Кивком головы или коротким возгласом военачальники выразили своё согласие, Чэнь Есян превзошёл всех остальных.
– Побеждают те, у кого командующий талантлив! – воскликнул он одобрительно, хотя предложенный план во всём противоречил его собственному. – Но в какой из ближайших дней мы предпримем победное наступление?
– Правила ведения войн заключаются в том, чтобы не полагаться на то, что противник не нападёт, но сделать его нападение немыслимым и невозможным, – спокойно и твёрдо сказал Чжу Юаньчжан. – Полки должны находиться в готовности каждый день, каждый час.
Чэнь Есяну пришлось довольствоваться этим ответом.
На исходе ночи вестовые командующего обошли всех военачальников и вручили предписание с печатью Чжу Юаньчжана. В предписании точно указывалось, где должны находиться во время боя отряды, а главное – оповещалось о дне наступления. Штурм Цзицина назначался на завтра. Едва предписания были прочитаны, лагерь стал просыпаться. Среди палаток забегали воины. Военачальники созывали полководцев и младших командиров. Особую расторопность проявил Чэнь Есян. Он собрал у себя в палатке всех своих командиров, вплоть до начальников десяток, и отдал короткий и точно звучащий приказ. Его полки построились первыми, едва барабаны забили сигнал. Пятую стражу в лагере никто не услышал. Барабанная дробь заглушила стук колотушек. И когда барабаны смолкли, войско «Красных повязок», разбитое на полки и отряды, стояло правильным полукругом. Сорок конников насчитывал конный отряд. Двадцать старших воинов-копьеносцев и двадцать младших воинов-лучников составляли отряд пехотинцев. Одеты все были во что придётся, только полки Чэнь Есяна сохранили прежнюю форму. Зато как пламя алели повязки. Концы, закрученные у висков, торчали рогами. А поверх голов, словно запущенные в синее небо, развевались на длинных шестах знамёна, один вид которых не раз обращал в бегство врага. Скалили пасти вышитые на полотнищах тигры, изрыгали пламя драконы, носороги готовились нанести свой страшный удар.
Раздался звон бубенцов. На боевом белом коне по кличке Гарцующий Снег с золотой секирой в руках в полукруг въехал Чжу Юаньчжан. На голове командующего сверкал золочёный шлем в виде маски клыкастого тигра. Пышный султан из красных лент падал на спину. Под распахнутым на груди тёмнокрасным халатом с пятицветным драконом виднелся бронзовый щит, прикрывающий грудь поверх чешуек кольчуги. На правом плече висел лук, на левом – колчан с запасным луком и стрелами. Чжу Юаньчжан поднял секиру и оглядел несчётное множество вооружённых людей. Храбрецы, поднявшиеся вернуть свободу попранной захватчиками земле. Большинство из них кормилось землёй и поило землю собственным потом. Это были крестьяне, и оружие их руки сжимали крестьянское. Дальнобойными арбалетами располагали в основном полки Чэнь Есяна. «Его арбалетчики возьмут на себя дальний бой, в то время как наши ринутся врукопашную», – с удовлетворением подумал Чжу Юаньчжан.
– Сильные и отважные! – проговорил он, взмахнув секирой. – Солнце взойдёт у нас за спиной и будет слепить врага. Само солнце указывает нам дорогу.
Гул прошёл по рядам. Это стоявшие впереди передали задним слова командующего.
– Перед нами твердыня Юга. Вперёд на Цзицин!
– На Цзицин! – подхватили военачальники.
Ударили барабаны – громко, решительно. Со стороны города далёким эхом донёсся ответный раскат. Готовые к отпору полки Фу Шоу высыпали на равнину, навстречу врагу.
– На Цзицин! – Многотысячное войско «Красных повязок» ринулось в наступление.
Страшная завязалась битва. Со свистом неслись смертоносные стрелы. Разящими молниями сверкали мечи. Конники Сюй Да налетали, подобно морской волне, и откатывались назад, смятые неприступной преградой. Синие куртки противника наводнили равнину, держались кучно, наступали стеной. Яростно бились Тан Хэ и Чжоу Дэсин. Братья Гоюн и Гошен разбивали надвое вражеские отряды, прокладывая проходы своими мечами. Неодолимый, как лев, с мечами в обеих руках, Чжу Юаньчжан увлекал в атаку полки. Ванлу, также с мечами в правой и левой руке, неотступно следовал за командующим, прикрывая его со спины. Крики, лязг оружия, конское ржание, стоны, последний предсмертный хрип. Под телами убитых и раненых скрылась земля. Цвет крови смешался с алым цветом повязок на головах.
К полудню стало ясно, что «Красным повязкам» не одолеть многотысячное войско врага.
– Бить в гонги, – устало бросил командующий скакавшему следом Ванлу.
– Бить в гонги! – крикнул Ванлу вестовым.
Ударами в гонг подавали сигнал к отступлению.
К вечеру, когда перевязали раненых и похоронили убитых и воины расположились вокруг вырытых в земле очагов в ожидании ужина, сделалось видно, как поредели полки. Чжу Юаньчжан велел разнести лекарства и отдать раненым весь провиант, приготовленный для него самого, военачальников и полководцев.
Военачальникам было не до еды. Мрачные, не сняв доспехи, они сидели в шатре Чжу Юаньчжана, молчали. Чжу Юаньчжан также молчал, тяжело смотрел в пол. Наконец он поднял глаза, медленно выговаривая каждое слово, спросил:
– Скажи, военачальник Сюй Да, как случилось, что твои конники не смогли одолеть заградительные отряды Фу Шоу?
– Мои конники бились отважно. Да конники Чэнь Есяна бездействовали, пережидали бой в стороне, – шёпотом проговорил Сюй Да. Гнев лишил великана голоса.
– А ты что ответишь, военачальник Чжоу Дэсин?
Чжоу Дэсин отвернулся, проговорил куда-то вбок:
– Силы оказались неравными – один против трёх. Полки Чэнь Есяна не оказали подмоги.
Тан Хэ не стал дожидаться вопроса. Сумрачным взглядом он встретил взгляд командующего и сказал:
– Полки Чэнь Есяна составили около трети нашего войска, и эта треть уклонилась от боя.
– Предательство Чэнь Есяна нарушило все расчёты, – добавил советник Ли Си, будто печать приложил.
Чжу Юаньчжан вдавил кулаки в колени и начал приподниматься. Он делал это так медленно, что казалось, будто скала опустилась ему на плечи и он силится высвободиться из-под её тяжести.
Чэнь Есян сполз с табурета, на котором сидел до этого молча и неподвижно, не делая попытки оправдаться или возразить, и рухнул на колени.
– Прикажите разрезать меня на куски, дорогой брат, и скормите тело собакам, но не вините моих солдат! – выкрикнул Чэнь Есян торопливо. – Я преступник и кару нести одному мне. Не посчитавшись с точностью слов, необходимой во время войны, я отдал командирам неверное указание. Я должен был приказать: «Мы поняли истину. Бейте врагов „Красных повязок“». Вместо этого мой глупый приказ прозвучал так: «Мы поняли истину, нам больше не следует обращать оружие против „Красных повязок“». Виновен лишь я, дорогой, досточтимый брат, и, валяясь у ваших ног, я молю, как о милости, чтобы вы сами вырвали мой преступный язык, прежде чем предадите меня в руки вашему палачу.
