По Пятой авеню в час пик мирно шествуют плечом к плечу в обоих направлениях и филиппинец, и индус, и мексиканец, и эскимос, и мавр, и ацтек, и грек, и финикиянин, и перс, и ассириец, и галл, и кельт, и скиф, и печенег, и римлянин, и карфагенянин, и «гордый внук славян, и финн, и ныне дикий тунгус, и друг степей калмык»; не исключено, что попадаются тут и атланты, амазонки, кентавры…

Бывший советский человек, хоть он, может быть, по цвету кожи и не отличается от большинства населения, явление на самом деле не менее диковинное в американском обществе, чем, скажем, троянец; в сознании своем он долго носит догмы покрепче, чем мировоззрение идолопоклонника Новой Гвинеи.

Взять пресловутый национальный вопрос. С детства в нас вбивались понятия так называемой ленинской национальной политики с ее принципами интернационализма и равенства наций, а на деле у нас совершенно не было никакого опыта совместной с другими народами жизни; в принципе, мы не знали других наций, кроме советской, хотя внутри оной пресловутый пятый пункт, то есть национальность, строго контролируется. Показной интернационализм на деле оборачивался диковатыми изоляционистскими клише, привязанными в основном к освободительной борьбе, к колониализму и т. п.

Вот, например, клише «рикша». С раннего детства он сопровождал нас, этот несчастный тонконогий «трудящийся Азии», согбенный под своей конусовидной шляпой, влекущий коляску с восседающим в ней жирным империалистом. У империалиста в зубах сигара, кованый каблук упирается в тощий задок желтолицего. Хоть и стали впоследствии клише такого рода предметом юмора, все-таки оказались они довольно живучи и въедливы, иначе не был бы я так удивлен рикшами Гонолулу.

Там, на Вайкики, велорикши все как на подбор оказались белыми парнями и девушками, загорелыми и белозубыми, напоминающими лучшие экземпляры американской университетской породы. Энергично крутя педали, они катали по Калалахуа японских туристов. Клише оказалось полностью перевернутым.

Мы не знали реальной жизни так называемого третьего мира, она была заменена фантомами интернационализма.

Америка не прокламирует интернационализм, она попросту заполняется многоязычной толпой экзотических иноземцев. Помню, как-то ехали мы через снежные холмы Мэна и на одном из этих холмов вдруг увидели ресторан полинезийской кухни. Здесь, в Америке, можно в реальности увидеть неленинскую национальную политику, то есть реальную жизнь разных народов, узнать, что и как разные люди едят, как они молятся, как они трудятся, как они развратничают…

Вот вам еще одно клише, которое после опыта американской жизни переворачивается в сознании русского эмигранта.

Всегда у нас считалось, что декадентская западная цивилизация является в мире главным источником греха разврата, наркомании, половых извращений. Советские люди в этом глубоко убеждены, что, впрочем, не только не отталкивает их от западной цивилизации, а, напротив, наряду с изобилием товаров является дополнительным, а иногда и основным соблазном. Существуют иронические клише типа: «Эх, Запад! Как красиво он разлагается!» «Секс-шопы» с пластмассовыми гениталиями, порнографические «нон-стоп» кинотеатры, проститутки обоих полов, алчущие кайфа толпы в клубах марихуанного дыма — вот образ «тлетворного Запада» в сознании советского гражданина.

Признаюсь, после нескольких лет жизни на этом самом декадентском Западе у меня сложилось впечатление, что основным источником декаданса и блуда является третий мир, который в клишированном идеологическом представлении выглядит как бы невинной жертвой. Именно из третьего мира идут на Запад разнузданный секс, мастурбирующие ритмы, одуряющие травы и порошки, всепоглощающая тяга к кайфу.

Ошибочно вообще представление о том, что цивилизация неизбежно влечет за собой падение нравов. По идее, если непредубежденными, неидеологизированными глазами посмотреть в глубь истории, можно увидеть, что чем ниже уровень развития, тем выше уровень дебоша. Достаточно вспомнить «художества» австралийских аборигенов. Человеческие группы, не озабоченные задачей цивилизации, то есть развития, улучшения (к этому относится и религиозный поиск), озабочены в первую очередь жаждой кайфа. Самые изощренные формы половых извращений и наркомании родились не в цивилизованном обществе, а в дикарских группах. Западная цивилизация, особенно в ее англосаксонской форме, является, по сути дела, последней фортецией здравого смысла.

