Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Роберта узнала также, что в том мелкобуржуазном кругу, к которому принадлежала она сама и ее друзья, в среде религиозной и строго нравственной, — такие развлечения, как танцы, прогулки по улицам, посещение кино, тоже под запретом. А она как раз в это время стала интересоваться танцами. Хуже того: молодые люди и девушки — прихожане той церкви, которую начали посещать Роберта и Грейс, — не склонны были относиться к ним, как к равным; все это была молодежь из сравнительно более зажиточных семей — старожилов Ликурга. Роберта и Грейс некоторое время посещали церковные богослужения и собрания, но жизнь их от этого не изменилась: они были безупречны, и их допускали в это общество, но не приглашали в гости и на вечера, и они не участвовали ни в каких развлечениях, доступных другим прихожанам, занимавшим лучшее положение.
Встретив Клайда, Роберта увлеклась им и притом вообразила, что он принадлежит к некоему высшему обществу. И в душу ей проник тот же яд беспокойного тщеславия, который отравлял и Клайда. Каждый день на фабрике она невольно чувствовала на себе его настойчивый, пытливый и все же неуверенный взгляд. И чувствовала также, что он не решается сделать попытку к сближению, боясь встретить отпор. Уже две недели она работала здесь, и теперь ей часто хотелось, чтобы он с нею заговорил, чтобы стал предприимчивее, но она тут же пугалась: нет, он не должен приближаться к ней. Это ужасно! Невозможно! Другие девушки сразу заметят. Они явно считают, что он слишком хорош для них и слишком им чужд, — а если он станет относиться к ней иначе, чем ко всем остальным, они истолкуют это по-своему. Роберта знала — эти девушки найдут всему только одно объяснение: решат, что она распутная.
А Клайд слишком хорошо помнил правила, о которых говорил ему Гилберт. До сих пор, строго соблюдая их, Клайд держался так, словно не замечал девушек и ни одной из них не оказывал предпочтения, но теперь, когда появилась Роберта, он часто, почти бессознательно, подходил к ее столу и смотрел, как быстро и ловко она работает. Как он и ожидал, она оказалась хорошей, толковой работницей, очень скоро, без чьих-либо советов и наставлений, сама поняла все хитрости и приемы работы и стала зарабатывать не меньше других — пятнадцать долларов в неделю. И по ней всегда было видно, что работа здесь для нее — удовольствие, счастье и что ее радует малейший знак внимания со стороны Клайда.
Она казалась ему утонченной, совсем непохожей на других, и он с тем большим удивлением заметил в ее поведении вспышки своеобразной веселости, не только эмоциональной, но на особый, поэтический лад даже чувственной. Несмотря на свою сдержанность, она была в дружеских отношениях с девушками-иммигрантками, так непохожими на нее, и, видимо, прекрасно находила с ними общий язык. Прислушиваясь к ее разговорам о работе с Леной Шликт, Одой Петканас, Анжеликой Питти и другими девушками, которые быстро стали заговаривать с нею, Клайд решил, что она далеко не так строга и надменна, как остальные американки. Но и они, видимо, относились к ней с уважением.
Как-то в полуденный перерыв, вернувшись из столовой раньше обычного, он увидел, что Роберта, несколько девушек-иммигранток и четыре американки окружили польку Марию; эта бойкая, развязная особа довольно громко рассказывала, как парень, с которым она познакомилась накануне, подарил ей бисерную сумочку и с какой целью.
— Он хочет, чтоб я взяла эту вещичку и стала его милкой, — хвастливо объявила она, размахивая сумочкой перед глазами заинтересованных слушательниц. — Надо об этом подумать. А славная сумочка, верно? — Она подняла ее и повертела во все стороны, затем прибавила вызывающе, с напускной серьезностью махнув сумочкой в сторону Роберты: — Как мне быть, скажи? Взять сумку и стать его милкой или отдать ее назад? Мне ужасно нравится эта сумка, ей-богу!
Клайд ожидал, что, в полном соответствии с правилами, в которых она воспитывалась, Роберта возмутится. Ничуть не бывало! Судя по ее лицу, она просто от души забавлялась.
— Все зависит от того, красивый ли он, Мария, — ответила она, весело улыбаясь. — Если он очень славный, я бы немножко поводила его за нос, а пока что подержала бы сумочку у себя.
— Но он не хочет ждать, — лукаво заявила Мария, явно сознавая пикантность положения (при этом она подмигнула Клайду, который подошел ближе). — Я должна сегодня же стать его милкой, не то придется отдать ему сумочку, а сама я никогда не смогу купить такую шикарную сумку! — Она с лукавым и озорным видом смотрела на сумочку, комически наморщив нос. — Как же мне быть?
«Пожалуй, это слишком для такой скромной провинциалочки, как мисс Олден. Это ей не понравится», — подумал Клайд.
Но Роберта оказалась на высоте: она притворилась встревоженной.
