Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рождество пришло и ушло, и Сью уехала учиться в мелчестерскую педагогическую школу. В эту пору года устроиться на работу было особенно трудно, и Джуд написал Сью, что хочет отложить свой приезд приблизительно на месяц, когда дни станут длиннее. Она так охотно с ним согласилась, что он пожалел об этой отсрочке, — ясно, что ей нет до него дела, хотя она ни разу не упрекнула его за странное поведение: его ночной визит к ней, а затем молчаливое исчезновение. Она ни словом не обмолвилась и о своих отношениях с Филотсоном.
Но потом от нее вдруг пришло очень взбудораженное письмо. Она так одинока и несчастна, писала она ему. Ей ненавистно место, в котором она живет; здесь хуже, чем в церковной лавке, хуже, чем где бы то ни было. Она чувствует себя всеми покинутой; не может ли он приехать немедленно? Правда, если он приедет, она сможет видеться с ним лишь в определенные часы, так как в школе, куда она попала, очень строгие порядки. Устроиться в эту школу ей посоветовал мистер Филотсон, и она жалеет, что послушалась его.
Очевидно, ухаживание Филотсона оказалось безуспешным, и, хоть это и было неразумно, Джуд обрадовался. Он собрал вещи и отправился в Мелчестер, — уже много месяцев у него не было так легко на душе.
Перевертывая новую страницу жизни, он решил остановиться в гостинице для трезвенников и нашел заведение такого рода неподалеку от вокзала. Подкрепившись, он вышел на улицу, под тусклое зимнее небо, перешел через городской мост и свернул за угол, к Соборной площади. День был туманный, и, став под стенами одного из самых изящных зданий в Англии, он поглядел вверх. Величественное сооружение было видно до самого конька крыши; над ним уходил ввысь суживающийся шпиль, верхушка которого терялась в плывущей мимо него мгле.
Уже начали зажигать фонари, и Джуд пошел в обход здания к западной стороне его. Вокруг лежали глыбы камня, и он счел это добрым знаком, — стало быть, собор реставрируют или производят серьезный ремонт. Полный суеверных представлений, он видел в этом проявление заботы о нем высших сил, чтобы он мог иметь достаточно работы по своему ремеслу в ожидании, пока будет призван к более высокой деятельности.
Он вдруг почувствовал прилив нежности, подумав, как близко от него сейчас девушка с лучистыми глазами, открытым лбом и копной темных волос; девушка с искрящимся взором, иногда дерзко-ласковым и чем-то напоминающим взгляд девушек, виденных им на гравюрах с картин испанской школы. Она была здесь, где-то совсем рядом, в одном из домов напротив.
По усыпанной гравием широкой дорожке он направился туда. Это было старинное здание XV века, в прошлом дворец, а теперь педагогический колледж — готические окна, перед ними двор, отгороженный от улицы стеной. Джуд отворил калитку и подошел к двери, через которую его пропустили лишь после того, как он осведомился о своей кузине. Затем с некоторой осторожностью его ввели в приемную, куда скоро вышла и она.
Несмотря на то что Сью пробыла здесь совсем недолго, она сильно изменилась с последней их встречи. От живости ее не осталось и следа, ее сменили уныние и скованность. Спала с нее и всякая шелуха условностей. Но это была и не та женщина, которая написала ему призывное письмо. Вероятно, она писала тогда в безотчетном порыве, а потом пожалела об этом, вспомнив о его недавнем позоре. Джуд совсем потерялся от волнения.
— Скажи, Сью… ты не считаешь меня… отпетым негодяем… за то, что я пришел к тебе тогда в таком виде… а потом постыдно сбежал?
— О, я старалась не думать так! Ты же мне все рассказал, и я поняла, отчего это. Надеюсь, мне никогда не придется усомниться в твоих достоинствах, бедный мой Джуд. И я так рада, что ты приехал!
На ней было темно-красное платье с кружевным воротничком. Оно было сшито совсем просто и с удивительным изяществом облегало ее тонкую фигуру. Волосы, которые она раньше причесывала по моде, теперь были скручены в тугой узел, да и вообще она производила впечатление человека, скованного суровой дисциплиной; но где-то в глубине ее существа, казалось, светился огонек, который эта дисциплина еще не успела погасить.
Она мило приветствовала его, но Джуд понял, что вряд ли она ждет, чтобы он поцеловал ее иначе, чем по-родственному, как ему того хотелось. Ничто в ее поведении не говорило о том, что она видит или хоть когда-нибудь сможет увидеть в нем своего возлюбленного, после того как узнала его с наихудшей стороны, если б даже он и был вправе притязать на такую роль. Это подстегнуло его растущую решимость рассказать ей о своей неудачной женитьбе — он уже не раз откладывал это признание из страха лишиться радости дружбы с нею.
Сью выбралась погулять с ним по городу, они шли и разговаривали — все больше о пустяках. Джуд сказал, что хотел бы сделать ей какой-нибудь маленький подарок, и тут она со смущением призналась, что ужасно голодна. В колледже их держат впроголодь, поэтому самый желанный подарок для нее сейчас получить сразу и обед, и чай, и ужин. Джуд немедленно повел ее в гостиницу и заказал все, что там могли предложить, — это было не так уж много. Зато здесь им представился чудесный случай побыть наедине, так как в комнате никого не было и они могли говорить свободно.
