Форма входа
Читем онлайн История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей - Дмитрий Шерих
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Это тоже о том, что уже сказано: помимо хорошей старой архитектуры в Петербурге немало плохой. А теперь позволю себе обратить внимание читателя на точку зрения еще более радикальную и тоже имеющую сторонников. Она проста, как мычание: в Петербурге вообще нет выдающихся памятников архитектуры. Нет, и все тут! Даже любимые горожанами Смольный собор, Адмиралтейство, Казанский собор и другие здания — совсем не шедевры.
Кажется, первым эту точку зрения публично высказал человек, крайне скептически настроенный по отношению к Петербургу и России — маркиз Астольф де Кюстин, прибывший сюда в 1839 году и написавший по следам поездки желчную книгу. Маркиз назвал наш город «родиной бесталанных памятников» и заявил среди прочего: «Я описал вам город, лишенный собственного лица, скорее пышный, нежели величавый, не столько красивый, сколько обширный, набитый безвкусными зданиями, что не имеют ни стиля, ни исторической ценности».
Жесткое заявление, согласитесь!
Впрочем, некоторое очарование в Петербурге Кюстин признал, хотя тоже с оговорками: «Вообразите множество куполов — посеребренных, золоченых, лазурных, звездчатых, и крыши дворцов, покрытые изумрудной или ультрамариновой краской; площади, украшенные бронзовыми статуями в честь главных исторических деятелей и императоров России; поместите картину эту в раму громадной реки, что в ясные дни служит зеркалом для всех предметов, а в бурные — выгодным контрастом для них; прибавьте к этому понтонный Троицкий мост, переброшенный через Неву в самом широком ее месте, между Марсовым полем, в просторах которого теряется статуя Суворова, и крепостью, где в скромных могилах без всяких украшений покоятся Петр Великий с семейством; припомните, наконец, что гладь неизменно полноводной Невы лежит вровень с землей и обтекает остров посередине города, — остров, обрамленный со всех сторон зданиями с греческими колоннами и гранитным фундаментом, что возведены по образцу языческих храмов; и если вам удастся охватить взором весь ансамбль Петербурга, вы поймете, почему город этот бесконечно живописен, несмотря на свою заемную, дурного вкуса архитектуру, несмотря на болотистый оттенок подступающих к нему полей, несмотря на совершенно плоский, не знающий холмов ландшафт и бледность ясных летних дней в тусклом климате севера».
Такой вот вывод: город впечатляет, но вот архитектура его дурна.
Читатель вправе спросить: ну что нам с мнения желчного маркиза? Бегло осмотрел город, раскритиковал — и отбыл восвояси. Оно бы и верно, да только мнение заезжего француза приобрело сторонников среди людей куда более значительных, чем он. Федор Михайлович Достоевский в 1847 году, еще до каторги, высказал в одном из своих текстов близкое знакомство со скандально знаменитым сочинением: «Не помним, когда-то случилось нам прочитать одну французскую книгу… В ней, между прочим, сказано было, что нет ничего бесхарактернее петербургской архитектуры; что нет в ней ничего особенно поражающего, ничего национального и что весь город — одна смешная карикатура некоторых европейских столиц; что, наконец, Петербург, хоть бы в одном архитектурном отношении, представляет такую странную смесь, что не перестаешь ахать да удивляться на каждом шагу. Греческая архитектура, римская архитектура, византийская архитектура, голландская архитектура, готическая архитектура, архитектура rococo, новейшая итальянская архитектура, наша православная архитектура — все это, говорит путешественник, сбито и скомкано в самом забавном виде и, в заключение, ни одного истинно прекрасного здания!»
Это почти синхронный перевод точки зрения маркиза, а вот в 1873 году в своем знаменитом «Дневнике писателя» Достоевский сформулировал примерно те же мысли уже как собственные. Прошу прощения у читателя за большой размер очередной цитаты, но уж очень она красноречива: «Архитектура всего Петербурга чрезвычайно характеристична и оригинальна и всегда поражала меня, — именно тем, что выражает всю его бесхарактерность и безличность за всё время существования. Нет такого города, как он; в архитектурном смысле он отражение всех архитектур в мире, всех периодов и мод; все постепенно заимствовано и все по-своему перековеркано. В этих зданиях, как по книге, прочтете все наплывы всех идей и идеек, правильно или внезапно залетавших к нам из Европы и постепенно нас одолевавших и полонивших. Вот бесхарактерная архитектура церквей прошлого столетия, вот жалкая копия в римском стиле начала нашего столетия, а вот и эпоха Возрождения и отысканный будто бы архитектором Тоном в прошлое царствование тип древнего византийского стиля. Вот затем несколько зданий — больниц, институтов и даже дворцов первых и десятых годов нашего столетия, — это стиль времени Наполеона Первого — огромно, псевдовеличественно и скучно до невероятности, что-то натянутое и придуманное тогда нарочно, вместе с пчелами на наполеоновской порфире, для выражения величия вновь наступившей тогда эпохи и неслыханной династии, претендовавшей на бесконечность. Вот потом дома, или почти дворцы, иных наших дворянских фамилий, но гораздо позднейшего времени. Это уж на манер иных итальянских палаццо или не совсем чистый французский стиль дореволюционной эпохи. Но там, в венецианских или римских палаццо, отжили или еще отживают жизнь свою целые поколения древних фамилий, одно за другим, в течение столетий. У нас же поставили наши палаццы всего только в прошлое царствование, но тоже, кажется, с претензией на столетия».