— Ох, трудно тебе приходится, — сказала она. — Не представляю, что ты будешь делать!
Она широко раскрыла глаза и изобразила на лице величайшую озабоченность. Клайд видел, что она только играет, но играет превосходно.
И тут кудрявая голландка Лена заявила:
— Ей-богу, я возьму сумку и парня тоже, если он тебе не нужен. Где его найти? У меня сейчас нет милого.
Она протянула руку, словно собираясь взять у Марии сумочку; та столь же поспешно отступила, и почти все девушки, которые слышали все это и от души потешались над грубой шуткой, завизжали от восторга. Даже Роберта громко засмеялась, и Клайду это было приятно: ему нравился грубый юмор, пока дело ограничивалось невинной забавой.
Когда послышался гудок и в соседнем помещении зажужжали сотни швейных машин, он услышал, как Роберта сказала:
— Пожалуй, ты права, Лена. Хорошего человека встречаешь не каждый день.
Ее глубокие глаза блестели, соблазнительные губы раскрылись в улыбке. Клайд понимал, что она поддразнивает и шутит, а не говорит всерьез, но чувствовал также, что она совсем не такая ограниченная, как он опасался. Оказывается, она и человечная, и веселая, и снисходительная, и добродушная, и чувство юмора у нее есть. И хотя она бедно одета и ходит все в той же коричневой шляпке и синем платье, в которых пришла на работу в первый день, она красивее всех остальных работниц. И ей незачем красить губы и щеки, как это делают девушки-иммигрантки, чьи лица иной раз походят на расписные пряники. А как хороши ее руки и шея, округлые и изящные, и с какой грацией и увлечением она работает, словно это доставляет ей истинное удовольствие! От напряженной работы в самые жаркие часы у нее на верхней губе, на лбу и на подбородке выступают капельки пота; прервав на мгновение работу, она вытирает их платком, а Клайду кажется, что они, как жемчужины, только делают ее еще очаровательнее.
То были для Клайда удивительные дни. Снова — и в таких условиях, что он целыми днями мог быть вблизи нее, — в его жизни появилась девушка, о которой он думал, которой восхищался и к которой постепенно стал стремиться со всей страстностью, на какую был способен, — как стремился прежде к Гортензии Бригс, но с более приятным чувством, так как он видел, что Роберта гораздо проще, добрее и порядочнее. И хотя на первых порах она довольно долго казалась (или притворялась) совершенно равнодушной и словно не замечала его, на самом деле все это с самого начала было неправдой. Она просто не знала, как себя вести. Он красивый, думала она, руки у него красивые, и мягкие темные волосы, а черные глаза такие грустные и нежные. Он привлекателен — даже очень! Настоящий красавец!
Однажды в отделение зашел Гилберт Грифитс и заговорил о чем-то с Клайдом — и поэтому Роберта вообразила, что Клайд человек гораздо более состоятельный и с лучшим положением в обществе, чем она думала раньше. К тому же, едва появился Гилберт, ее соседка Лена Шликт, наклонясь к ней, сказала:
— Это мистер Гилберт Грифитс. Вся фабрика принадлежит его отцу, и, говорят, когда отец умрет, все перейдет к нему. Они двоюродные братья, — прибавила она, кивнув в сторону Клайда. — Очень похожи, правда?
— Да, очень, — сказала Роберта, украдкой рассматривая обоих молодых людей. — Только мне кажется, мистер Клайд красивее, — как по-твоему?
Ода Петканас, сидевшая по другую сторону Роберты и слышавшая ее слова, рассмеялась:
— Это всем так кажется! И он не такой гордый, как мистер Гилберт.
— А он тоже богатый? — спросила Роберта, думая о Клайде.
— Не знаю. Говорят, что нет. — На лице Оды выразилось сомнение. Она, как и остальные девушки, живо интересовалась Клайдом. — Он прежде работал в декатировочной. По-моему, он просто работал поденно, как и все. Но, говорят, он только недавно приехал сюда, чтобы познакомиться с делом. Может быть, он здесь ненадолго.
Роберта вдруг огорчилась, услышав это; до сих пор она старалась уверить себя, что не думает о Клайде как о человеке, которого могла бы полюбить, но теперь, представив себе, что он в любой день может неожиданно уехать и она никогда больше его не увидит, она почувствовала странное волнение. Он такой молодой, красивый, обаятельный. И ведь она ему нравится, это ясно. Нет, об этом не следует думать. И она не должна пытаться ни взглядом, ни движением привлечь его внимание. Ведь он здесь такая важная персона, настолько выше ее…
- Финансист - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Титан - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Союз Майкла Дж. Пауэрса - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Западня - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Святой Колумб и река - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Ураган - Теодор Драйзер - Классическая проза
- «Суета сует», сказал Экклезиаст - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Эрнита - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Приключение Гекльберри Финна (пер. Ильина) - Марк Твен - Классическая проза
- Цветы для миссис Харрис - Пол Гэллико - Классическая проза