг так захотелось беспорядка, которого когда-то она так брезгливо избегала. Она переворачивала в своей жизни новую страницу, учась жить сегодняшним днем. И в частности, это затрагивало то пространство, которое она на настоящий момент называла домом.
– Ну, в общем, да… – еще раз огляделся Остин. – Выглядит вполне обжитой.
Би улыбнулась. Возможно, она и зашла чересчур далеко в противоположном направлении, но все же в самом ближайшем будущем непременно отыщет золотую середину.
– Спасибо за фондюшницу. Мне она нравится.
– Считай, что это приветственный подарок, типа: «Добро пожаловать в Криденс».
– Ты ведь и так уже упек меня в КПЗ. Так что тебе нет нужды еще что-то придумывать.
Он рассмеялся, мотая головой.
– Ты такая… экстравагантная.
Би снова улыбнулась, приняв комплимент. Сейчас она готова была предпочесть любую сверхоригинальность прежнему своему конформизму.
– Спасибо.
– Может, пригласишь меня как-нибудь вечерком на фондю?
«Ого! Ну как перед этим человеком устоять!»
– Может, и приглашу.
– И, кстати, – продолжал он. – Я тут подумал… Может, ты не против выбраться со мной в «Лесоруб». Познакомишься еще с кем-нибудь из местных.
– В «Лесоруб»? Это тот самый бар, где занимаются линейными танцами?
Остин поморщился – примерно так же, как и в то утро, когда они сидели за столиком у Энни и Би обмолвилась о линейных танцах. Словно одно упоминание о них вызывало у него сильнейшую изжогу.
– Ну да. Это лучший бар во всем Восточном Колорадо.
Би не требовалось уговаривать дважды. Как она подозревала, те, с кем она сегодня свела знакомство в городе, будут несколько отличаться от тех, кто субботним вечерком закатывается отдохнуть в бар.
– Да, конечно. Только я… – Она опустила взгляд на свою одежду. – Сменю, пожалуй, наряд.
– Если из-за меня, то не стоит, – пожал он плечами. – Ты и так классно выглядишь.
Би в недоумении заморгала. Ну… дай бог ему здоровья, разумеется… Хотя никаких розовых очков в мире не хватит, чтобы ее облик определить как «классный». Волосы у нее, конечно, выглядели «отпа-адно» – однако все прочее представляло убийственную смесь небрежности и полного пофигизма. Слова Остина, естественно, льстили ее самолюбию, но Би уже начала сомневаться в его профессиональной наблюдательности.
– Спасибо, конечно, но мне кажется, что, как и для моей прически, настала пора переменить образ. Бар – все же не место для спортивных штанов.
Тут, разумеется, можно было сделать оговорку, заявив, что тренировочные штаны не следует носить на публике, за исключением общества людей, которые участвуют в каком-либо спортивном мероприятии или же сообща занимаются физкультурой. Но Би уже с удовольствием втянулась в придумывание по ходу дела собственных правил.
– Ладно, – ответил Купер и указал рукой на дверь: – Я подожду тогда внизу.
– Я через десять минут буду, – кивнула Би.
Остин поднял бровь, на лице его заиграла снисходительная улыбка.
– Хорошо.
Би лишь улыбнулась, когда он вышел за дверь и не торопясь двинулся по лестнице.
Глава 10
Хотя с каждым днем заметно становилось теплее, в шесть часов вечера в Восточном Колорадо было довольно свежо. Когда они с Остином быстрым шагом двигались по главной улице к «Лесорубу», изо рта у Би вырывались в студеный воздух облачка пара. Настрой у нее был великолепным, пусть джинсы и слегка тесны вдруг стали в талии. Поразительно, как ярко-красные сапожки способны придать женщине уверенности! А то, как флис цвета хаки подчеркнул ее шикарные волосы, стало просто вишенкой на торте!
Надев по такому случаю бюстгальтер и трусы с надписью «Суббота», Би чувствовала себя словно на красной дорожке в Каннах.
– Entrez-vous, – поддразнил ее Остин, распахнув перед ней тяжелую деревянную дверь в бар, и Би весело глянула на спутника. От его игривой улыбки в ответ сердце у Би забилось чаще.
В заведении ее окутало уютным теплом и переливчатым кантри Уэйлона Дженнингса, и Би облегченно вздохнула. Блаженное тепло глубоко проникало