Она рассказывала ему о школе, о своем трудном житье-бытье, о пестром составе студентов, съехавшихся сюда со всех концов епархии, о том, как ей приходится вставать ни свет ни заря и заниматься при газовом освещении, — и все это с горечью молодости, не привыкшей к суровым ограничениям. А он слушал, хотя думал совсем о другом — о ее отношениях с Филотсоном. Но об этом она как раз не говорила. Когда обед уже близился к концу, Джуд вдруг положил хвою руку на ее руку; она подняла на него глаза, улыбнулась и непринужденно взяла его руку в свою, маленькую и нежную, и стала разглядывать его пальцы, внимательно изучая их, словно то были пальцы перчатки, которую она собиралась купить.
— У тебя огрубелые руки, Джуд, правда? — сказала она.
— Еще бы. И у тебя были бы такие же, если б ты весь день работала молотком и резцом.
— А мне это нравится. Я считаю, что это даже благородно, когда руки мужчины носят следы его ремесла… И все-таки, пожалуй, я рада, что поступила в педагогический колледж. Вот увидишь, какой независимой я стану после двух лет занятий! Надеюсь, что экзамены я сдам хорошо, а потом мистер Филотсон пустит в ход свои связи, чтобы мне дали большую школу.
Наконец-то она коснулась этой темы.
— Я всегда подозревал… вернее, боялся, — начал Джуд, — что он… что он принимает в тебе слишком горячее участие, а может, и собирается на тебе жениться.
— Что за глупости!
— Но ведь он намекал на это, да?
— Если даже и так, какое это имеет значение? Он такой старый!
— Ну, ну, Сью, он вовсе не старик, И я видел, как он…
— Во всяком случае, не целовал меня, уж это точно!
— Нет. Он обнимал тебя за талию.
— А!.. Помню. Но я не ожидала, что он это сделает.
— Ты увиливаешь от ответа, Сью, это нехорошо.
Губы ее задрожали, она чуть прищурилась, как бы отыскивая ответ, на который вынуждал ее этот упрек.
— Я знаю, ты рассердишься, если я скажу тебе все, вот я и не хочу говорить!
— Ну и не надо, милая, — сказал он примирительно. — Собственно, я и права-то никакого не имею об этом спрашивать, да и знать не хочу.
— А я вот возьму и скажу! — воскликнула она со свойственной ей своенравностью. — Знаешь, что я сделала? Я обещала… я обещала выйти за него замуж через два года, когда окончу педагогический колледж и получу диплом. У него такой план: мы возьмем смешанную школу в каком-нибудь большом городе, он будет вести мальчиков, а я — девочек, учителя-супруги часто так делают, и вдвоем мы будем неплохо зарабатывать.
— О, Сью!.. Ну конечно, это очень разумно… Лучше и придумать нельзя…
Он взглянул на нее, и глаза их встретились, — его укоризненный взгляд противоречил словам. Он отнял у нее свою руку и отчужденно отвернулся к окну. Сью, не двигаясь, безучастно следила за ним.
— Я знала, что ты рассердишься! — молвила она каким-то лишенным выражения голосом. — Ну и ладно, я не права, допускаю. Не надо было позволять тебе видеться сегодня со мною! Лучше нам больше не встречаться, будем изредка писать друг другу, и только о делах!
Как раз это-то и было для него самым невыносимым, и, возможно, она это знала. Он тотчас встрепенулся.
— Нет, мы будем встречаться! — быстро сказал он. — Какое мне дело до твоей помолвки! Я имею полное право видеться с тобой, когда захочу. И буду!
— Тогда не надо больше говорить об этом. Мы только портим себе вечер. Не все ли равно, кто что собирается делать через два года?
Она была для него загадкой, и он оставил этот разговор.
— Может быть, пройдемся, посидим в соборе? — спросил он, когда с едой было покончено.
— В соборе? Что ж, только, пожалуй, я с большим удовольствием посидела бы на вокзале, — ответила она все еще с некоторым оттенком раздражения. — Центр городской жизни теперь там. Собор свой век отжил!
- Мэр Кэстербриджа - Томас Гарди - Классическая проза
- Дерево - Дилан Томас - Классическая проза
- Портрет художника в щенячестве - Дилан Томас - Классическая проза
- Собрание сочинений. Т. 22. Истина - Эмиль Золя - Классическая проза
- История абдеритов - Кристоф Виланд - Классическая проза
- Том 2. Тайна семьи Фронтенак. Дорога в никуда. Фарисейка - Франсуа Шарль Мориак - Классическая проза
- Школьные годы Тома Брауна - Томас Хьюз - Классическая проза
- Прекрасные и обреченные. По эту сторону рая - Фрэнсис Скотт Фицджеральд - Классическая проза
- Королевское высочество - Томас Манн - Классическая проза
- Последний день приговорённого к смерти - Виктор Гюго - Классическая проза