Забавно, конечно, что обрушиваясь на заимствованную архитектуру, Федор Михайлович Достоевский сам заимствует мысли маркиза де Кюстина. Впрочем, в своем критическом запале он идет даже дальше француза. Судите сами: «наше столетие» для Достоевского — это XIX век, а значит, «бесхарактерные церкви» — это произведения Растрелли и Ринальди, «жалкая копия в римском стиле начала нашего столетия» почти прямо указывает на Казанский собор, источником вдохновения для которого служил собор Святого Петра в Риме, ну а «чем-то натянутым и придуманным тогда нарочно» Федор Михайлович называет классические постройки Кваренги и Росси.
Так и хочется вспомнить едкий афоризм известного острослова советских времен Эмиля Кроткого: «Город, в котором тебе не везет, всегда кажется неинтересным по архитектуре». Не буду говорить о везении применительно к Достоевскому, но может, Петербург и вправду был ему не любезен?
Продолжая рассуждения, пишет Достоевский и о современной ему архитектуре, той самой эклектике: «Тут какая-то безалаберщина, совершенно, впрочем, соответствующая безалаберности настоящей минуты. Это множество чрезвычайно высоких (первое дело высоких) домов под жильцов, чрезвычайно, говорят, тонкостенных и скупо выстроенных, с изумительною архитектурою фасадов: тут и Растрелли, тут и позднейшее рококо, дожевские балконы и окна, непременно оль-де-бёфы и непременно пять этажей, и все это в одном и том же фасаде. „Дожевское-то окно ты мне, братец, поставь неотменно, потому чем я хуже какого-нибудь ихнего голоштанного дожа; ну а пять-то этажей ты мне все-таки выведи жильцов пускать; окно окном, а этажи чтобы этажами; не могу же я из-за игрушек всего нашего капиталу решиться…“»
Вот такие цитаты.
Нужно ли относиться к мнению Кюстина и Достоевского как к истине в последней инстанции? Разумеется, нет. Но поразмышлять над их словами несомненно стоит. Хотя бы для того, чтобы понять: старая архитектура — это вовсе не синоним высокого качества.
А новая архитектура — это, кстати, не всегда так уж плохо. Вон сколько в разных странах мира появляется интересных построек! И не все эти так нагло вторгаются как в исторический ансамбль, как лондонский «Огурец» сэра Нормана Фостера, есть и вполне тактичные шедевры нового зодчества. Жаль только, что Петербургу пока не довелось ощутить это на собственном опыте.
Бесплотное покрывало
Правда ли, что белые ночи — сугубо петербургская принадлежность?
Понятие «белые ночи» так сроднилось с Петербургом, что кажется, будто это эксклюзивный бренд нашего города, сугубо петербургская достопримечательность. Для туристов всего мира именно белые ночи являются одним из главных магнитов, притягивающих их в северную столицу России. Спасибо не только Федору Михайловичу Достоевскому, но и кинематографистам, способствовавшим популяризации понятия: классический фильм Лукино Висконти «Белые ночи» с Марчелло Мастроянни в главной роли известен многим западным туристам больше, чем роман, послуживший для него первоисточником. Был еще одноименный американский фильм с Михаилом Николаевичем Барышниковым и Изабеллой Росселлини, не имеющий ничего общего с сюжетом Достоевского, снятый в середине 1980-х и удостоенный «Оскара» за лучшую песню.
Не только Достоевский, но и многие другие наши мастера слова отдали дань белым ночам. Вот, например, из краткого наброска Александра Ивановича Куприна, созданного в 1904 году: «Белые, мистические, бессонные ночи!
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей - Дмитрий Шерих бесплатно.
Похожие на История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей - Дмитрий Шерих книги
- Когда звонит убийца. Легендарный профайлер ФБР вычисляет маньяка в маленьком городке - Марк Олшейкер - Биографии и Мемуары / Публицистика / Юриспруденция
- Городской конструктор. Идеи и города - Витольд Рыбчинский - Публицистика
- На невских берегах и на семи холмах. Тайны, культура, история и вечное соперничество Москвы и Санкт-Петербурга - А. Н. Николаева - Исторические приключения / Публицистика
- Идеи на миллион, если повезет - на два - Константин Бочарский - Публицистика
- Внимание! Западня! - В. Чернявский - Публицистика
- Двинские дали - Виктор Страхов - Публицистика
- Костюмы в законе (The Suits). Жгут! - Эдуард Мхом - Публицистика
- Истоки нашего демократического режима - Олег Греченевский - Публицистика
- Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов - Прочая документальная литература / Публицистика
- Священные камни Европы - Сергей Юрьевич Катканов - Публицистика