На эту фортецию из темноты третьего мира идут валы кайфомании. Цивилизация в силу своей либеральной толерантности не отвергает примитивного гедонизма, но адаптирует, переводит эту всепоглощающую страсть в русла субкультуры, шоу-бизнеса, секс-коммерции, то есть организует, вводя даже эту дикую стихию в систему некоторого порядка.

Говоря это, я вовсе не хочу унизить тех людей третьего мира, что работают там ради просвещения и благоденствия своих народов. Эти люди не нуждаются в снисходительности, в высокомерном попустительстве, они же, думаю, меньше всего заинтересованы в том, чтобы сваливать все грехи на западную цивилизацию.

Среди так называемых трех миров в отношениях друг с другом, по сути дела, находятся только первый и третий. Для так называемого второго мира, из которого мы пришли, третий — лишь место приложения марксистско-ленинской «единственно верной» исторической науки.

Штрихи к роману «Грустный бэби»

1980–1981

По выходным дням ГМР мало напоминал аттенданта с автопаркинга у ресторана «Эль Греко». Одежда от лучших фирм. Если уж костюм, то «Тед Лапидус». Если уж плащ, то «Барберри». Если уж ботинки, то «Черч». Кто догадается, что куплено на блошином рынке? Скорее уж подумают — эдакий джет-сеттер[49] в поношенных любимых вещах.

…За его приближением со ступеней собора Святого Матвея следил американский нищий, красивый малый лет под сорок, рыжие кудри перехвачены кожаным ремешком, босые гноящиеся ноги — trade mark[50]. Впрочем, может быть, это и не нищий, а просто-напросто осколок «поколения протеста». Просит, во всяком случае, с достоинством, какому и Боб Дилан бы позавидовал:

— Could you spare one dollar for me?[51]

«Вот он, уровень инфляции, — подумал ГМР, — когда-то ведь, помнится, пели „Браток, подай мне гривенник“». Достав видавший виды бумажник «Диор», ГМР отщелкнул нищему точно по запросу однодолларовую купюру.

— Thank you, — удивленно сказал нищий. — I was sceptical about you[52].

— Отчего же, — пожал плечами наш герой, — я даю это вам как нищий нищему. Есть такое слово «солидарность».

1982

Рэнди Голенцо в связи с продвижением по службе пригласил как-то кучу народу к себе, в наследственный таунхаус. Накупил гамбургеров, не забыл и про соус А-1. Родственников предупредил, подмигивая: «Будет чудаковатый народ из „Пацифистских палисадов“».

И действительно, явилась троица — закачаешься! Великолепная Бернадетта-декольте сразу же привнесла в парти аромат чего-то греко-римского. Генерал Пхи в парадной рубашке хаки со следами боевых наград и с новеньким зайчиком «Плейбой-клаба» тут же принялся за обследование охладительной системы резиденции Голенцо. Скептически покачивал он хорошо причесанной головою — «вот так и мы рассчитывали

1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 87

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу В поисках грустного бэби - Василий Павлович Аксенов бесплатно.

Похожие на В поисках грустного бэби - Василий Павлович Аксенов книги

Бывший разведчик разоблачает махинации БНД - Норберт Юрецко - Публицистика
Русский диссонанс. От Топорова и Уэльбека до Робины Куртин: беседы и прочтения, эссе, статьи, рецензии, интервью-рокировки, фишки - Наталья Федоровна Рубанова - Русская классическая проза
Образы Италии - Павел Павлович Муратов - Биографии и Мемуары / Историческая проза / Разное / Русская классическая проза
В этой сказке… Сборник статей - Александр Александрович Шевцов - Культурология / Публицистика / Языкознание
Как России обогнать Америку - Андрей Паршев - Публицистика
И в горе, и в радости - Мег Мэйсон - Биографии и Мемуары / Русская классическая проза
Прощай, Ха-Ха век! - Василий Аксенов - Публицистика
Oпасные мысли - Юрий Орлов - Публицистика
Почему христианские народы вообще и в особенности русский находятся теперь в бедственном положении - Лев Толстой - Русская классическая проза
Неоконченная повесть - Алексей Николаевич Апухтин - Разное / Русская классическая проза

Оставить комментарий